Краткое описание такой интерпретации свободы воли человека носит неслучайный характер. Оно выступает фоном, на котором будут рассмотрены взгляды Эриха Фромма на свободу человека. Перед тем как начать это рассмотрение, следует отметить, что проблема свободы воли человека, являвшаяся в классической философии и гуманитарной мысли в целом базовой, сегодня под влиянием достижений нейронауки начинает приобретать подчиненный и периферийный характер. Приведем лишь несколько свидетельств этому. Издаются достаточно большими тиражами монографии, обосновывающие тезисы, суть которых сводится к тому, что человек лишь биологическая машина, поведение которой обусловливается церебральными (мозговыми) процессами электрохимического свойства[3]. Там же доказывается, что свобода воли человека это психологическая иллюзия, эпифеномен, возникший в ходе эволюции и выполнявший определённую, исторически-важную, роль в формировании представлений человека о себе, о своём месте в контексте природного и социального бытия. Без представлений человека о наличии в нём самом свободной воли стало бы невозможным социальное и культурное строительство, осуществляемое человечеством на протяжении тысячелетий. Только ощущение свободы волеизъявления могло заставить человека формулировать цели своего бытия, прислушиваться к своим желаниям и строить жизнь с учетом проявления свободной воли других людей.
В настоящее же время, имея достоверные результаты нейроисследований, говорить в таком же ключе, как ранее, уже не представляется возможным, полагают многие представители этой достаточно молодой науки[4]. Конечно же, нельзя отрицать, считают они, что внутренний мир человека наполнен мыслями, чувствами, фантазиями, различными переживаниями. Но все они есть следствие работы мозга: они не самостоятельная сущность, они есть продукт многосложных реакций, протекающих в сложнейшем механизме мозге, насчитывающем миллиарды нервных клеток. Жизнь человека всецело обусловлена деятельностью мозга, он не может по своей воле изменять ход событий. Единственное, что он может интерпретировать происходящее с ним, опираясь на свои мысли, чувства, фантазии и различные переживания, интерпретировать, но не изменять. Вот как об этом, например, говорится в книге американского специалиста в области философии и нейробиологии Сэма Харриса «Свобода воли, которой не существует»: «Вопрос свободы воли затрагивает почти всё, что нас заботит. Мораль, право, политика, религия, государственная политика, интимные отношения, чувство вины и личные достижения большая часть того, что является человеческим в нашей жизни, кажется, зависит от нашего взгляда на другого, как на независимую личность, способную к свободному выбору. Если научное сообщество объявило бы свободу воли иллюзией, это могло бы развязать культурную войну куда более жестокую, чем та, которая была вызвана темой эволюции. Без свободы воли грешники и преступники будут не более, чем просто плохо настроенные механизмы, и любая концепция справедливости, которая бы требовала их наказания (большего, чем устрашение, реабилитация или просто изоляция), являлась бы чрезвычайно неуместной. И те из нас, кто много работал и следовал правилам, не «заслуживали» бы своего успеха во всех смыслах. Это не случайность, что большинство людей находит эти выводы отвратительным»[5]. Но далее автор вынужден сообщить читателю, что «свобода воли это иллюзия. Наша воля просто дело не наших рук. Мысли и намерения возникают из находящихся на заднем плане причин, о которых мы не знаем и над которыми мы не имеем никакого сознательного контроля. У нас нет свободы, которая, как мы думаем, у нас есть»[6]. В этой книге и в большом количестве аналогичных по содержанию книг приводятся экспериментальные данные, подтверждающие то, что свобода волеизъявления есть не более, чем мираж.
Педагогическая наука не может не реагировать на радикальное изменение способов понимания феномена свободы в современной науке. Она, несомненно, должна, как это и положено строгой научной дисциплине, критически воспринимать те новые веяния в осмыслении феномена свободы человека, которые диктуются науками, центрированными на изучении мозга человека. Это совсем не означает, что эти новые интерпретации феномена человеческой свободы должны быть отброшенными и объявленными неправильными. По меньшей мере педагогическая наука должна многократно взвесить и проверить на стройность и доказательность аргументы и доводы тех, кто предлагает нам по-новому взглянуть на то ментальное качество, которое с момента обращения взгляда человека на самого себя признавалось качеством, делающим нас особым родом сущего. Одним из тех мыслителей, кто, в частности, помогает осуществить такую проверку выводов современной нейронауки, и выступает Эрих Фромм, разработавший нетривиальную версию понимания свободы воли человека как онтологической основы его жизни.
Э. Фромм, хорошо зная философскую и религиозную традиции понимания феномена свободы воли, но будучи неудовлетворенным их ответами, задает себе вопрос: свободен человек или детерминирован обстоятельствами? Не исключает он и того, что обе эти версии могут адекватно отражать реальность. Возможно, человек одновременно и свободен и обусловлен обстоятельствами. Для того чтобы всерьёз рассуждать на эту многотрудную тему, Э. Фромм считает целесообразным определить, что собой представляет сущность, природа человека. Если эта сущность (природа человека) носит неизменный характер, то рассуждение об её эволюции принципиально неуместно. Это означает, что человек не имеет аргументированного права считать себя существом историческим, то есть таким, которое приобретает новые культурные собственно человеческие качества в контексте исторического процесса. Но вынести такое суждение невозможно по той причине, что факты исторической, социальной и культурной жизни однозначно свидетельствуют о том, что человек меняется. Именно это обстоятельство и обратило на себя исследовательское внимание К. Маркса, наследие которого Э. Фромм считал выдающимся. Мысль К. Маркса, о том, что человек создает себя сам в контексте истории, во многом разделил и Э. Фромм.
Человек, по мысли Э. Фромма, носитель изменяющейся (развивающейся) природы. А это, в свою очередь, означает, что жёсткие, раз и навсегда данные, определения человека могут быть верными лишь в определенное время в конкретной культурно-исторической ситуации. И потому такие определения, как человек есть «политическое животное» (Аристотель), человек есть «животное, способное давать обещания» (Ницше), человек есть «производящее и предвидящее результат своей деятельности животное» (К. Маркс) и многие другие, можно считать лишь отчасти справедливыми.
Э. Фромм отказывается от такого способа определения сущности человека. Не нужно, настаивает он, решая эту проблему, выделять какое-то особое качество в человеческом бытии и называть его определяющим сущность человека. Действовать нужно иначе. Для того чтобы охарактеризовать собственно человеческое бытие, нужно обратить исследовательский взор на те противоречия, которые заключены в культурно-историческом существовании человека.
Действительно, полагает Э. Фромм, «ядром современной истории является усилие по достижению свободы от политических, экономических и духовных кандалов, сковывающих человека»[7]. Исторические факты, вне всякого сомнения, констатирует Э. Фромм, свидетельствуют о том, что борьба человека за свободу часто заканчивалась победой и ведущие эту борьбу люди «выигрывали сражение». Вместе с тем история полна примеров, демонстрирующих отступление от поступательного движения к завоеванию человеком свободы. Одно из таких отступлений, на которое особое внимание обращает Э. Фромм, воцарение фашистского авторитаризма, попирающего все нравственные и демократические нормы человеческого бытия в Европе в середине XX столетия. Что же направляет людей, стремящихся к освобождению, к обретению политических, экономических и духовных свобод, в застенки несвободы? Для того чтобы разобраться в происходящем в контексте истории, Э. Фромм предлагает сменить угол исследовательского зрения и попытаться найти причину происходящего в особенностях психологического склада людей. Те глубинные противоречия, которые присущи человеческой психологии, и есть те главенствующие факторы, которые обусловливают часто наблюдаемые в истории регрессивные движения в обратную от свободы сторону, убежден Э. Фромм. Не извечно данная и неизменная природа человека заставляет его отказываться от свободы, что эквивалентно полному отказу от самого себя, а буйство иррациональных и бессознательных психических сил, «отчасти определяющих поведение человека»[8].
Э. Фромм солидаризируется с З. Фрейдом в вопросах понимания человека как существа, деяния которого часто носят неосознаваемый им самим характер. Э. Фромм согласен с основателем психоанализа в том, что «иррациональности и структура характера человека в целом являются реакцией на воздействие окружающего мира и отчасти того, что происходило в раннем детстве»[9]. Эрих Фромм обстоятельно разъясняет, что так как в контексте историко-культурного процесса существенно изменяется рисунок воздействий реалий бытия на человека, то говорить о неизменности реакций людей на их влияния, принципиально невозможно.
Для того чтобы полнее представить свою теоретическую позицию, касающуюся понимания свободы воли человека, Э. Фромм сравнивает её с трактовкой свободы, данной Зигмундом Фрейдом. Он пишет, что у З. Фрейда «индивид полностью вооружен биологически заданными побуждениями, нуждающимися в удовлетворении. Для этого индивид вступает в отношения с другими «объектами». Таким образом, другой человек всегда оказывается средством для достижения цели Область человеческих отношений, по Фрейду, сходна с рынком: происходит обмен удовлетворением биологически заданных потребностей, при котором отношение с другим индивидом всегда средство для достижения цели, но никогда не является целью как таковой»[10].
В отличие от З. Фрейда, Эрих Фромм не считает, что понятием «рынок» можно всецело описать своеобразие социального бытия людей. Он не отрицает того, что такого рода отношения встречаются среди людей, однако сводить всё происходящее в социальном мире исключительно к обмену биологически заданными побуждениями, нуждающимися в удовлетворении, есть неоправданная редукция, вносящая искажения в понимание действительности социальной жизни людей. Человек, утверждает Э. Фромм, специфически связан с миром. Удовлетворение человеком той или иной инстинктивной потребности это далеко не всё, что происходит в социальном пространстве. Роль общества отнюдь не сводится к созданию благоприятных условий для удовлетворения общих для всех людей побуждений голода, жажды и секса. Связь человека с обществом гораздо многограннее, и она не является статичной, раз и навсегда заданной.
Именно науке и надлежит ответить на вопрос о том, как происходит несводимое только к биологическому началу «возникновение человека в ходе истории», настаивает Э. Фромм. Наука должна доказательно и аргументированно рассказать нам, «почему определённые изменения в человеческом характере происходят при смене одной исторической эпохи другой? Что делает дух Возрождения отличным от духа Средневековья? Почему структура человеческого характера при монополистическом капитализме иная, чем в девятнадцатом столетии? Социальная психология должна объяснить возникновение новых способностей и новых страстей, хороших или дурных»[11].
В человеке живет ещё одна «столь же мощная, хоть и не коренящаяся в телесных процессах, но составляющая самую суть образа жизни человека» потребность. Эта потребность есть «стремление избежать одиночества». Эрих Фромм, опираясь на серьёзные научные документальные материалы, утверждает: «ощущение одиночества и полной изоляции ведет к психическому распаду, также как физический голод ведет к смерти. Связь с другими не идентична физическому контакту»[12].
Связь человека с миром может принимать самые различные формы. Человек творец этих связей. Его свобода состоит не в том, чтобы иметь возможность потакать натиску биологического начала в нём, а в том, чтобы находить отвечающие духу исторического времени форматы взаимодействия с миром, с другими людьми и тем самым удовлетворять непреодолимую потребность в противостоянии одиночеству. Свобода воли, по глубокому убеждению Э. Фромма, это то начало в человеке, которое и дает возможность ему выстраивать мир сугубо человеческих взаимоотношений, не сводимых к решению собственно биологических задач, таких взаимоотношений, в которых человек проявляет себя как осознающая себя и стремящаяся понять другого личность. В наличии такой свободы Э. Фромм не только не сомневается, но и последовательно доказывает её присутствие в каждом из нас.
Э. Фромм с особой тщательностью осуществляет анализ и современного общества, и реализации в нём свободы человека, дающей ему возможность выстраивать свои отношения с другими людьми. Рассуждая об этом, Фромм пишет: «Когда средневековый мир был разрушен, казалось, что западный человек начал стремительно приближаться к осуществлению своих самых сокровенных желаний и чаяний. Он освободился от авторитета тоталитарной церкви, от груза традиционного мышления, от географических ограничений своей тогда ещё наполовину открытой планеты. Человек создал новую науку, которая в конечном счёте способствовала развитию ранее неизвестных производительных сил и полностью преобразила материальный мир. Человек построил политическую систему, которая, как ему представлялось, гарантировала свободное и продуктивное развитие личности; рабочее время было сокращено настолько, что теперь он мог часами наслаждаться досугом, о чём его предки не могли и мечтать». К чему же мы пришли? вопрошает Эрих Фромм. Мы оказались в тисках множества опасностей: войн, тоталитаризма, ужасающего неравенства, безмерной несправедливости, справиться с которыми есть дело чрезвычайной сложности. Возникшая ситуация расщепляющее влияет на жизнь человека. Она «воздействует на человека в двух направлениях одновременно: он делается более независимым, самостоятельным и критичным, но в то же время изолированным, одиноким, испуганным». И потому, утверждает Фромм, «понимание всей проблемы свободы зависит от способности видеть обе стороны этого процесса и не терять из виду одну, рассматривая другую»[13].
Анализируя первую составляющую свободы, Фромм пишет, что, «хотя человек достиг замечательных успехов в управлении природой, общество не контролирует те самые силы, которые создало. Рациональность производственной системы, её технические аспекты сопровождаются иррациональностью этой системы в её социальных аспектах. Экономические кризисы, безработица, войны управляют судьбой человека. Человечество выстроило свой дом; оно создало заводы и здания, оно производит автомобили и одежду, выращивает зерно и плоды. Однако человек оказался отстранённым от созданного собственными руками: он больше не хозяин того мира, который построил; напротив, этот созданный человеком мир стал его господином, перед которым он склоняется, который старается умилостивить, или, если удастся, манипулировать им
В действительности вся его личность со всеми своими возможностями сделалась инструментом для достижения целей той самой машины, которую он создал. Он поддерживает иллюзию того, что он центр мироздания, и тем не менее он проникнут острым чувством своей незначительности и бессилия, которое его предки когда-то осознанно испытывали перед Богом»[14].
Рассматривая другую составляющую свободы, Э. Фромм констатирует, что «чувства изоляции и бессилия современного человека ещё более усиливаются тем, какими являются все его человеческие отношения. Конкретная связь одного человека с другим утратила свой прямой и гуманный характер и обрела дух манипулирования, инструментальности»[15]. В конечном счёте человек сделался ещё более одиноким, чем в былые времена. Он ощущает растерянность и неуверенность. И хотя ему навязываются представления об его уникальности и индивидуальности, они заглушаются голосом той неудовлетворенной онтологической потребности в собственно человеческих отношениях, который раздается в глубинах его души. Все попытки приучить людей к мысли, что человеческое «Я», индивидуальное «Эго», определяется размерами имущественной собственности человека, никак не приживаются в их внутреннем мире. Причина этого отторжения неистребимая душевная тоска человека по полноценному, а не выхолощенному, экономическому по своей сути, общению.