Мне даже не пришлось поднимать голову священник потянул меня за волосы.
Тяжелой водой я очищаю тебя от всех грехов перед лицом Архангела и Двенадцати ангелов.
Моя армия на берегу озера простиралась до горизонта. Пятьдесят тысяч вооруженных паладинов наблюдали за возрождением своего Великого магистра.
Старый священник схватил меня за плечи.
Веруешь ли ты в Архангела и Двенадцать, которых он поставил охранять верующих?
Верую.
Отрекаешься ли от Падших ангелов и отвергаешь ли все их искушения?
Отрекаюсь.
Будешь ли следовать воле своего императора, куда бы она тебя ни вела?
Я поколебался, затем сказал:
Куда бы она ни вела.
Как только обряд был завершен, я вышел из воды. Беррин, мой заместитель, подал набедренную повязку, и я направился к зажженному им костру. Сорвав с дерева фигу, я сел у огня и наслаждался теплом. Ах, как легко быть новорожденным чистым листом пергамента, на котором можно начертать Священное Писание.
И каково это быть Михеем Железным? спросил Беррин. Толстые щеки делали его похожим на младенца. Но он был первым из моих паладинов и черные доспехи нашего батальона носил так, будто они были отлиты на нем при рождении. Красный узор нагрудника подчеркивал его рыжие кустистые брови, сейчас от волнения опущенные вниз.
До того как я вошел в эту воду, моя душа была покрыта дегтем. Теперь она безгрешна и сияет, как звезда. Я выплюнул в огонь фиговое семечко. Не хочу, чтобы она снова потемнела. Я поднял ладони вверх. Беррин, ты поможешь мне быть достойным человеком?
Мой господин, ты и так лучший из нас. Потому тебе и оказана эта честь.
Нет Я не более достоин, чем любой из вас. Я зажмурился, чтобы скрыть слезы. Когда священник толкнул меня и погрузил в воду, я увидел все дела рук своих. Передо мной снова промелькнул образ Мириам, в комнате без окон, пронзительно кричащей от родовых мук, окруженной презренными тупыми священниками. Как я мог оставить ее там? Я творил такое Меня следует бросить в самую глубокую яму.
Тяжелая вода все смыла. Это твой великий день, мой господин. Не стоит омрачать его унынием.
Беррин ерзал и прятал руки за спиной. Невыносимая отстраненность. Да, возродившись в Священном море, я стал равным любому лорду, даже императору, но меньше всего мне хотелось, чтобы мои люди считали меня выше себя, чтобы воспринимали таким же, как попиравшие их гнусные лорды.
Это великий день для всех нас, сказал я. Любую оказанную мне честь я разделяю с каждым из вас. И, Беррин пожалуйста, не зови меня «господин». Я не стану пороть тебя из-за пшеницы.
Как скажешь, Великий магистр.
Так-то лучше.
Я доел фигу, стряхнул меланхолию и оглядел своих людей. Они преклоняли колени, когда я проходил мимо. Мои святые мечники, чьи длинные мечи выкованы из железа горы Дамав; мои стрелки, чьи аркебузы выкованы из темной стали, выплавленной из Колосса Диконди; мои алхимики и саперы с обожженными и потемневшими от огненных бомб лицами. Моряки, которых я взял с островов Эджаз, не знали наших обычаев, но тоже с высоко поднятой головой преклонили колени.
Я забрался на прибрежную скалу. Какие прекрасные место и день: чистое голубое небо, скалистые зеленые холмы, бирюзовая вода Священного моря мерцает на солнце. Я смотрел на своих людей, гордый как никогда. Все почести я заслужил лишь благодаря их стойкости, благочестию и верности. Ни один командир не пожелал бы более храброго войска, так как же я мог оставить благословения только себе?
Смирно!
Они подчинились приказу и превратились в стену черного металла, протянувшуюся по берегу.
Священник задал мне три вопроса. Я тоже задам вам три.
Повеяло прохладным ветерком.
Клянетесь ли вы своими мечами, аркебузами и огнем защищать истинную веру и всех, кто ей следует?
Пятьдесят тысяч человек выкрикнули:
Да, Великий магистр!
Последуете ли за мной к берегам нашей священной земли, чтобы вырвать ее из нечестивых рук?
Да, Великий магистр!
Посмотрите налево и направо. Посмотрите на своих братьев. Узрите огонь Архангела в их глазах.
Они подчинились.
Клянетесь ли вы умереть прежде, чем отвернетесь от своих братьев?
Да, Великий магистр!
Теперь я Михей Железный, и вы все тоже должны возродиться. Вы мой дом, моя семья, и каждый из вас будет нести мою честь. Я посмотрел на этосианских священников, стоявших под оливковым деревом вдалеке. Им это не понравится. Идите и окунитесь в воды Священного моря. Возродитесь, воины веры, все до единого!
Пятьдесят тысяч человек сбросили доспехи и стали нагими, как груши без кожицы. Пока моя армия купалась в странных водах озера, я сидел у огня и терпел протесты служителей этосианской церкви.
Им не позволено входить в Священное море!
Обряд очищения только для избранных императором!
Мы оказали тебе честь, и как ты нам отплатил? Епископ Иоаннес об этом услышит!
Я ненавидел священников. Ненавидел святых, которые якобы говорят от имени Архангела. Когда я хотел поговорить с Архангелом, то открывал свое сердце и молился. Мне не требовались посредники. Но я молчал и позволял церковникам возмущаться. Мои пятьдесят тысяч никому не остановить.
В воду не полез только мой механик Джауз. Лысый, заросший щетиной, он был родом из Империи шелка далеко на северо-востоке, где тает лед и земля снова превращается в пастбище. Вместе с другими механиками он взял за правило одеваться в черный и красный, как паладины, но смотрелось это так же нелепо, как доспехи на свинье. Джауз все ночи напролет жег фимиам и медитировал перед нефритовым идолом. Я терпел это из-за его знаний и умений. По крайней мере, он не поклонялся Лат, проклятой искусительнице и Падшему ангелу.
Мои поздравления, Великий магистр. Джауз воткнул в яблоко нож и выковырял семечки. Они даже фрукты едят не по-людски. Я разделяю с тобой святость этого дня.
Не интересуешься тяжелой водой, Джауз?
Это просто вода.
Нет, в ней есть что-то особенное. На вкус как сталь.
У меня на родине было такое озеро. Если нырнуть поглубже, то увидишь подводную гору, полную железа и меди. Пить эту воду точно не стоит.
Если это правда, то было бы неплохо добыть все это.
Наш император рассуждал так же. Джауз хрустнул кусочком яблока. Он осушил все озеро.
Я и представить себе такого не мог.
Нельзя осушить целое озеро. Куда деть всю воду?
Когда у тебя в распоряжении миллион человек и умение правильно насыпать землю, он постучал себя по голове, можно сделать что угодно. Наш император, без сомнения, самый могущественный человек из ныне живущих.
Хорошо, что Империя шелка далеко.
Джауз бросил яблочное семечко в муравейник, и муравьи тут же облепили его.
Для тебя хорошо, что я близко.
Когда я оделся, мы с Джаузом поехали верхом к причалам. Архангел сказал, что Никсос это рай в изумрудном море. Если бы я искал в жизни удовольствия, то поселился бы здесь. Но в море ждало нечто более прекрасное пятьсот моих кораблей. Они заполняли весь горизонт.
Сколько тебе нужно времени? спросил я Джауза, когда мы спешивались.
Мои паладины облачились в рабочую одежду. Кое-кто приготовил тачки, чтобы возить древесину. Другие измеряли корабль. Крепкие мужчины тащили доски на спине, словно быки. Даже в святой день возрождения мои люди не оставляли трудов праведных. Я должен преуспеть не только ради себя, но и ради них. Я обещал, что в новом мире, который мы построим, у каждого паладина будет своя вотчина и ему никогда больше не придется терпеть кнут лорда. Но для этого мне требовалась земля, и единственная еще не завоеванная мной земля лежала на востоке, защищенная морскими стенами святейшего города на земле, Костани.
Джауз почесал лысую голову.
Переделка всех кораблей займет одну луну.
Слишком долго. Шпионы шаха уже, наверное, передали, что мы готовимся к вторжению. Если прождать целую луну, на стенах будет в два раза больше людей.
Мы остановились возле одного корабля у причала. Работы на нем завершились, но я заметил лишь более широкий угол корпуса. Джауз объяснял, как перестройка корпуса увеличит давление, направленное вверх. Это позволит кораблю с сотней человек и тридцатью пушками быстро пройти мелкий пролив, ведущий к Костани.
Твои люди не корабельщики, и на такую работу требуется время, сказал Джауз. С тем количеством людей, которое у нас есть, мы можем делать от десяти до пятнадцати кораблей в день. Если хочешь, чтобы корабли перестраивались быстрее, тебе не хватит людей, чтобы изготавливать аркебузы, боеприпасы, доспехи и все остальное.
Закончи за две недели.
Джауз покрутил усы, будто это рукоять, с помощью которой он проворачивает мысли. Интересно, все ли механики из Империи шелка лысые и усатые?
Я изучал оборону Костани с моря. Даже с кораблями, способными идти по мелководью, тебе не преодолеть семь морских стен. Тесный пролив и правда довольно узкий. Против каждой стены можно выставить лишь семь-восемь кораблей одновременно, и им придется выдерживать огонь из нескольких сотен пушек.
У нас пятьсот кораблей и лучшие в мире моряки. Атака на морские стены будет неожиданной. Хотя детали плана еще предстояло разработать, я нутром чуял, что сирмяне окажутся неподготовленными и мы, если прорвемся через морские стены, легко преодолеем валы, ведущие к дворцу.
Чтобы прорваться через эти стены, понадобится чудо, сказал Джауз. У Империи шелка две тысячи кораблей и механики поумней меня. Но даже у них не получится. Лучший план высадиться в Демоскаре, пройти маршем вглубь страны и осадить Костани с суши.
Я представил себе этот путь. Многодневный переход от Демоскара до Костани с пушками на горбу. Сколько набегов придется нам пережить за это время? Хоть это и была крестеская земля, украденная неверными, мы забыли ее тайны. Конные лучники сирмян изрешетят нас, даже не вступая в настоящую битву. Когда мы достигнем стен Костани, рвение, обретенное в этот святой день, угаснет из-за тягот войны. Осада может продлиться годы. Чтобы прокормить армию, нам придется грабить окрестные деревни, многие из которых все еще исповедуют этосианскую веру. Это настроит людей против нас и увеличит армию шаха. Затяжная осада не может завершиться успехом.
Все пять сотен кораблей должны быть готовы к проходу Тесного пролива через две недели, сказал я.
Великий магистр, эта святая вода, что, делает из одного человека двух?
На острове пять процветающих городов, полных самых лучших корабельщиков в этой части света. Я приведу их к тебе.
Каким образом? После покупки кораблей и металла у нас не осталось золота, чтобы им платить.
Мы и не будем платить.
Джауз усмехнулся, повернул голову набок и кивнул. Неужели эти язычники и кивать должны не как все?
А еще говорят, что у тебя добрая душа.
Кто говорит?
Твои люди. Знаешь, они пойдут за тобой за край земли.
Я покачал головой.
Нам ни к чему край земли. Я показал на корабли, закрывавшие восточный горизонт. Мы идем в Костани.
Я приказал пяти легионам отправиться в приморские города, чтобы к рассвету привести десять тысяч корабельщиков. Мы обещали гильдиям возместить убытки, но их главы не хотели никого принуждать служить мне. А времени на разговоры больше не было.
Когда корабельщики шли к моим кораблям в цепях, я проклинал себя не меньше, чем, должно быть, они меня. Десятки людей погибли, сопротивляясь, предпочтя смерть работе без оплаты. Чтобы не смотреть, как их гонят, будто скот, я вернулся на свой флагманский корабль «Морской клинок» и умолял Архангела простить меня за пролитую кровь крестесцев. Я наделал гораздо больше грехов, едва успев от них очиститься. Эта тяжесть сокрушила меня, и я не мог оторвать голову от заплесневелых половиц. Я дрожал при мысли о гневе Архангела из-за каждого невинного этосианина, которому причинил боль. Как я мог? Как мог я уподобиться лордам, от которых мы пытались убежать?
Пока птицы щебетали, приветствуя утро, десять тысяч человек, включая все кораблестроительные гильдии Никсоса, трудились над перестройкой моих кораблей.
Зоси, младший брат моей покойной жены, подошел, когда я наблюдал за работами со скалистого холма. Он возглавлял один из пяти посланных за корабельщиками легионов. Несмотря на молодость, он обладал доблестью ветерана. Мягкие черты лица выдавали доброе сердце, которое, судя по угрюмому выражению лица, истекало кровью так же, как и мое.
Уверен, что это правильно, брат? спросил он. Кажется, он отращивал бороду, чтобы выглядеть старше, но на светлой коже волоски цвета миндаля были едва заметны. Улицы заполнены плачущими детьми и женами, молящимися о благополучном возвращении мужей. Можем ли мы взвалить себе на спину такой грех и все еще надеяться на благосклонность Архангела?
От жгучего стыда он даже не мог смотреть в их сторону.
Я тоже не мог. Они были верующими, а я заставил их неустанно работать. В полуденный зной безветренного дня труд, должно быть, был невыносим. Щелканье кнутов эхом разносилось по склону холма. Я сам страдал от рук более могущественных людей и мог только сочувствовать.
Когда Костани будет нашей, я вознагражу их тысячекратно. Я открою сокровищницы шаха и осыплю богатствами всех, кто трудился ради нас.
Зоси кивнул и улыбнулся.
Я никогда не слышал от тебя лжи. Но не меня нужно убеждать. Его плечи снова напряглись. Этосианский рыцарь явился на твой флагманский корабль. Тебя вызывают.
Кто?
Епископ Иоаннес.
Несомненно. Люди Никсоса его паства, а я их украл. Я не мог не ответить на призыв второго по старшинству епископа этосианской церкви, так что отправился вверх по второму по высоте холму к собору. Здание из белого кирпича венчали два пурпурных шпиля, а каждую стену украшали витражи.
Внутри возвышался образ Архангела из чистого золота. Если его переплавить, можно купить еще пятьсот кораблей. Не то чтобы я мог зайти так далеко. Возможно, меня еще простили бы за грехи против ближних, но против самого бога? Такой грех на душу никто бы не взял, даже ради общего блага.
Епископ заставил меня ждать. Так поступают спесивцы тратят время тех, кого считают ниже себя. Он заставил меня сидеть на скамье тридцать минут, прежде чем показал свое серое лицо.
Михей Железный, сказал епископ Иоаннес. Его ряса тоже была серой, как и усы. Добро пожаловать в храм Гроба святого апостола Бента. Даже его голосу не хватало яркости. Что он прятал под этой простотой?
Он провел меня в кабинет, маленькую комнату, примыкающую к церковной библиотеке. Никакой роскоши лишь тарелка с фигами на каменном столе и полка, полная книг.
Ты слышал историю ангела Михея, в честь которого назван? спросил он.
Не больше тысячи раз.
В ней говорится, что его крылья
Разрушили звезду и сожгли землю, а потом закрыли солнце на сотню лет, пока земля не замерзла. И не оттаивала, пока греха не стало меньше. Я всей душой люблю Писание, но пришел сюда не для того, чтобы распевать с тобой гимны.
Тебе дорого время. Ты хочешь оказаться кое-где так быстро, что не можешь уделить ни минуты мыслям об ангелах. Епископ взял книгу с полки и открыл ее «Ангельская песнь», глава о Михее. Прочти мне ее с первого стиха.
Я расхохотался так, что заболело ребро, по которому когда-то попал молотом аланийский пират.
Я тебе не мальчишка из хора. И ты прав, мое время дорого. Прощай, епископ.
Я не успел сделать и шага, как епископ сказал:
Пересечешь порог, и я объявлю тебя еретиком.