Перепуганная Тая в ужасе отпрянула от раковины и кинулась на выход.
Проём двери женского туалета загораживал громоздкий, черноволосый, обрюзгший толстяк лет за шестьдесят. Новоявленный супруг, Мамаев Кирилл Анатольевич, похожий то ли на татарского хана, то ли на киргизского бая43. Он терпеливо выжидал. Заплаканная, законная, юная супруга, успокаиваясь, жалобно всхлипывая от потрясений, покорно и безропотно подошла, взяла мужа под окорок чёрной волосатой руки, торчащий из трубки ослепительной белой рубашки будто лапа медведя. На толстом пальце супруга тускло посверкивал чёрный агат в золотом перстне.
Прости, прошептала Тая. Мне плохо.
Мамаев наклонился, тихо прохрипел:
Привыкнешь, детка. Первый раз всегда тяжело выходить замуж. Даже восточным женщинам.
Я не восточная, прошептала Таисия. Я сибирская.
Не кобенься, грозно посоветовал Мамаев. А то придушу Ха-ха! В первую же брачную ночь. Ты теперь моя собственность! Моя вещь! Моя раба! Поняла?! Только моя! Зря выращивал столько лет?! Ты чистая! Кровь в тебе течёт нашего древнего рода остяков. Как и моя! Мне такая нужная! Всем будет хорошо. Всем. Главное, нашим детям.
Утробное, угрожающее гудение голоса супруга отрезвило Таю. Она смирённо склонила головку пред неизбежностью злодейки-судьбы, занавесилась прозрачной фатой.
Супружеская пара удалилась через тоннель мраморного фойе, поднялась вверх по лестнице. Из банкетного зала ресторана доносились бодрые звуки музыки. По заказу виновника торжества звучали песни советской эстрады. Для угнетённого состояния невесты это было дополнительным испытанием.
Не надо печалиться, вся жизнь впереди! издевался над ней когда-то популярный ансамбль «Самоцветы». Вся жизнь впереди! Надейся и жди!..
Охранники остались в вестибюле покурить.
С Тайкой что-то происходит, проворчал мрачный Рубило с сочувствием и заботой.
С ума сходит девушка, легкомысленно усмехнулся Бойко. От счастья.
Рубило мрачно фыркнул. Из туалета вышла блондинистая свидетельница, грозный охранник обратился к ней:
Много базара. Всё не по делу. Собирай барахло. К маме поедешь.
Я тут при чём?! возмутилась свидетельница.
Отвезёшь на вокзал, приказал Рубило напарнику. Купишь два билета, в плацкарт, до Челябинска. До своего Кургана доберётся сама. Кротю отправь с ней, чтоб не удрала в дороге.
Кротя педик! попыталась отшутиться свидетельница. Дайте мне в поход бодигарда! Тело моё хранить. Хочу мужичка какого хоть самого завалящего.
Обойдёшься, презрительно прогудел Рубило. Тело ей хранить, потаскушка
Бойко цепко схватил девицу за локоть. Та сморщилась от боли и попыталась вырваться.
Затихни! попросил Бойко. Башку сверну!
На мне! На мне он обещал жениться! Два года под ним пахала! Он обещал! Обещал! вдруг истерически закричала она и стукнула кулачком мощного охранника в грудь. Сволочь! Отпусти, больно!
Девица попыталась вырваться из цепких рук Бойко. Верзила легко перехватил пальцами за её тонкую шейку с такой силой, что она захрипела и выпучила от ужаса глаза.
Рубило презрительно усмехнулся:
Не придуши!
Бойко отшвырнул от себя девицу. Она не удержалась на каблуках. В нарядном шёлковом платье нежно- кремового цвета упала задом на мокрый кафель туалета. Горько разрыдалась.
Всем научилась поддавать? с презрением спросил Рубило. Вот в своём Кургане и будешь пахать под местной братвой. Протекцию составим.
Вернёшься закопаем, прохрипел Бойко, поддёрнул, поднял свидетельницу под локоть с пола и утянул в подсобные помещения ресторана. Развлекусь, пояснил он напоследок своему напарнику.
Рубило мрачно усмехнулся, мол, ну, какая же ты, Бо, тварь, животное. Но промолчал. С напарником они давно дружили, если можно назвать дружбой вынужденное пребывание плечом к плечу ещё с армейских времён.
Бремя понимания
В уголочке спального отделения вагончика для отдыха буровиков, за столом, сколоченном из досок, сутулился Егор, старательно конспектировал в общую тетрадь цитаты из книги по истории ханты-мансийского края. Хранилище мужских тел напрочь пропахло кислым потом работяг, кирзой, влажными, непросыхаемыми одеждами и матрасами на лежаках. Вагончик был слабо освещён огненным червяком в колбочке без абажура. На столе перед Егором корячилась на чёрной лапке, с разбитой лампочкой старая настольная лампа времён сургутского НКВД.
Для лучшего запоминания помбур негромко проговаривал свои черновые записи:
Седьмой сын Тóрума и Калтáщ родился между небом и землей Мир-вáнты-ху За Миром Наблюдающий Человек, он примолк, задумчиво глянул в дощатый потолок бытовки, закопчённый папиросным и сигаретным дымом, и медленно повторил:
Мир-ванты-ху!.. Потрясающая философия древнего примитивного народа, безвозрастный студент взглянул в конспект, продолжил запоминать мифических персонажей хантыйского эпоса. Калтащ-ими хозяйка Срединного мира. Прекрасный образ реальной жизни. Срединный мир Наблюдающий За Миром Человек. Замечательный символ!
Лошадью ходи.
Отвяжись!
Надо было объявлять мизер, не девятерную!
Не учи учёного!
Меняй масть козыря.
Заткнёшься или нет?!
А помолчать, разговорники?!
Четверо буровиков разложились на нижнем спальном топчане и двух стульях, раскидывали карты в преферансе на табурете, покрытом перевёрнутой доской для объявлений. Обеденный стол с уважением, даже с неким почтением уступили «учёному» студенту.
Внедрился в вагончик бригадир Васин, рыхлый тюфячок в брезентухе, и сообщил:
Вахтенный сломался. Часа через полтора сменку подадут, он присел с другой стороны стола от Егора, налил в кружку остывший чай, заваренный с полчаса назад в стеклянной банке.
Раиса лысину прогрызёт, проворчал пожилой, грузный, крепкий мужик, мастер Краснов, обещал к тёще в Мансийск смотаться. Свезти детей на именины бабушки.
Через новый мост нынче в два счёта долетишь.
Пока то да сё. Умыться-побриться пробурчал Краснов.
Опохмелиться, подначивали товарищи.
Бригадир Васин искоса глянул на прилежного «вечного» студента, не выдержал, возмутился:
Плещеев! На кой хрен кому сдалась твоя археология?! Сколько тебе? Тридцатник? А ты всё в помбурах висишь. Отучился бы в «нефтяшке», давно бы в Управлении сидел, не парился. В модном галстуке и при деньгах.
Не цепляйся к учёному, проворчал мудрый Краснов. Деньгу всю не заработаешь, а жить по уму-разуму и призванию хочется. У него батя известный археолог был. Мозги по наследству передаются. Тебе, Васин, этого не понять.
Деньги склока, а без них плохо! вставил в разговор коллег свой гривенный44 весельчак Лёха.
Правильное дело: покойников откапывать, злобно иронизировал Васин. Для того надо пять лет горбатиться и научную хрень зубрить?
Шесть, пояснил Краснов, на заочном.
Шесть. Не легче, проворчал Васин. Два года в нефтяшке потерял, потом армия На фига, Плещеев? Не пойму.
И не поймёшь, отрезал Краснов. У тя только дурная деньга на уме.
Ради чего ж лямку тянуть?! возмутился Васин.
А жизнь? спросил Краснов.
Что жизнь?!
Жизнь проходит.
Так и так проходит, согласился Васин.
Когда проходит с антересом, куражась, пояснил Краснов, тогда не страшно и подохнуть, и добавил с лёгким презрением:
Примитивный ты человек, Васин! Пожрать да поспать. Поспать, пожрать Даж женщины тя сторонятся! У тебя ж фамилия чужая.
Почему чужая?! Моя!
Васин?! От залётного Васи досталась?! потешался Краснов.
Преферансисты, увлечённые игрой, лишь похмыкали. Самые азартные и нетерпеливые, Лёха и его партнёр Игонин, мрачный сухарь и трудоголик, продолжили игровые «прения».
Бубны.
Почему не трефы? Или червы?
Заткнитесь! сдержанно попросил Краснов. Последнее предупреждение. Или бросаю игру!
У тебя, значит, офигенная фамилия? Краснов! возмутился Васин.
Генерал был такой, белогвардейский, терпеливо пояснил Краснов, внимательно всматриваясь в свои карты, чтоб не упустить игру. Площадь Красная в Москве, опять жа. Знач, Красивая.
Я так и понял, ты у нас из недобитков, опрометчиво прохрипел тщедушный Васин. Тут же ему под нос сунули волосатый кулак размером с полупудовую гирьку.
Катись ты! отмахнулся Васин.
Егор продолжал увлечённо готовить реферат, просматривал научную монографию отца в пожелтевшей папке-скоросшивателе, бережно переворачивая размягшую страницу за страницей.
Нет, вот ты скажи, Плещеев, на кой хрен кому сдалась твоя умная писанина? не унимался Васин. Таким же, как ты, умникам?! Зачем она, скажем, простому, рабочему люду?!
Лёха сбросил карты на кон, недовольный приходящей мастью и всей игрой в целом:
Пас! Меняю проигрыватель на выигрыватель, проворчал он.
Плещеев! Чё молчишь?! заводился бригадир. Скажи мудрое слово!
Оставь учёного в покое! потребовал Краснов.
Не зуди, Митрич! Вот, послушай, миролюбиво ответил Егор зануде-бригадиру, перелистнул обратно несколько исписанных страниц тетради, прочитал с выражением чтеца на радио:
«Давно это было. Тогда люди понимали язык птиц, зверей, трав и деревьев. Дорожили их дружбой. Самые мудрые из племени хранили тайны Понимания» Великие тайны Понимания, Митрич! С большой буквы «Пэ». Не с маленькой или прописной. Вот в чём глубинная суть Жизни.
Эт правильная философия, поддержал Краснов. А в тебе, он презрительно сморщился, обернулся к бригадиру:
Вась-вась Митрич, мля, никакого у тя понимания! В твоём гнилом нутре только бабло на уме!
При чём тут бабло?! возмутился Васин. При чём тут «понимание»?!
Правильные вещи красивые слова. Историю своей земли надо знать, встрял в разговор мрачный пультовик Игонин.
Ещё один умник выискался! Норму сегодня не добрали! Ага?
Ого! передразнил Лёха. Нормы нынче не в норме!
Премию не получим! Вот вам и ого! заткнул его Васин. При чём тут «понимание», Плещеев?
При всём! отрезал Краснов. Пустобрех ты, Васин, хоть и бригадир. Недаром твои предки из «манси»! Эт значит болтливый ты человек! Умные слова не для твово разумения. Тяжко стало на буровой. Вот те нутро-то и крутит, что умный-разумный человек, он кивнул на Егора, в даль светлую заглядывает, а ты, Вась-Вась, всю свою жалкую жизнёнку на брюхе по грязи да перед начальством елозишь.
Елозю?! возмутился бригадир.
Да. На брюхе. Лёгкая нефть закончилась, продолжал мудрствовать Краснов, тяжёлую добывать надо тяжким трудом. Во-о-он ажно когда на другой стороне Оби все качалки встали. Всё отсосали, халявщики, да бросили. До сих жалеешь, что в 90-х в «Тыкос» тебя не взяли. Бабла б тогда с нашей землицы-то понакачал бы себе по карманам, кулак буржуйский.
С нашей?! С нашей землицы?! Когда она была наша?! Никогда! заводился Васин. Сам ты кулак!
Да, с нашей! грозно повторил Краснов. Мои предки тут с Ермака Тимофеича прописались! Ты ж за лёгким баблом год как вернулся! Здрас-сте, мордас-сьте! Пожаловал! А уж, глядите, в бригадиры выбился! Задолиз!
И пожаловал! повысил голос раздражённый Васин. Здесь мой дом!
Вспомнил о доме, когда полы прохудились да крыша обвалилась, халявщик, пробурчал Краснов.
Это я халявщик?! взвился Васин, но нарвался на тяжёлый взгляд из-под густых бровей собеседника. Могучий Васин разозлился и готов был засветить зануде-бригадиру меж бровей.
Подеритесь ещё, буржуины! прохрипел Игонин.
Понятно Одни вы тут все такие радетели старатели, бессребреники! тихо возмутился Васин, поднялся, обиженный, вышел из вагончика, при этом выключил единственную лампочку под потолком.
Свет вруби! гаркнули ему вослед.
Каждая пипетка лезет в клизмы! смело и звонко заявил в темноте Лёха после выхода бригадира, чтоб не вызывать на себя гнев мелкого начальства.
По правде сказать, запасная кубышка со златом-серебром под кроватью ещё никому не вредила! проворчал Краснов. Э-э-эх, жизнь моя убогая сторонка!
Темно, как у негра в неловко вспомнил Игонин старую шутку с длиннющей бородой.
Нравятся мне люди, которые везде побывали! тут же вставил свою заготовку неунывающий Лёха.
В темноте послышались смешки буровиков, возня. С грохотом опрокинулся табурет. Покатилась пустая жестяная кружка.
Плещеев, ты всё ж поясни народу. Зачем всю жизнь чужие могилы раскапывать? спросил невидимка Игонин. Денег не заработаешь. А нищим?.. Какой смысл древние кости перетряхивать?
Давай-ка последние вытряхну крохи
Из тощей сумы отошедшей эпохи.
Узнаю, вернувшись к былым временам,
Каким наши деды молились богам? по памяти, нараспев прочитал Егор.
Никак наш помбур поэтом заделался? удивился Игонин.
Поэт Ругин45 написал, пояснил Егор. Замечательные строки. Вечные.
Врубите вы свет, трепачи! рявкнул Краснов.
Плещеев новое светило. Избу всю бредом запуржило! наконец, придумал собственный неловкий экспромт неугомонный Лёха.
Лампочка под потолком бытовки вновь родила огненного червячка. Вагончик наполнился тусклым жёлтым маревом. Буровики успокоились, смешали карты, начали новую партию.
Завтра вечером праздник Огня46 у Чёрной47, напротив яхт-клуба, сообщил Егор. Ни с того ни с сего власти вдруг устроили гульбу. Пойдёт кто? Обещают гранд-спектакль и дармовое угощение.
Буровки не ответили. Лёха собирался сыграть на чёрной трефовой масти, в кои веки вдруг подвалившей ему во всей красе. Краснов задумал держать «вист»48. Играли по «десюньчику»49. Но самые азартные проигрывали, бывало, весь немалый аванс буровика.
С размахом празднество готовят! Может, юбилей города какой?! не унимался заинтересованный Егор. Дров на целую деревню завезли. Хантов в национальных одеждах пригласили. Шаман настоящий будет. Странно
Чё странного?! Небось, начальство из Москвы пожаловало, догадался пультовик Игонин. Вот наши и стелются. Пас!
Какого хрена ты пасуешь?! возмутился Лёха. У тя чё, бубны перестали водиться?!
Никогда вы не заткнётесь, шулерское ваше отродье! прохрипел Краснов, давая понять: игра окончена. Он с негодованием сбросил свои карты на доску объявлений, покрывающую табурет. Эх, такая масть попёрла! Черва! На загляденье! Всю игру обломали, пустобрёхи!
С ним согласился молчаливый его партнёр буровик с тяжёлой фамилией Драганов. Мужик сумрачный, с серым, землянистым лицом. Хронически одинокий, оттого не понимающий для чего живёт на свете, для чего зарабатывает деньги, когда хочется по выходным только одного: напиться, забыться, вовремя опохмелиться, чтоб явиться на вахту, не подвести товарищей по буровой. Недовольный прерванной игрой, Драганов треснул кулаком по соседнему табурету с такой силой, но балагур Лёха, сидя, подскочил, втянул голову в плечи. Мрачный Игонин судорожно сглотнул липкую слюну, чтоб не получить в морду за мухлёж, на чём его ловили товарищи регулярно. В этот раз пронесло.
Краснов и Драганов выбрались из бытовки в синеву подступающего вечера покурить в специально отведённом месте, похожим на бетонный бункер от бомбежки. Лёха завалился в грязных сапогах на спальный топчан, мечтательно закинул руки за голову, принялся легкомысленно насвистывать песенку из фильма «светлых» советских времён «Небесный тихоход» с Николаем Крючковым в главной роли: «Мы, друзья, перелётные птицы»
Упорный и прилежный, Егор Плещеев продолжил конспектировать, готовить реферат по мифологии малых народностей Сибири.
Изменённое состояние
Когда зов предков сильнее страха смерти
В предрассветной серой мгле, насыщенной шелестящим дождём, выскользнул из тяжеловесных туч иноземный «Боинг». Сине-белый лайнер, раскрашенный под местную авиакомпанию, плавно и величественно заходил на взлётно-посадочную полосу, стеклянную от дождя.