Возникла небольшая пауза, и я спросил, а кто в Дагестане вот так блистает на эстраде?
О, Дагестан также славится своими талантами. Вот смотрите, туда, вперед! Видите проспект Агасиева, который прямо выходит к побережью Каспийского моря?! Так вот по этой городской артерии любила прогуливаться Зара Манахимова, имеющая творческий псевдоним Жасмин. Она родилась здесь, в Дербенте, где и окончила медицинский колледж, мимо которого мы проезжали.
Да что там говорить, подводя итог своим аргументам, подчеркнул Т.Т. Бижамов, актрисе Анастасии Заворотнюк, которая гармонично вжилась в роль веселой «прекрасной няни», на самом деле легко перечислить всех наследников рода Романовых, и рассказать о Сталинградской битве: ведь она училась на историческом факультете Астраханского государственного педагогического института.
Здесь голос Тажутдина Тагировича вздрогнул, его речь прервалась. Из правого кармана брюк он достал платок и вытер глаза. Возникла пауза. Я молчал, понимая, что, перечисляя фамилии известных поп-звезд, Бижамов затронул свою ранимую душевную струну, произнеся слово «Сталинград». Конечно, он вспомнил своего отца, который так и не побывал в Дербенте. Его родители попали под тяжелый пресс противозаконных, вопиющих репрессий, развернувшихся в конце двадцатых годов прошлого столетия против крестьян, трудившихся от зари и до зари на своих земельных наделах, которые были высланы в далекий Казахстан.
Медленным шагом, аккуратно спускаясь по вековым каменным ступенькам, молча направились к ханскому дворцу. В сознании возник образ моего отца, Адама Григорьевича, который, как и Тагир Бийарсланович сражался на волжской твердыне, в самом пекле сталинградской мясорубки. Каждый из нас в этот миг, возможно, думал о судьбах тех, кто дал нам жизнь о своих отцах, об их тяжелой участи, о перенесенных тяготах и невзгодах, о стойкости и мужестве.
Мне представилось, что два воина, украинец Адам Пронько, которому в том 1942 году было чуть больше двадцати лет от роду и его старший товарищ тридцатишестилетний кумык Тагир Бижамов, вместе, плечом к плечу в одной траншее, отражают атаку за атакой европейских завоевателей, стремящихся отбросить их, красноармейцев, с занимаемых оборонительных позиций.
А разве можно такое исключить? Возможно, так и было, когда Тагир и Адам делились своим скудным пайком солдатскими сухарями, глотком остывшего без сахара чая и щепоткой махорки.
Адам Григорьевич Пронько родился 10 сентября 1921 года в селе Гуровщина, Киевской области, Макаровского района Киевской области (Украинская ССР). Его место появления на божий свет и сейчас располагается, в 18 км западнее столицы Украины, левее шоссе Киев-Житомир. Он третий ребенок, единственный сын, в семье Григория Семеновича и Матрёны Дмитриевны, в которой были одна младшая и две старшие сестры.
В возрасте 19 лет, 1 сентября 1940 г., Дарницкий районный военный комиссариат Киевской области призвал отца в Красную Армию. Адам Григорьевич был направлен в 10-й пограничный отряд Управления пограничных войск НКВД Прибалтийского округа. 20 октября в городе Пскове он принял Военную присягу. Отряд осуществлял охрану участка государственной границы Эстонии по побережью Моонзундского архипелага.
В начале 1941 г. в Прибалтийском особом военном округе в Каунасе, на базе 11-й моторизованной пулемётно-артиллерийской бригады в составе 16-го стрелкового корпуса начала формироваться 188-я стрелковая дивизия. В феврале Пронько А.Г. был зачислен на должность командира отделения в звании красноармейца в это соединение.
Пронько Адам Григорьевич. 1943 г.
С 16 по 19 июня 1941 года, из места дислокации в местечке Будоване (Литва), дивизия начала выдвигаться на рубеж Вирбалис озеро Виштынец, чтобы занять оборону в 30-километровой полосе по границе с Восточной Пруссией. В первые дни войны она понесла тяжелые потери
Будучи рядовым бойцом 188-й стрелковой дивизии, войну встретил в Прибалтике. Отступая на восток до волжской твердыни, он оборонял Сталинград. Он мужественно сражался на том участке советско-германского фронта, куда его определяла солдатская доля, особенности оперативной обстановки, решения военачальников и приказы командиров. А Победе радовался в Подмосковье, выполняя, будучи сапёром-минёром, сложные задачи по разминированию полей сражений, а также инфраструктуры населенных пунктов, напичканных смертоносными, взрывными устройствами, снарядами, минами и взрывчатыми веществами.
Шесть лет находился в боевом армейском строю. На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 20 марта 1946 года в конце сентября был демобилизован. Возвратившись в родное село, активно включился в восстановление разрушенного войной народного хозяйства. Работал председателем сельского совета с. Гуровщина, трудился в колхозе бригадиром, шофером, а затем в совхозе «Вузовской» на разных рабочих должностях.
У могучей крепостной стены, что левее ханского дворца нам открылась великолепная панорама на Дербент. Древний город, наблюдаемый с высоты, уходил к вечернему Каспийскому морю. Минут десять мы любовались очаровательной картиной. Здесь я сделал много снимков своим цифровым фотоаппаратом, который является непременным атрибутом во всех моих командировках.
Тажутдин Тагирович рукой указал, где находится Джума-мечеть, самое древнее мусульманское молитвенное архитектурное сооружение в России, построенное в 734 году, место, откуда подает свои огни кораблям Дербентский маяк. Обратил он внимание на крестово-купольное здание Армянскую церковь, расположенную в центре города по улице Кази-Магомеда, которая выстроена из обтесанных камней ракушечника.
Я внимательно слушал рассказ и о развитии коньячного производства в Дагестане, когда среди множества зданий и построек определил местонахождение Дербентского коньячного комбината.
После долгих поисков Тажутдин Тагирович через Центральный архив Министерства обороны СССР, который в подмосковном городе Подольске, установил: отец покоится в братской могиле в Польше. Предстояла сложная задача поиска конкретного братского захоронения. И наконец, в 1986 году, после смерти матери и бабушки жены отца, пришло долгожданное сообщение от Польского Красного Креста. В нем извещалось, что советский воин Бижамов Тагир Бийарсланович покоится в братской могиле 337, что в городе Макув-Мазовецки Варшавского воеводства.
Тажутдин Тагироваич Бижамов мне поведал следующую историю, которую далее излагаю от его лица:
«Посоветовавшись со старшим родным братом, Далимом, приняли совместное решение побывать на братской могиле советских воинов, в которой вечным сном покоится наш отец.
За неделю до поездки были приобретены три билета на самолет, вылетающий из Каспийска во Внуково, и сразу же здесь, в Махачкале, куплены три билета на поезд Москва-Варшава, отправляющийся с Белорусского вокзала столицы Советского Союза в Польшу.
Дни ожидания вылета были беспокойными и волнительными. Эмоции переполняли сердца братьев Бижамовых, волновался и племянник Руслан, сын Далима Тагировича. Калейдоскоп мыслей прокручивал панораму войны как на экране в кинотеатре.
Вспомнился чёрно-белый художественный фильм «Отец солдата», созданный на киностудии «Грузия-фильм» и поставленный в 1964 году режиссёром Резо Чхеидзе по сценарию Сулико Жгенти. Когда по телевизору в очередной раз накануне Дня Победы показывали эту киноленту, моя семья, оставляя дела, садилась смотреть в который уже раз. Это художественное произведение, в основе которого лежали реальные события, воспринималось пронзительно, увлажнялись глаза и выступали мужские слезы, за которые не было стыдно.
Противоестественность войны для человека труженика и созидателя в этом фильме передана на примере судьбы старого крестьянина-виноградаря из Кахетии, что на востоке Грузии.
Лето 1942 года. Узнав, что его сына ранили, и он находится в госпитале, отец едет навестить своего наследника. Но пока он добирался, сын выздоровел и убыл на фронт. Георгий решает остаться в действующей армии и добивается зачисления в стрелковый полк. Вместе со своими товарищами по оружию он доходит до Германии. В ходе одного из боев за два нижних этажа дома отец наконец находит своего сына, но тот, получив смертельное ранение умирает у него на руках. В конце концов, Георгий с товарищами переходит мост, по которому впервые перешёл его сын. На мосту написано краской «Здесь первыми прошли танки Героя Советского Союза старшего лейтенанта Махарашвили».
В фильме несколько болевых точек, которые меня всегда задевали за живое. Последние минуты фильма, где при штурме Берлина, отец находит умирающего сына, очень пронзительные и мощные по эмоциям. Тут у каждого, чьи отцы воевали и не дожили до дня Победы, всегда слезы.
9 мая 1978 года, в День Победы в деревне, откуда был родом Георгий Махарашвили, герою фильма и реальному бойцу был открыт памятник «Отец солдата». Это небольшой мемориал в память о героях, не вернувшихся с войны, 40 % которые в Гурджаани носили фамилию Махарашвили.
Величайшему советскому и грузинскому актеру, Серго Закариадзе, сыгравшему главную роль в фильме на момент съемок было 55 лет, примерно столько же сколько и герою, которого он играл. 9 мая 2014 года в Тбилиси в Государственном музее театра, музыки, кино и хореографии отметили 50-летний юбилей картины. По сложившейся традиции, режиссёр фильма Резо Чхеидзе оставил отпечаток руки и автограф в «Нише бессмертных».
Для меня не было неожиданностью узнать, что у героя фильма был прототип. Более того, у него сохранены настоящее имя и фамилия. А сколько их, таких историй, по которым не сняли фильмы о войне!
Призыв из Грузии в Красную Армию прошел с перебором. При населении 3,5 млн граждане призывного возраста составляли около 1 млн чел. Призвали 700 тыс. чел., что составило 70 процентов от боеспособных мужчин. Погибло 350 тыс. человек. Вечная им память!
За два с половиной часа самолет из Каспийска доставил нас троих во Внуково. В Москве была запланирована одна ночевка. А во второй половине следующего дня, 10 сентября 1986 года, с Белорусского вокзала, сев в поезд 9 Москва Варшава, отъехали от перрона столицы.
Весь путь по маршруту Смоленск-Минск-Брест-Варшава, протяженностью 1316 километров, занял около 19 часов. Считали каждую остановку поезда Вязьма, Смоленск, Орша, Минск, Барановичи, Брест. Это были города, которые стойко и мужественно обороняли советские воины летом 1941 года, где Красная Армия понесла тяжелые и невосполнимые потери. Поезд сделал 6 остановок, а самая продолжительная его стоянка, 120 минут, была на станции Брест-Центральный, где менялись колесные вагонные пары.
Под стук колес вспомнилась незабываемая встреча с Расулом Гамзатовичем Гамзатовым, нашим выдающимся поэтом, которая состоялась в Аварском музыкально-драматическом театре имени Гамзата Цадасы в 1985 году за несколько дней до 40-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне.
Расул Гамзатов говорил о ратном и трудовом подвиге народов Дагестана, вспомнил своих двух старших братьев, павших в сражениях Великой Отечественной войны. А затем он рассказал о совместном творчестве с Яном Френкелем, в результате которого они создали бессмертные «Журавли». Действительно, эта песня всегда звучит в дни, когда мы вспоминаем наших отцов, дедов, прадедов, погибших на полях сражений, но подаривших нам жизнь и свободу. Это произведение с его глубокими трагическими стихами и красивейшим грустным вокализом воспринимается большинством как реквием, как молитва «Журавли» одна из лучших песен о прошедшей войне.
Великий поэт рассказал, как была создана эта песня.
В августе 1965 года, спустя 20 лет после завершения войны, в составе советской делегации представителей культуры он посетил памятные мероприятия в японском городе Хиросима. История одного из памятников, установленного в центре города в память о японской девочке Садако Сасаки с журавлем в руках, пораженной лучевой болезнью после атомной бомбардировки, потрясла Гамзатова. Эта девочка поверила старинной японской легенде, что если она сделает тысячу журавликов из бумаги, то страшная болезнь, последствия той страшной бомбардировки, отступит. Садако мечтала выздороветь, и она начала складывать журавликов днями напролет. Однако, девочка умерла осенью 1955 года, так и не успев сделать тысячу журавлей.
Возвращаясь в Дагестан, Расул Гамзатович не переставал думать о маленькой японке и её журавликах. Но в той поездке его настигло и собственное горе: он получил телеграмму, в которой сообщалось о смерти его матери Хандулай.
Гамзатов на встрече вспоминал, что, будучи в Японии, он, задав вопрос гиду откуда на зимовку прилетают стаи журавлей, тут же сам сделал предположение наверное, эти огромные белые птицы из нашей Сибири. Белые одежды японских матерей сродни черным шалям дагестанских горянок. Их надевают в дни траура. Белые, потому что ослепшие от атомного взрыва стучат по камням Хиросимы белыми посохами.
Белых журавликов вырезала из бумаги маленькая японка, поверившая в сказку. Белой была телеграмма о кончине моей матери, которую я получил в Хиросиме, и там эту утрату почувствовал еще острее, сказал выдающийся советский поэт.
Стихи не возникают из мелочей, они начинают звучать в такт с чувствами, родившимися после глубоких потрясений. Я подумал о своих братьях, не вернувшихся с войны, о семидесяти односельчанах из аула Цада Хунзахского района, о двадцати миллионах убитых соотечественников.
Они постучались в мое сердце, скорбной чередой прошли перед глазами и на миг показалось превратились в белых журавлей. В птиц нашей памяти, грустной и щемящей нотой врывающихся в повседневность.
Вернувшись на Родину, Гамзатов написал стихотворение «Журавли» на своём родном аварском языке. История японской девочки осталась лишь творческим толчком. Расул Гамзатов писал о своих земляках и друзьях, не вернувшихся с кровавых полей, а журавли в стихотворении стали символом погибших на войне джигитов.
Через три года друг Расула Гамзатова поэт и переводчик восточной поэзии Наум Гребнев, участник Великой Отечественной войны, начало которой застало его под Брестом, перевел это стихотворение на русский язык. Марк Бернес прочитал стихотворение «Журавли» композитору Яну Френкелю и попросил его написать к ней музыку. Для композитора война тоже была личной темой.
Стихи и музыка не сразу нашли друг друга. Только, спустя два месяца, когда Ян Абрамович Френкель сочинил вступительный вокализ бессловесную минорную музыкальную конструкцию, все сложилось. Марк Бернес записывал «Журавлей» будучи тяжело больным. Он уже с трудом передвигался, 8 июля 1969 года сын отвёз его в студию, где артист записал песню. С одного дубля Эта запись стала последней в его жизни, он умер через месяц и точку в своей жизни поставил именно этой песней.
В песне «Журавли» нет различия национальности и партийности, это песня реквием по усопшим. Таковой она и останется.
На следующий день в 10 часов утра по варшавскому времени наш поезд прибыл в Варшаву. На железнодорожном вокзале уточнили маршрут автобуса, который следует в Макув-Мазовецки, что севернее в 80 километрах от столицы Польши, и в 11 часов 45 минут двинулись к месту назначения.