А что за культурно-историческое явление учинил в японском кино режиссер Акира Куросава, экранизировав несколько романов Достоевского? Самураи какие-то рычат и скачут по экрану, а Куросава писал, что великий Достоевский помог ему прозреть сокровенные глубины японского национального духа.
Стало быть, есть этот общий аршин, раз Достоевский укореняется в культуре Японии, а Чехов составляет основу западного театра?
Попробуйте без уважения ко всеобщему технологическому аршину создать такую вроде бы простую вещь, как автомобиль. «Мерседес», «Форд», «Рено», «Вольво», «Тойота» все они как будто бы культурно-национальны, то есть отличаются друг от друга (автомобилист меня поймет) и формой, и звуком, и ритмом, и запахом, и даже, если угодно, нравом. Все разные. Но все они словно утрачивают культурно-исторические различия и становятся в общий ряд, едва из-за поворота, во всей своей национальной самобытности звука, запаха и нрава, выезжает, ну, скажем, «Волга» «Из далека долго течет река Волга» Получается, что «Мерседес», «Вольво», «Тойота» могут быть измерены общим аршином автомобильной культуры, а «Волга» нет, не может. В нее только верить можно, без истовой веры на ней далеко не уедешь.
А не потому ли все это, что «Волга» не культура, а бескультурье?
И, может статься да простит меня замечательный поэт Тютчев, он потому так не советовал мерить Россию общим аршином, что подсознательно чувствовал: не доросла она еще до этого всеобщего измерения, осрамится, если эдак всемирно ее начнут измерять; вот и предлагал верить, что когда-нибудь дорастет, и тогда можно будет измерить и не оскандалиться.
§ 6
Монолитна ли культура человеческая или распадается на несколько уровней, слоев, этажей и, помимо духовной культуры, есть еще культура экономическая, культура политическая, культура быта, культура общения? И сколько этих уровней и этажей? И в каком взаимодействии они пребывают? Могут ли существовать друг без друга? Может ли опустившийся в бытовом отношении человек воспринимать Достоевского, Шекспира? А вдруг именно он, немытый, пьяненький, полубездомный, одним словом, мармеладовский, он-то и есть радостный потребитель и благодатный восприемник культуры духовной, а какой-нибудь голландец или немец, который вылизывает тротуар перед домом, у которого сортир как музей, а кухня как храм, тот в лучшем случае до фольклора дотянется, на празднике народно попляшет и на свадьбе национально споет, а так называемая Высокая Культура ему ни к чему, ибо ничего она не даст ни сортиру его, ни кухне, ни тротуару перед домом?
«Что для русского потеха, то для немца смерть». Это, между прочим, про наши общественные сортиры. И не потому ли в XIX веке Россия достигла таких всемирных высот духовной культуры, что плевать ей было на свои сортиры, на свои дороги, кабаки свои?
Может быть, мешают чистые тротуары и «грязная политика» Высокой Культуре? Толстой считал, что мешают, и бежал от мерзости городов в Ясную Поляну, землю пахал, жил по-крестьянски, политику презирал. А Гете ел на серебре, пил из хрусталя самое дорогое шампанское, в герцогстве своем был премьер-министром. Но я бы побоялся утверждать, что в области духовной культуры, во влиянии на мировую литературу Гете уступал Толстому: по меньшей мере, равные духовные величины. По меньшей мере, говорю, ибо Гете был еще и выдающийся ученый и, живи он в наше время, мог бы получить Нобелевскую премию по биологии за открытие, например, межчелюстной кости.
Шекспир, насколько известно, занимался предпринимательством и попутно писал «Гамлета», «Отелло», «Макбета», «Короля Лира».
§ 7
И что такое Высокая Культура? Что туда входит? Искусство вроде бы наверняка.
А наука? У нас премии дают «в области науки и культуры», и есть у нас Академия наук и Министерство культуры. Значит, наука не культура?
И если искусство безусловно Высокая Культура, то Алла Пугачева это что такое? Явление, входящее в ту же категорию, что Моцарт и Пушкин?
И куда отнести Богдана Титомира, Мадонну, группу «Ногу свело»? Массовая культура? А что это такое «массовая культура»? Культура для масс, для простого народа? А Пушкин что, для «сложного» народа писал? И Шекспир разве не ставил свои пьесы почти исключительно в так называемых общедоступных театрах, где основную массу зрителей составляли торговцы, ремесленники, солдаты и проститутки? А на трагедии Эсхила, Софокла, Еврипида собирались поглазеть все Афины, от мала до велика. Выходит, что Софокл с Еврипидом самые массовые из известных в истории культуры, а «Ногу свело» нечто чуть ли не суперэлитарное.
И почему Рафаэль, Моцарт, Толстой Высокая Культура, а Перикл, Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон нечто совсем внекультурное и даже «грязное дело, как всякая политика»? Тогда почему и с какой стати мы целые эпохи в истории человечества называем именами этих «грязных дельцов»? «Эпоха Наполеона», говорим мы, и сразу вырисовывается культурная картина: Гете, Гегель, Бетховен. Обратите внимание, не Наполеон жил при Гете, Гегеле и Бетховене, а они при Наполеоне!
А Ротшильд, Рокфеллер, Форд, Билл Гейтс разве это не культура?
И кто определил, что лучше жить в хлеву и иметь своего Достоевского, чем жить опрятно, сыто, бережливо, но своего Достоевского не иметь?
И противоречит ли один этаж, один уровень культуры другому? Антагонистично ли это противоречие? В России вроде бы антагонистично. Но в V веке до Р. Х. в Афинах экономика процветала, политической жизнью руководил великий правитель и демократ Перикл, в доме которого по вечерам собирались отец истории Геродот, отец скульптуры Фидий, патриарх драматургии Софокл, великие архитекторы Иктин и Калликрат и некоторые другие представители Высокой Культуры (среди них еще молодые и неизвестные Еврипид и Сократ); и все они считали себя друзьями «грязного политика» Перикла, и почти все так или иначе занимались «бизнесом», и некоторые были тайно влюблены в жену Перикла легендарную Аспазию.
И почему в Элладе можно, а в России либо коттеджи и шестисотый «мерин», либо Чайковский и Достоевский?
§ 8
И есть ли среди этих различных этажей культуры нечто формообразующее, то, что определяет весь культурный склад нации, все историческое движение национальной и наднациональной культуры?
Ученые говорят это наука, правители политика (Наполеон объяснял Гете, что судьба это политика), экономисты экономика, богословы религия. Так что же из всего этого на самом деле формо-образует?
А что такое религия? То есть я сейчас хочу спросить: что общего между двумя библейскими Иисусами Иисусом Навином, который во имя Бога разрушал, резал, жег и грабил, и Иисусом Христом, который, Сам Бог, принес Себя на Голгофе в жертву любви и состраданию, во искупление прошлых, настоящих и будущих грехов совокупного человечества? Как им, Навину и Христу, возможно было совместиться под обложкой одной и той же священной Книги Библии? Не ближе ли к Христу индийский Будда, китайский Лао-цзы и даже иранский Заратуштра? они-то, по крайней мере, никого не убивали. И погрязшие в прелюбодеяниях, в стяжательстве, в гневливости и гордыне многие римские папы и некоторые православные патриархи, испанские и итальянские инквизиторы, от безверия и уныния очумевшие настолько, что дьявола представили могущественнее Бога и, дабы сокрушить это ими самими провозглашенное могущество, сотнями, тысячами сжигавшие на кострах стариков и старух, юношей и девушек, неужто они христиане и правильнее, истиннее верили в Бога, чем тончайшие и нежнейшие суфийские поэты (Руми, например, или Хайям), величественные даосские отшельники и просветленные буддийские монахи, которые страшились на букашку случайно наступить и веточку у кустика обломить ненароком, неужто они, я спрашиваю, сатанинское отродье, а какой-нибудь Торквемада заблудший, но христианин?!
Город Бамберг это что такое, с точки зрения развития религиозного сознания и движения к Богу? В семнадцатом, кажется, веке в этом самом Бамберге немецкий технологический гений сделал примечательное открытие: расточительно и долго сжигать ведьм на кострах; а если запихнуть их штук по двадцать в специально сконструированную печь, то дело пойдет споро, и топлива много не потребуется, и по-немецки рачительно, изобретательно, организованно Эта бамбергская первопечурка тоже факт национальной культуры? И могли ли, скажем, испанские инквизиторы до этой печи додуматься или только немецкий национальный гений к ней был предрасположен, если угодно, предопределен? И какого дьявола эти бамбергские изобретатели именовали себя христианами?! То есть я напрямую спросил себя, как этого дьявола звали, которому они поклонялись и которого давно уже поставили на место Христа?
§ 9
И насколько сознательна наша культура?
Я вот что хочу сказать, вернее, спросить. Родился я, наверное, совсем не культурным, зародыш зародышем, и вот сперва бабушка, затем мама, затем папа стали культуру в меня вкладывать. Никто из них не говорил со мной о Боге. И однако первое самое яркое впечатление моего детства, которое сохранилось в памяти, религиозное. Представьте себе: я обожествил туман. То есть я это сейчас понял, что обожествил, а тогда, в далеком детстве, подсознательно вступил с Туманом в религиозные отношения: испугался его и увлекся им одновременно, перед сном просил его не пугать меня, не вредить мне, а лучше помочь, защитить от моего страха, от плохих мальчишек. Туман Дорогой, просил я Я его еще выговорить правильно не мог, «тумам» говорил, но уже обращался к нему. И сейчас, когда я уже лет двадцать пытаюсь проникнуть в глубину древних религий, я почти уверен, что с некоего похожего Тумана началось религиозное становление человечества (или предчеловечества), которое лишь спустя десятки, а то и сотни тысяч лет доросло до представлений о каких-то более или менее человекоподобных богах. Так вот, я спрашиваю, кто вложил в меня всю эту культуру: бабушка, мама или тот самый стотысячелетней давности получеловек, который испугался и увлекся «Туманом», вступил с ним в мистическую связь (religare), стал с ним разговаривать, для него танцевать, петь, на него молиться и каким-то загадочным образом передал мне, похоже, действительно формообразующую культуру, в которой упорно отказывали мне мои домашние, школьные и институтские воспитатели и культуртрегеры?
Почему, когда в десятом классе я стал читать Достоевского (в мои школьные годы Достоевский в программе, слава Богу, не стоял, и моя учительница литературы не сумела привить мне к нему ту ненависть, которую я еще лет десять испытывал по отношению к Гоголю и лет двадцать по отношению к Александру Островскому, вот ведь тоже любопытнейший культурный феномен), почему, я себя спрашиваю, начав читать Достоевского, я был поражен не только тем, что это словно про меня написано, но даже что некоторые монологи я сам продиктовал Федору Михайловичу?!
§ 10
В чем моя культурная ущербность перед Достоевским? Отец мой несопоставимо образованнее, культурнее и талантливее отца Достоевского; мама моя ни в чем не уступала матери Федора Михайловича и, скорее, в культурно-воспитательном отношении превосходила ее; я получил гуманитарное образование Достоевский техническое; во многих отношениях я даже образованнее Федора Михайловича.
Не торопитесь ставить меня на место. Я сам знаю, я ощущаю и уверен, что в культурном отношении, на культурной шкале между мной и Достоевским примерно такая же дистанция, как между мной и гориллой.
Но я хочу задать вам довольно краеугольный для меня вопрос: кто или что нас так расставило?
Академик Наталия Бехтерева однажды объяснила журналисту Караулову, что у Пушкина была какая-то совершенно особенная химия мозга и, дескать, поэтому ему так легко давались рифмы. Но, во-первых, я вовсе не уверен, что гений Пушкина в легкости рифм; то есть я твердо уверен, что не только для Пушкина, но для всей мировой поэзии рифмы дело десятое. А во-вторых, академик Бехтерева мне совершенно не объяснила, почему Пушкин эту самую химию заполучил, а мне фиг с маслом!
И раз уж я себя поставил между гориллой и Достоевским, то спрошу наконец: к кому я ближе? Тут я полагаю, что не шокирую вас, сказав, что все же, пожалуй, ближе я к Достоевскому. Какой-никакой, я все же носитель культуры. А горилла зверь, животное.
Но, господа, насколько мне известно, самец гориллы не бьет свою спутницу жизни. А я, представьте себе Читал я как-то Гегеля, «Феноменологию духа», сложное, знаете ли, произведение. Я с трудом погружался в поток гегелевского мышления, два часа не удавалось, наконец на третьем часу вдруг словно распахнулись таинственные двери души, гегелевский идеализм ласково обтек и бережно повлек меня в свою заумную глубь. И тут распахнулась материалистическая дверь, вбежала неласковая и небережная моя жена: «Ну что за хамство! Ребенок уже целый час ждет! Ей свежий воздух нужен!..» Ну и попутал нечистый, проявилась вдруг во мне такая феноменология духа, от которой не только горилла, но зеленая ящерица надежно застрахована: как бы ни досаждала самцу самка, ни за что не ударит, не сможет, на инстинктивном уровне заповедь срабатывает и генетически наследуется. То есть вы представляете, в какую страшную ловушку я сам себя заталкиваю своими вопросами: если я сейчас признаю, что отношение к своей жене, к своим детям тоже культура, и для развития человечества, наверное, немаловажная, то Но обидно, знаете ли. Ниже Достоевского не обидно, даже скорее радостно, что над твоей головой такой титанический человек возвышается. Но ниже какой-то безмозглой, маленькой и ничтожной зеленой твари!..
II
Боюсь, я утомил вас своими вопросами. Но я сам, поверьте, еще больше утомился за долгие годы, и не столько вопрошая себя, сколько пытаясь найти ответы в научных книгах, статьях и беседах.
§ 11
Представьте себе, на большинство вопросов я довольно быстро находил ответы, но разные и часто чуть ли не диаметрально противоположные друг другу. То есть, образно говоря, один ученый отвечал мне, что дважды два это, конечно же, четыре. Другие с той же уверенностью в качестве результата предлагали другие цифры. Третьи осторожно замечали, что все, дескать, зависит от обстоятельств, от множества переменных, сложнейшего взаимодействия и синергетической обусловленности целого комплекса многочисленных факторов, носящих как объективный, так и субъективный характер; то есть теоретически должно быть четыре, но случаются и три, и единица, и даже шестнадцать. Находились и такие, которые готовы были принять любой результат, только не 2 × 2 = 4, ибо (тут они начинали нервничать, обижаться и даже сердиться) только крайний ретроград и тупоумный упрямец может придерживаться давно отжившего и прогрессивной наукой убедительно развенчанного взгляда на природу вещей.
§ 12
Я и раньше догадывался, но теперь убедился, что область так называемых точных наук (там, где дважды два всегда четыре) крайне узка и уже, пожалуй, химия наука, конечно же, точная, но как бы не совсем. А биология в некоторых своих разделах (например, в сфере эволюционного подхода) совсем не точная. А история, как некогда объяснил мне великий физик Петр Капица, и вовсе не наука, ибо историки за двадцать пять веков своего существования не только не открыли ни одного универсального закона, но даже не определили предмета своего исследования. То есть сорок пять лет назад, оказывается, я стал кандидатом несуществующих наук и совершенно напрасно радовался и выпивал с коллегами, такими же «несуществующими» докторами и кандидатами.