А далее этот тридцатилетний дворянин возвращается в Мышкинский уезд, где у него имелось триста десятин земли, и значится мышкинским помещиком. Очевидно, он обладал неплохими хозяйскими наклонностями, потому что приобретает 682 десятины земли в Вологодской губернии и часть акций угличской фабрики Варгуниных. В тридцать четыре года он всё ещё холост, и 9 сентября 1881 года его избирают предводителем уездного дворянства. Конечно, он был и здешним почётным мировым судьей. Жил он в своей усадьбе Ростовцево Муравьёвской волости (недалеко от тютчевской усадьбы Знаменское).
Похоже, что свою судьбу он решил навсегда связать с нашим краем, потому что есть упоминания о его дальнейшем участии в здешней земской работе. В частности, в 1906 году он гласный уездного земства. Но мы хотели сказать о другом. А, именно, о его личном участии в одном из важнейших событий александровской эпохи: Алексей Ильич Пятунин как предводитель мышкинского уездного дворянства присутствовал на коронации Александра III, и это присутствие не было эпизодическим. Алексей Ильич находился при всех коронационных торжествах с 15 по 23 мая 1883 года.
Вот такой свидетель и участник величайшего события тех дней едва ли мог не отозваться на всё виденное и знаемое в своих письмах и воспоминаниях. (Но где теперь, да и целы ли вообще, тогдашние дворянские усадебные архивы?! Жестоко не повезло даже тем из них, которые сперва и оказались, было, в государственных хранилищах. Мы упоминали о полном исчезновении из рыбинского архива большого фонда К. Ф. Опочинина и его родственников.)
Упоминали мы и о случайном спасении лишь жалких остатков Знаменского архива Тютчевых. Случалось нам рассказывать и о бесследно исчезнувших богатых библиотеках и архивах мышкинских дворянских усадеб. А потому стоит ли дивиться едва не полному отсутствию письменных сведений о встречах царственных особ? И всё же И всё же
И всё же, хоть удивления может и не быть, а глубокое сожаление остаётся. Как остаётся и желание что-то всё-таки разглядеть в сумерках былого. Желание безнадёжное?
А не скажите! Приезды Александра Александровича Романова на ярославскую землю могли отразиться (и отразились!) отнюдь не только в мышкинских записях. Например, его приезды в Рыбинск и Ярославль имеют несколько большее число письменных свидетельств. И для нас особенно интересны публикации, связанные с путешествием императора Александра III в Ярославль в первый год своего царствования. Они помогают представить не только ход событий, а саму атмосферу этих встреч. Разумеется, они как по своей официальной торжественности, так и по народной сердечности не слишком отличались от мышкинских.
А атмосфера большого события уже сама по себе драгоценна для историков. Как драгоценны и малые, казалось бы, второстепенные детали. И это хорошо понимали и наши далёкие предшественники. Послушаем, что об этом говорил А. Шевелёв, одним из первых начавший собирать сведения о царствовании Александра III. Свой труд он скромно назвал «Некоторые материалы к истории жизни и царствования Великого Государя Царя-Миротворца Александра III Александровича» (М., 1897).
И в этой своей работе он с глубоким уважением размышляет об избранной теме: «В настоящее время рано ещё, конечно, думать о написании полной и беспристрастной истории прошлого царствования, но с другой стороны, чувство восторженного благоговения к памяти Царя-Праведника, которое ныне владеет сердцами всех русских людей и разделяется всем просвещённым миром, побуждает нас интересоваться всеми подробностями, так или иначе относящимися к событиям царствования Государя Александра Александровича».
И автор разумно продолжает: «множество таких мелких, на первый взгляд, но для русского человека весьма любопытных подробностей рассеяно по всем нашим журналам и газетам, где им грозит опасность не только ускользнуть от пытливого взгляда исследователя, но и погибнуть совсем, так как многие из таких изданий, в особенности газеты, сделались редкостью, а в скором времени могут сделаться и совершенно ненаходимыми».
Мы, право же, не напрасно привели такую обширную выдержку из размышлений (опасений) Шевелёва. Она была довольно основательной уже и для своего времени, а сейчас эти опасения и совершенно справедливы. Волны времени, и ураганы российских социальных катаклизмов смели и сокрушили не только детали былой русской имперской жизни, а и саму грандиозную империю. Где уж тут было уцелеть таким малостям, как личные воспоминания или газетные упоминания
И всё же И всё же Водовороты времени иногда (словно после гибели большого корабля) выносят на поверхность жизни какие-то обломки сообщений о прошлых российских веках. Такое случилось и с остатками сведений о царских посещениях ярославского края. Они касаются Ярославля и Рыбинска и в своём рассказе об александровском веке мы, наверное, не сможем ими пренебречь по двум существенным причинам. Первая такова, что в этих встречах принимали участие и мышкинцы (об этом упоминается). А вторая заключается в том, что сама народная атмосфера таких встреч была во многом вполне родственна, что в Угличе, что в Мышкине, что в Рыбинске или Ярославле. Потому нам и кажется важным обратиться к таким упоминаниям.
Кроме сведений чисто официальных, до нашего времени дошла и такая публикация как «Воспоминания очевидца о посещении Императором Александром Александровичем III г. Ярославля в 1881 году». Она интересна живостью и непосредственностью своего рассказа обо всём виденном и слышанном в тот день.
Автор сразу заявляет о своей сердечной растроганности и о сильном впечатлении от всего происходившего: «Живу шестой десяток на свете, не раз имел счастье быть очевидцем Высочайших посещений, но никогда не видал, да и не представлял себе ничего подобного этому посещению. Никогда не забуду этого глубоко затрагивавшего душу зрелища». И официальные материалы и упоминаемый нами очевидец внимательно прослеживают весь ход ярославского события, от самого его начала: «Наконец послышались издали и быстро разрослись раскаты несмолкающего ура. Точно искрой электрической дрогнуло всё существо ожидавших»
Все письменные свидетельства об этом дне отмечают как общую радостную взволнованность встречающих, так и большую душевную простоту общения царской семьи и ярославцев. Простые и понятные слова говорил царь, просто и открыто общалась с людьми императрица, простые и душевные слова говорили встречавшие их люди.
Таким было даже и обращение к царственным гостям Владыки ярославского и Ростовского Ионафана. Никаких церковных славянизмов, никаких заумностей и книжных сравнений: «На долю жителей отдалённых от столицы городов редко может выпасть счастье лицезреть Тебя, Благочестивейший Государь и царственную семью Твою», и Владыка завершил свое совсем недолгое и тёплое приветствие столь же краткими и простыми словами: «Твоё благоденствие составляет наше благоденствие и счастье».
В этой приветственной речи слова «Благочестивейший Государь» не были данью официальному славословию. Александр III, в сравнении со своими предшественниками, действительно, был подлинно благочестив, и это восхищало иерархов Русской Православной Церкви. И слова приветствия Владыки Ионафана были сказаны от души, без глянца. Да и в целом среди русских людей, кроме разве что верхушки самой космополитичной аристократии, русский Царь оставался почти священным личностным воплощением Государства, озарённым Божиим благословением.
Это самое Государство ещё не было расшатано ни социальными беспорядками, ни революционной агитацией, ни интеллигентским нигилизмом. И ещё далеко было до страшного дня 9 января, когда правительством была расстреляна не столько рабочая демонстрация, сколько вера в царя народного заступника.
Всё оставалось ещё в немалой мере спокойно и патриархально. И вера в царя-батюшку, и надежда на него, и восторг от встречи с ним ещё оставались в полной своей силе. Потому и общая взволнованность, и общая радость, и раскаты «ура» были искренними. (Кстати, это «ура» гремело везде, где видели царский пароход, а в Романо-Борисоглебске и под Ярославлем толпы народа с таким криком долго бежали за ним по берегу)
Вспомним, как Александра Александровича встречали в Рыбинске, ещё в бытность его не императором, а только наследником. Позволим себе вновь обратиться к свидетельству «Писем о путешествии Государя Наследника». Рассказывая о его ночлеге в Рыбинске, автор говорит о многочисленных пришельцах из ближних и дальних окрестностей этого города: «многие из них провели ночь на улицах, ни одним криком, ни шумом не тревожа дорогого гостя, многие из них не имели, впрочем, и пристанища, потому что пришли из-за нескольких десятков верст. Здесь сошелся коренной Великороссиянин, собравший и скрепивший во едино нашу матушку Россию. Пришёл он из Мологи, из Мышкина, из Романова»
Вспомним, что в этой же части «Писем» рассказано о глубочайшей растроганности нашего городского головы Т. В. Чистова, не осушавшего счастливых слез при встрече с Александром Александровичем. Тогда всё ещё было исполнено сердечной непритворной радости.
В представлении простого люда не только Царь-Батюшка (защитник и заступник, государь Милостью Божией!) но и вся его семья и даже вся императорская фамилия являлись людьми, осененными божественной благодатью, озарёнными благословлением Божиим. И хотя бы издали увидать их, быть в числе многочисленных встречающих было для простых людей (особенно крестьян) проявлением великой благосклонности судьбы, великим её даром. Так семья моего прадеда Зиновия Тимофеевича из дальней мышкинской деревни Левцово пешком за сорок вёрст отправилась в Углич, прослышав об ожидавшемся приезде туда членов императорской фамилии.
Оставив свои срочные полевые работы, поручив всё хозяйство добрым старикам-соседям, они вместе с другими земляками отправились в Углич по старой Питерской дороге, на которую всё выходили и выходили люди из многих других селений, чтобы идти в Углич и обрести счастье лицезреть «цареву ближнюю родню».
Должно быть, точно таким же было настроение «очевидца» ярославской встречи. Он говорит: «Невольно думалось, вот когда Бог привёл воочию стать и всею душой любоваться и благоговеть пред живою и животворною картиною в истом исторически русском духе: воистину впервые имел небывалое счастье видеть русского Царя-Батюшку и Царицу Матушку»
Очень впечатлило «очевидца» посещение царской семьёй женского училища для девиц из духовного сословия. Он постарался, насколько мог, выразительно рассказать о самых волнующих минутах той встречи: «Воспитанницы не то что окружали, но просто облепляли Государя и Государыню, на душе шевелилось, будто видишь пред собою что-то вроде давно жданного, но внезапно наступившего, и потому особенно радостного, свидания добрейшего Отца и любящей Матери с горячо любимыми детьми. Воспитанницы наперебой целовали руку Государыни, и Она вся, видимо, растроганная такой смелой и искренней их радостию, Сама, сияя добротой и столь же искренним благоволением, осчастливила каждую и словом и тем пленительно-ласкающим взором, о котором говорят во всей России».
Некоторые из воспитанниц бросались к Государю, чтобы поцеловать Его руку, но Его Величество поднимал её и с ласковой улыбкою повторял: Только не у меня, только не у меня! Когда воспитанницы с настойчивостью сердца, спросили Его Величество: А у великих князей можно? Государь тем же отцовским тоном ответил: А у них и по возрасту не нужно. Теснясь около матери-Царицы, воспитанницы бережно подбирали лепестки роз, падавшие из букета. Заметив это, Ея Величество нарочно отряхивала букет, чтобы каждой досталось по лепестку».
Видно, что автор находился среди тех, кто мог быть допущен в совсем недальнее окружение встречающих и сопровождающих царскую семью, им увидены и запомнены моменты, точно передающие атмосферу события. Вот одно из таких упоминаний: «Позади их Величеств мне удалось подслушать такой возглас: Господи, какое счастье! Какие у них глаза! Не знаешь, которыми больше любоваться!»
В нашем понимании, оно исключительно драгоценно, каждый из царственных супругов, действительно, обладал даром взгляда поразительней силы и в последующих главах мы об этом ещё станем говорить больше и понятней. А сейчас лишь касаемся этого Божьего дара, очаровывающе действовавшего на простых людей и едва не сказочно возвышающих Царя с Царицей.
Император Александр III обладал счастливой способностью при встречах с простыми людьми проявлять большую доступность обращения, при этом сохраняя величественность. И его супруга всегда угадывала настроение царя и с искренним старанием поддерживала его. «Очевидец» свидетельствует и о таких моментах встречи. Так, к начальнице училища Е. П. Шиповой Царь обратился почти по-дружески: «Давно мы не виделись, с шестьдесят шестого года я не был в училище» и очень приветливо беседовал с нею. Ощущение сердечной доступности было так велико, что «при обратном шествии Их Величеств в одном месте коридора сделалось так тесно, что вуаль Императрицы запуталась между воспитанницами, и Ея Величество должна была приостановиться. Одна из классных дам приняла это за непростительный беспорядок и, спеша приостановить его, как бы в извинение воспитанниц волнующимся голосом осмелилась сказать Государыне: Простите, Ваше Величество! Но мы так счастливы, что не помним себя от радости. Отвечая на эти вырвавшиеся из сердца слова милостивой улыбкой и приветливым наклонением головы, Ея Величество изволила сказать: И мы очень рады быть здесь.
Войдя в одну из больших светлых зал в семь аршин высоты, найдя её почти пустою и получив ответ от доктора и смотрителя училища, что это спальня и что спальная мебель за отсутствием воспитанниц вентилируется, Его Величество изволил спросить о числе кроватей и кубической вместимости воздуха и одобрительно прибавил прекрасно. Проходя по зале и подойдя к одной из растворённых дверей, Его Величество изволил спросить: А здесь что? Едва доктор-смотритель ответил, что это жилая комната классной дамы, как у этой дамы вырвалось из сердца: Ваше Величество, осчастливьте меня, войдите в мою комнату.
Государь тотчас вошёл, нашёл комнату прекрасной и милостиво расспросил даму, где она воспитывалась, давно ли служит в училище и сколько в её классе воспитанниц. Едва вышел Государь, как в ту же комнату изволила войти Императрица с Великими Князьями, подала руку классной даме, выразила одобрение простому убранству комнаты и сказав в заключение: Какая миленькая комната, и какой у вас прекрасный вид из окна.
Нужно ли прибавлять, что счастливица классная дама на другой день праздновала шоколадом своё счастие и не перестаёт, да и едва ли перестанет повторять, что одной её комнате выпало на долю Высочайшее посещение. Но всего не перескажешь, потому что не всё же пришлось видеть и слышать».