Да хоть сто восемьдесят пятый, невозмутимо ответил Мамаев. И добавил еще что-то, чего я не расслышала.
В отличие от фотографа босс не орал.
Зато я услышала приближающийся топот и вовремя отпрыгнула от двери.
Бакланов, размахивая папкой, выскочил в коридор и помчался, буквально сверкая пятками в звучно шлепающих резиновых тапках. Соблюдением дресс-кода художник не озаботился, явился на аудиенцию к заказчику в шортах и майке. Творческая личность, что с него возьмешь!
Хотя кое-что можно На полу валялся белый лист, выпорхнувший из папки Бакланова.
Я подняла его, перевернула: это оказалась распечатанная на принтере фотография. Портрет эффектной дамы в летящих одеждах на фоне морского заката Екатерины Максимовны Мамаевой.
Я пересняла его камерой мобильного, сложила лист и сунула его в сумочку, а сделанное фото переслала Зяме с вопросом: «Знаком с ней?»
Расписание Аркадия Кирилловича времяпрепровождение Екатерины Максимовны не регламентировало, и у меня сложилось впечатление, что супруги не всякий день видятся. Что до ночей, то у каждого из них была отдельная спальня в персональных апартаментах. Не знаю, как часто встречались сами «половинки», а я мадам Мамаеву видела всего раз или два.
Точно, два: перед самым отплытием и днем позже, за торжественным ужином, когда все знакомились. Помнится, Аркадий Кириллович меня Екатерине Максимовне представил, а она закатила глаза, припоминая: «Индия Кузнецова, Индия Кузнецова где-то я слышала» но не справилась с ранним склерозом и потеряла ко мне интерес.
Сейчас я сопоставила это со словами горничной о том, что любительница искусства Екатерина Максимовна «такая разборчивая», и возникло у меня одно нехорошее подозрение
Зазвонил мой смартфон. Я посмотрела, кто меня вызывает. Хм, помяни черта
Ну прям Ника Самофракийская! язвительно прокомментировал полученное фото Зяма. Это и есть хваленый шедевр Баклана?
Восемьдесят пятая попытка создать шедевр. Заказчик не спешит принять работу.
Ха! Так Баклану и надо! порадовался братец. Будет знать, как зазнаваться раньше времени!
Родной, а у тебя только творческая ревность? вкрадчиво спросила я. Скажи, насколько близко ты знаком с мадам Мамаевой?
Что за вопрос, Дюха? Зяма занервничал. Ты знаешь, у меня было бурное прошлое, но после свадьбы с Аллочкой я никогда
А до свадьбы, значит, у тебя с Мамаевой что-то было, догадалась я.
До свадеб! уточнил братец. Она тогда еще не была Мамаевой. А почему ты вообще об этом спрашиваешь?
Она как-то странно реагировала на мое имя. «Индия Кузнецова, Индия Кузнецова где-то я это слышала» передразнила я пресловутую мадам.
А! Наверняка я рассказывал ей о нашем дружном семействе, уже не помню сейчас, давно это было. Зяма поторопился свернуть разговор.
Я посмотрела на часы на дисплее смартфона до начала моего рабочего дня оставалось четыре минуты. Я решила ими пренебречь. Точность вежливость королей, а я-то девушка простая: мама писатель, папа полковник в запасе. Брат в прошлом ловелас, каких еще поискать
Звякнул смартфон.
«Аллочке не говори, она про Мамаеву не знает», написал мне Зяма.
«Не скажу», пообещала я в ответ и толкнула дверь покоев босса-миллиардера.
Опоздала: Аркадий Кириллович как раз закрывал створки деревянного киота. Даже не дал мне подсмотреть, где та кнопочка, нажатием которой таинственный шкафчик ставится под охрану! Едва я сунулась в кабинет, сразу скомандовал:
Индия, закройте двери на веранду!
Я молча отступила, развернулась к гостиной, и уже в спину мне прилетело:
И шторы! Велите им не шуметь, пожалуйста!
В гостиной было светло от утреннего солнца и пляшущих на потолке бликов от воды в бассейне. За стеклянной стеной на просторной террасе разворачивалась подготовка к фотосессии. Все шезлонги, кроме одного, были сдвинуты в сторону, а перед оставшимся парнишка-помощник Бакланова создавал композицию из одного софита и двух штативов с фотокамерой и с белым зонтом. В углу под навесом на вынесенном из гостиной полумягком кресле восседала Екатерина Максимовна в белоснежном махровом халате, перед ней высилось большое зеркало, за ее спиной стояла Клавдия личный стилист мадам.
Быстрым шагом из покоев Мамаевой на террасу с бассейном вышел Бакланов. Он небрежно швырнул свою папку на ближайший шезлонг, взмахом руки отогнал прочь Клаву, навис над мадам и начал что-то ей выговаривать. Та, сидевшая в расслабленной позе, напряглась, вздернула подбородок и возбужденно затрясла головой, отвечая фотографу.
Я толкнула дверь, выглянула на террасу и громко сказала:
Всем доброго утра и творческих успехов! Аркадий Кириллович просит тишины, не шумите, пожалуйста!
Ах, тишины он просит! с готовностью развернулся ко мне Бакланов. Покоя жаждет!
Антон, недобро зыркнув на меня, позвала Мамаева.
Что Антон? Что Антон?! Я виноват, что ему все не нравится?!
Закройте дверь, Инга, мы постараемся не шуметь, холодно сказала мне мадам.
Индия, напомнила я и потянула дверь на себя.
Но еще успела услышать, как фотограф заорал:
Какая пудра с блестками, с ума сошли?! У Катьки лицо будет в пятнах, как сито дырявое!
Я прикрыла дверь и задернула плотные шторы, полностью закрыв вид на террасу. В гостиной сделалось темно и тихо.
Индия, давайте займемся почтой! донеслось из кабинета.
В голосе Аркадия Кирилловича угадывалось легкое недовольство. Не мной, надеюсь? Я не опоздала, даже немного раньше пришла.
Успокоив себя, что босс, наверное, на психованного фотографа злится, я проследовала в кабинет.
Эх, жизнь несправедлива: кому в бассейн погружаться, а кому в рутину трудового дня
В 20.30 я сдала вахту ночному секретарю Василию и отправилась в бар. Хотелось тоже немного приобщиться к празднику жизни.
В баре было шумно и весело. Я с порога огляделась, пренебрегла компанией нетрезвых молодых людей, приветствовавших мое появление одобрительным свистом и призывными взмахами рук, и предпочла присоединиться к группе товарищей по несчастью. За дальним столиком чинно соображали на троих мои временные коллеги из штата сотрудников супругов Мамаевых: личный врач Аркадия Кирилловича Рубен, стилист Екатерины Максимовны Клавдия и их общая горничная Лиза.
Не помешаю? спросила я, подойдя.
Как можно? Мы тут лечимся. Рубен скользнул по кожаному диванчику, освобождая мне посадочное место. Медициной установлено, что люди, употребляющие небольшие дозы алкоголя, меньше подвержены смерти от нарушений давления. А еще употребление спиртных напитков во многом предотвращает развитие желчнокаменной болезни! Доктор набулькал мне в стакан граммов пятьдесят крепкой шотландской «микстуры».
А вот от разлития желчи виски не спасает, помотала головой Клава, уже заметно нетрезвая. Бакланчик наш уже весь желтый от злости и горьким ядом сочится, будто дерево гончар.
Анчар, машинально поправила я и вопросительно посмотрела на заботливого доктора. Рубен, а вы только за здоровье Аркадия Кирилловича отвечаете или мы все тут ваши пациенты?
Какие пациенты, душенька, что вы? Я вижу на редкость здоровых, можно сказать, цветущих людей! запротестовал доктор, снова хватаясь за бутылку. Еще по пятьдесят? Исключительно в целях профилактики.
Клавка, пошли танцевать! Горничная, уже изрядно подлечившаяся, утащила стилистку на танцпол, и мы с Рубеном остались за столиком вдвоем.
Индия, душенька, я вижу, нам нужно побеседовать. Он заговорщицки склонился ко мне. Мне кажется, вы неправильно трактуете мое присутствие на борту. Признайтесь, решили, что господин Мамаев слаб здоровьем и нуждается в постоянном врачебном присмотре?
Я немного смутилась.
Ну да, именно так я объяснила себе регулярные дважды в день визиты доктора к боссу.
Ему за шестьдесят. И ведь здоровый человек не повез бы в круиз личного врача? ответила я вопросом на вопрос.
А я не личный врач Аркадия Кирилловича! громким шепотом сообщил мне Рубен и радостно засмеялся.
«Кажется, коллеги приговорили на троих не одну бутылочку, подумала я. Вон, девушки на танцполе качаются, как рябинки на ветру, а доктор выдает мне свои секреты».
Личный врач Мамаева, чтоб вы знали, профессор Арутюнян из краевой клинической, просветил меня Рубен.
А вы разве не Арутюнян? не поняла я.
Я Арутюнян! Доктор энергично кивнул и приосанился. Арутюнян, и еще какой! Но не профессор пока что, а только доцент. Профессор мой дядя. Он мне и устроил эту замечательную шабашку! Рубен раскинул руки и стал прищелкивать пальцами в такт музыке. Вах, красота! Вах, хорошо! Два раза в сутки проведал уважаемого пожилого человека, температуру ему измерил, давление, сахар, пульс посчитал и гуляй, Рубенчик! Повезло, что дядя клинику оставить не может.
Так вы, получается, тоже совсем недавно знакомы с Аркадием Кирилловичем? удивилась я. А я-то думала, он с персональным доктором не расстается, потому что неважно себя чувствует.
Он чувствует себя важно! Доцент Арутюнян опять засмеялся.
Тогда не понимаю Я ведь решила, что строгое расписание с обязательным присутствием какой-нибудь живой души поблизости это мера безопасности, призналась я. На случай, если боссу вдруг станет плохо.
Вот! Именно об этом нам надо поговорить. Доктор постарался сесть ровно и сделал строгое лицо. С Аркадием Кирилловичем все в порядке, просто он очень мнительный. Бывают, знаете ли, люди, которые настолько дорожат своим здоровьем, что панически боятся малейшего ему ущерба и готовы при первом же чихе найти у себя пару-тройку смертельных болезней
От родильной горячки до воды в коленной чашечке, пробормотала я, вспомнив любимого ОГенри.
Да! Точно! Доцент Арутюнян очень обрадовался моему пониманию. И Аркадий Кириллович, насколько я могу судить, именно такой! А потому вы, милочка, ни в коем случае не должны укреплять его в разрушительных мыслях о собственном нездоровье!
Да как я его в них укрепляю?!
А так! Рубен вытаращил и без того выпуклые глаза и щедро добавил во взор вековечной скорби. Вы смотрите на него так сочувственно и жалостливо! Как будто он умирающий!
Так я же думала
Я смешалась.
А вы не думайте, милочка. Доцент похлопал меня по руке. Наслаждайтесь жизнью. Этим прекрасным моментом! Когда еще доведется вот так, на просторах Средиземноморья и Адриатики, под звездным небом сладостного юга, да в прекрасной компании! И он потянул мою руку к своим густым усам, явно намереваясь ее облобызать.
Я высвободила руку и погрозила доктору пальцем:
Не нужно ко мне клеиться! У меня жених есть.
А у меня вообще жена! отмахнулся веселый эскулап. Но кого и когда это останавливало, да?
Он подмигнул мне, но я решила не продолжать тет-а-тет, встала из-за столика и, сообщив, что должна попудрить носик, ретировалась в дамскую комнату.
Когда вышла из нее, увидела, что доктор самозабвенно отплясывает с Клавой и Лизой, а за столиком сидит нахохленный и угрюмый Бакланов. Подойдя за оставленным на стуле жакетом, я заметила, что фотохудожник тоже сильно нетрезв, но, в отличие от доктора и барышень, совсем не весел.
При моем появлении он поднял голову, скользнул по мне расфокусированным взглядом и пробормотал что-то вроде «восемьдесят шесть коту под хвост».
Я не стала уточнять, что имелось в виду явно не ректальные термометры, молча взяла свой жакет и удалилась.
Уже на подходе к своей каюте встретилась в коридоре с красивой, как кукла, мадам Мамаевой.
Инна
Индия. Я остановилась, вежливо давая мадам возможность закончить начатую фразу.
Конечно, Индия. Екатерина Максимовна выглядела безупречно, но была чем-то сильно озабочена. Гладкий белый лоб прорезала горизонтальная морщинка. Вы не видели Антона?
Видела и Антона, и Рубена, и Лизу, и Клавдию в баре на третьей палубе, не скрыла я.
И что они все там делали? поморщилась мадам.
Думаю, спаивали коллектив.
Спаяли?
Споили. Я открыла свою дверь ключ-картой и шагнула в каюту. Спокойной ночи, Екатерина Максимовна!
В ответ в коридоре раздался негромкий звук удара. Мне показалось или изысканная мадам бухнула в стену кулачком?
Вот кому не помешало бы принять микстуру от нервов.
Наутро я пробудилась раньше обычного, но вовсе не потому, что выспалась. На рассвете «Аркадия» вошла в порт, и этот процесс сопровождался сложносоставным шумом: менялся звук работы двигателей, слышались гудки, что-то гремело, стучало, кто-то бегал, топал, слышны были возгласы и целые тирады на русском и греческом.
Я села в своей узкой, но вполне удобной кровати, посмотрела в окно-иллюминатор на крутой берег, сплошь облепленный, как птичьими гнездами, кубиками белых, розовых и голубых домиков, и вздохнула. Не доведется мне погулять по прекрасному острову, опять придется сидеть в четырех стенах со старичком-миллионером! Прям новая версия старой сказки «Василиса и Кощей».
Для полноты сходства с Василисой я старательно заплела косу, умылась, оделась и направилась в чертог Кощея Кирилловича. Думала, приду пораньше, раз все равно уже не сплю, авось повезет увидеть содержимое киота.
Очень уж оно интриговало меня. Я перед сном даже поиск в Интернете учинила, пытаясь выяснить, какие такие бессмертные произведения искусства поменяли владельцев за последние полгода.
Приблизительно определиться со сроком мне помог Зяма. Братца тоже очень интересовал шедевр в киоте (неуемное любопытство наша семейная черта), и поздно вечером, когда я уже вернулась из бара, он позвонил мне, чтобы узнать, не разгадала ли я эту тайну. Проболтался, что с бывшей своей подругой, нынешней супругой Мамаева, до сих пор эпизодически общается, но уже бесконтактно, в режиме, который англичане называют small-talk «короткая беседа», разговор «ни о чём». Таковой, как известно, имеет огромное значение в культурах англоговорящих стран, но практикуется и в нашем светском обществе. А Зяма, модный и дорогой дизайнер, вхож в соответствующие круги.
На Рождество виделись у губернатора на балу, танцевали с ней даже, и Кэт ни полслова мне про этот шедевр не сказала! возмущался братец.
А должна была? не поняла я. Кто ты ей, чтобы откровенничать?
Да при чем тут откровенность? Как можно таким приобретением не похвалиться? удивился Зяма. Должно быть, Кэт тогда просто не знала о нем, Мамаев купил шедевр недавно. Или сделал это втихомолку. Тайно приобрел и заныкал.
В смысле заныкал? Спрятал в киот?
Заныкал в смысле, жене ничего не сказал. А, ты же не знаешь! Братец оживился. Кэт очень повезло оказаться в нужном месте, я имею в виду замужем за нашим миллиардером, в нужное время. Мамаев, чтобы под санкции не попасть, кучу добра на жену переписал, так что она и сама теперь дамочка очень состоятельная. Может не беспокоиться о своем будущем и заодно не бояться, что какая-нибудь новая красотка у нее богатого мужа уведет. Мамаев с ней теперь не расстанется, иначе ему и с заводами-газетами-пароходами попрощаться придется.
А шедевр? Я вернулась к теме.
Что шедевр?
Его не придется делить, если их брак распадется?
Не распадется, уверенно сказал Зяма. Мамаев этого не допустит. Во всяком случае, пока не сможет все активы обратно на себя переписать, а нынешняя ситуация, сама знаешь, к этому не располагает.
Закончив разговор с братом, я поискала в открытых источниках информацию о картинах, проданных на аукционах за последние полгода-год. Узнала, что в минувшем году общая стоимость произведений искусства, реализованных аукционными домами Christies, Sothebys и Phillips, достигла почти 18 миллиардов долларов, что стало рекордным показателем для всего арт-рынка. Ознакомилась с топ-10 самых дорогих картин, ушедших с молотка в интересующий меня период, но решила, что у Мамаева в киоте что-то другое не из этого списка. Там все-таки очень дорогие полотна были: за занявший первое место в рейтинге портрет Мэрилин Монро работы Энди Уорхола заплатили рекордные 195 миллионов долларов! Мамаев не настолько богат, тем более теперь, после того как переписал свои активы на супругу.