Был составлен новый договор, в соответствии с которым индейцы соглашались перебраться в новые дома, выбранные для них, и предполагалось, что делегация вождей, посетивших эти земли, одобрительно о них выскажется. Они туда съездили, вернулись и сказали, что это холодные земли, где жизнь семинолов будет несчастной.
Услышав об этом, индейцы сказали, что они предпочитают остаться там, где живут. На это правительство Соединееных Штатов через своих представителей заявило, что не имеет никакого значения, хотят они уйти или нет: они должны уйти.
Тем временем негодяи всякого рода творили над индейцами всякие бесчинства. Продолжали пороть тех, кто, как это было с Коакучи, был пойман за пределами резервации. Несколько индейцев были засечены насмерть белыми подонками, в чьи трусливые руки они попали. Продолжались удержания денег и припасов, и беспомощных индейцев грабили со всех сторон.
Генерал Эндрю Джексон, ставший теперь президентом, индейцев не любил. В прежние годы он обращался с ними крайне жестоко, чтобы дать им понять, что такое сила белого человека. С этой же целью он назначил генерала Уили Томпсона из Джорджии агентом по делам семинолов, и приказал ему довершить их переселение на запад без дальнейших задержек. Кроме этого, он послал во Флориду войска, которые стали собираться в фортах Брук и Тампа Бэй под командованием генерала Клинча.
Было очевидно, что семинолы должны либо покинуть солнечную землю, на которой они родились, свои дома, могилы своих отцов, или же они должны сражаться за свою жизнь и право быть свободными людьми. Если же они уйдут на запад, на земли, которые их вожди и описали, как холодные и неплодородные, то, помимо этого, там им предстоит встретиться с их старыми и сильными врагами, криками, которые с нетерпением ждали, когда они придут туда, предвкушая возможность захватить их чернокожих союзников и продать их в рабство. Было очевидно, что, так или иначе, семинолам предстоит сражаться за свое существование, и выбор состоял лишь в том, где им сражаться на своей земле, где им знакомо каждое болото, поляна и лес, и которой не знают их враги, или же в далекой стране, которая им совершенно незнакома, с врагами, которые хорошо там освоились.
Такой вопрос встал перед воинами из поселка Филипа Эматлы, собравшихся вокруг костра совета летним вечером несколько недель спустя после событий, с которых началась наша история.
Для Коакучи, сидевшего теперь на почетном месте справа от вождя, своего отца, и внимательно слушавшему говорящего, который излагал, как обстоят дела, прошедшая неделя была важнее нескольких лет. За это короткое время он стал из мальчика мужчиной. Направившись после смерти Салано в сторону Окифеноки, хотя его поселок находился в противоположной стороне, он до настоящего времени смог избежать любых встреч с белыми. Но из этого путешествия он вернулся столь мудрым и серьезным, что к его советам теперь прислушивались старшие воины, а воины его возраста и моложе безусловно считали его своим предводителем. Так что теперь он, хотя и был молод годами и по-прежнему почитал своего отца и подчинялся ему, все считали его вождем сильного клана Филипа Эматлы.
Поэтому именно говоривший, выслушать которого и был собран совет, все время смотрел на него, и именно к Коакучи были обращены его слова.
Говоривший был членом клана семинолов, известного как Батон Руж, или Красная Палка, занимавшего территорию на некотором расстоянии от земли Короля Филипа. Его отец, которого он никогда не знал, был белым, но мать его была дочерью вождя индейцев и, хотя он свободно говорил по-английски, все двадцать восемь лет своей жизни он прожил среди семинолов, и они были его народом. Хотя он не был вождем или даже заметным лидером, но показывал такую силу характера и внушительную внешность, что мог оказывать большое влияние на индейцев, с которыми общался. Его имя было Ах-ха-си-о-ла (Черный Напиток), и белые произносили его имя как Оцеола, или же называли Пауэллом по имени его отца.