Анри Барбюс, которому в 1914 году исполнился 41 год, на волне патриотизма и германофобии добровольно отправился на войну. В то время он подобно пятидесятилетнему графу дАндевилю, тестю Поля Дельроза, мог бы сказать: «Я воюю с немцами, потому что я француз». Но уже через год, испытав на себе все ужасы войны, он заявит устами одного из персонажей романа «Огонь»: «В конце концов, для чего воевать? Для чего мы не знаем; но для кого, это мы можем сказать. Ведь если каждый народ ежедневно приносит в жертву идолу войны свежее мясо полутора тысяч юношей, то только ради удовольствия нескольких вожаков, которых можно по пальцам пересчитать. Целые народы, выстроившись вооруженным стадом, идут на бойню И как только у нас откроются глаза, мы увидим, что между людьми существуют различия, но не те, какие принято считать различиями, а другие; тех же, что принято считать различиями, не существует.»
Романы Барбюса и Леблана были опубликованы практически в одно и то же время. Но если у Барбюса за год пребывания в окопах отношение к войне изменилось самым радикальным образом, то Леблан, продолжал твердо стоять на своих позициях, полагая, что как деятель культуры обязан внести свой вклад в победу над врагом.
Давайте попробуем понять позицию Мориса Леблана.
Начнем с того, что роман написан по горячим следам невероятно драматических событий на французско-германском фронте. В августе-сентябре 1914 года французская армия вновь, как и в период франко-прусской войны, оказалась на грани катастрофы. Но ведь в таких ситуациях литература, как и вся национальная культура, действительно обязана направить весь имеющийся у нее потенциал на поддержку и укрепление морального духа своих воинов. Мы это знаем из опыта Великой Отечественной войны, в годы которой главным стал лозунг «Все для фронта, все для победы», а художественная литература и журналистика стали органической частью политической работы в войсках. А, между прочим, воспитание ненависти к врагу это общепризнанная составная часть политической работы, которая ведется во всех армиях мира. От словосочетания «воспитание ненависти» многим становится не по себе. Но на войне без этого невозможно обойтись, что и подтвердил своим авторитетным мнением генерал Брусилов (см. выше). Кто знает, какому количеству бомб и снарядов оказалась эквивалентна ударная мощь стихотворения К. М. Симонова «Убей его»?
Сейчас приходится слышать мнение, что это стихотворение не пропаганда, а лишь боль души поэта. Но вот свидетельства писателей-фронтовиков.
Писатель Михаил Алексеев: «Мне, политруку миномётной роты, в самые тяжёлые дни Сталинградской битвы не нужно было без конца заклинать своих бойцов: «Ни шагу назад!» Мне достаточно было прочесть стихотворение Симонова «Убей его!» стихотворение, появившееся как раз в ту пору. Свидетельствую: оно потрясло наши солдатские души»
Поэт Михаил Львов: «В 1944 году, на Сандомирском плацдарме, за Вислой, говорил мне мой друг-танкист о стихотворении Симонова «Убей его!»: «Я бы присвоил этому стихотворению звание Героя Советского Союза. Оно убило гитлеровцев больше, чем самый прославленный снайпер»
Но вернемся к ситуации на фронтах, описанной в романе Леблана. Роман начал печататься в сентябре 1915 года, а за год до этого немцы стояли на подступах к Парижу.
Начало войны складывалось для французской армии крайне неблагоприятно. Уже в первые ее дни стало очевидно, что Германия лучше, чем страны Антанты, подготовилась к войне. Немецкая армия была лучше вооружена, более эффективно отмобилизована, но главное ее преимущество в начальном периоде состояло в наличии четкого плана моментального разгрома и уничтожения французской армии (так называемый план Шлиффена). Для быстрого завершения войны, которая велась на два фронта, немцы сосредоточили на франко-германском фронте 80 % своих вооруженных сил, намереваясь до завершения мобилизации в России нанести через Бельгию удар в обход основных сил французской армии с ее последующим окружением и уничтожением. На всю операцию немцы отвели от 4 до 6 недель, а по ее завершении планировалось перебросить немецкие войска на российско-германский фронт.
В течение месяца события развивались в точном соответствии с планом германского командования. Неожиданным оказалось лишь отчаянное сопротивление бельгийцев. Но и оно было сломлено, и перед немецкой армией открылся прямой путь на Париж, из которого даже пришлось эвакуировать в Бордо правительство страны.
Однако затем в сентябре немецкое наступление застопорилось. Германская армия не стала в соответствии с планом Шлиффена обходить Париж с севера, а двинулась напрямик. Но на реке Марне немецкие войска натолкнулись на сильное сопротивление французов, которым удалось собрать в этом месте значительные силы. В период с 5 по 12 сентября на Марне происходила грандиозная битва, итоги которой во Франции называют «чудо на Марне». В результате немецкий план молниеносной войны провалился.
Известно, что «чудо на Марне» удалось совершить в том числе благодаря самоотверженному и гибельному прорыву русских армий генералов Самсонова и Ранненкампфа, вынудившему немцев снять дивизии с западного фронта. Но решающим фактором стало то, что французская армия, а с ней и вся нация, сплотились, и совместно дали отпор врагу. В песне Ива Монтана говорится, что парижский таксист это «шофер-мародер». Но парижские «мародеры» перебросили на Марну целую дивизию. Конечно, эта акция преследовала в том числе пропагандистские цели и, в частности, была направлена на поддержание морального духа запаниковавших парижан. Тем не менее, в ней был большой смысл. Армия под руководством маршала Жоффра готовилась к решающему сражению, и ей помогали все, кто мог, в том числе таксисты. Помогали и люди пишущие литераторы, журналисты и среди них Морис Леблан. Очевидно, что «Загадка замка Орнекен» замысливалась как сражающийся роман, идеологическое оружие войны, которое не убивает, но в нужный момент способно выстрелить и попасть точно в цель.
Роман этот, конечно, не документальный. Но временами он напоминает репортаж с поля боя, особенно когда описываются стойкость французских солдат и их союзников, яростные атаки и марш-броски на пределе человеческих сил. А еще Леблан не пожалел красок при описании зверств немецких войск. Мы понимаем, что это один из приемов воспитания ненависти к врагу. Но мы также знаем, что действия немецких войск на захваченной земле сами по себе способны вызвать такую ненависть к солдатам кайзера (и фюрера), какую невозможно воспитать даже самой действенной пропагандой.
Изобразив немцев как варваров, дикарей, убийц женщин и детей, Леблан добавляет и еще одно лыко в строку: немцы применяют бесчестные и даже запрещенные приемы ведения войны. Но в данном случае он имеет в виду отнюдь не применение газов. Леблан предъявляет немцам довольно забавную по нынешним временам претензию: немцы занимаются шпионажем, а это, по мнению автора романа, достойно презрения и является незаконным методом ведения войны. Об этом же говорит и главный герой романа, утверждающий, что немцы презренная нация шпионов.
Эта деталь кажется странной, но она весьма показательна и поучительна.
Действительно, во Франции презрение к шпионажу с давних времен было своего рода национальной традицией. Отвращение к шпионам в свое время подметил Эмиль Золя, писавший в романе «Разгром»: «У нас, во Франции, людям противно прикоснуться к шпиону, а у них, в Германии, шпионство почетное дело, похвальный способ служения родине»[4]. Но, между прочим, презрение к шпионажу при подготовке к франко-прусской войне обернулось полным пренебрежением французов к сбору военной информации вообще. А в результате все уверились в том, что Франция готова к войне лучше, чем Пруссия. Что из этого вышло хорошо известно.
В завершение остановимся на отношении Мориса Леблана к сущности описываемой им войны. О том, что война по существу является империалистической, и французы защищают свою колониальную империю от «белокурой бестии», стремящейся расширить свое жизненное пространство, в романе нет ни слова. Боевые действия ведутся на территории Франции, и поэтому война в романе изображается как защита отечества от коварного агрессора. Леблана не волнует вопрос о том, за чьи интересы воюют народы. Персонажи его романа, не щадя жизни, защищают родину и символизируют героизм всего французского народа и его отдельных представителей.
Их безусловным лидером является новый молодой супергерой, одерживающий победы над любыми врагами. Даже сам кайзер Вильгельм II пасует перед умом, отвагой и решительностью Поля Дельроза.
Безусловным героем является и главнокомандующий французской армией. Это высокий статный мужчина с мудрыми глазами и густыми усами. Нетрудно догадаться, что перед нами сам маршал Жоффр, считающийся (наряду с Петеном) национальным героем Франции.
Настоящей героиней оказалась жена Поля. Ей пришлось столкнуться с невероятными трудностями, но она не сдалась и с честью выдержала все испытания. Элизабет Дельроз это символ бесстрашных французских женщин.
Бернар дАндевиль, юный соратник Поля, тоже герой. Он символизирует молодое поколение французов.
Тесть Поля аристократ, в 1914 году ему уже исполнилось 50 лет, как и автору романа. Но когда родина в опасности, граф без колебаний отправляется на войну. Этот представитель старшего поколения французов, безусловно, является героем.
И вообще, все воюющие на стороне Франции это герои, и они, уверен автор, победят в войне с немецкими захватчиками. Правда, на момент написания романа Леблан еще не знал, что победа в той войне действительно будет за французами, и французский маршал (но не Жоффр) примет капитуляцию Германии. Тогда в Компьенском лесу Франция по праву заняла почетное место среди победителей в мировой войне.
Морис Леблан умер в 1941 году. Ему было уже много лет, и его преследовал призрак Арсена Люпена. О том, как он пережил позорную капитуляцию Франции в 1940 году, нам ничего не известно.
Известно только, что через двадцать пять лет после описываемых событий героический пафос, характерный для французских защитников отечества в годы Первой мировой войны, бесследно исчез. В 1940 году французские маршалы и политики, располагавшие сильнейшей армией, даже с помощью союзников не смогли противостоять вермахту и сдали свою родину немцам. И хотя немало французов не смирилось с оккупацией и тысячи патриотов в меру сил оказывали сопротивление захватчикам, тем не менее, большая часть нации предпочла не умирать стоя, а жить на коленях.
Но это совсем другая история
Леонид Мерзон, переводчикЧасть первая
I. Таинственное преступление
Вы только представьте себе, с волнением сказал Поль Дельроз, ведь в тот момент он оказался прямо передо мной, и все это происходило на территории Франции!
Элизабет взглянула на своего молодого мужа с такой нежностью, на какую способна только юная новобрачная особа, приходящая в полнейший восторг от любого слова любимого человека.
Вы повстречали Вильгельма II во Франции? уточнила она.
Я видел его собственными глазами и никогда не забуду ни одного, даже малейшего обстоятельства, сопутствовавшего этой встрече. А ведь с того момента прошло довольно много времени
Поль внезапно сделался очень серьезным, словно это воспоминание вызвало у него самые тягостные чувства.
Элизабет попросила мужа:
Поль, пожалуйста, расскажите обо всем подробно.
Конечно, я все вам расскажу, отозвался Поль. В ту пору я был еще совсем ребенком, но это происшествие имело столь трагические последствия для моей жизни, что я просто обязан рассказать о нем, не упуская даже мельчайших деталей.
Они вышли из вагона. Поезд прибыл на вокзал Корвиньи. Это была конечная станция местной железнодорожной линии, которая шла от окружного административного центра, пересекала долину реки Лизерон и, не доходя шести лье до границы, упиралась в маленький лотарингский городок, который Вобан[5], как сказано в его «Мемуарах», окружил «самыми совершенными, какие только можно себе представить, равелинами».
На вокзале царило необычно оживление. Бросалось в глаза большое количество солдат и офицеров. На перроне, заваленном разнообразным багажом, собралось множество путешественников, ожидавших отхода поезда в направлении административного центра. В толпе отъезжающих вперемешку стояли почтенные буржуазные семейства, крестьяне, рабочие и обычные курортники, приехавшие на воды в окрестные городишки, сообщение с которыми осуществлялось через Корвиньи.
Это был последний четверг июля 1914 года. Уже на следующий день должны были объявить мобилизацию.
Элизабет почувствовала беспокойство и теснее прижалась к мужу.
О, Поль! произнесла она, вся дрожа, только бы не было войны!..
Война? Что за странная идея!
А почему так много отъезжающих, почему целые семьи уезжают подальше от границы?
Это еще ни о чем не говорит
Возможно, но ведь вы только что просматривали газеты. Очень уж плохие новости. Германия готовится к войне. Немцы все предусмотрели Я так волнуюсь, Поль! А вдруг нам придется расстаться, и я ничего не буду знать о вас а если вас ранят а что потом?..
Он сжал ее руку.
Не бойтесь, Элизабет. Ничего плохого не случится. Чтобы война началась, кто-то должен ее объявить. Но ведь надо быть сумасшедшим, обезумевшим преступником, чтобы осмелиться принять такое отвратительное решение!
Я вовсе не боюсь, ответила она, я даже уверена, что буду мужественно держаться, если вас призовут в армию. Только только дело в том, что по отношению к нам это более жестоко, чем по отношению к большинству других людей. Подумайте только, дорогой мой, ведь поженились мы только сегодня утром.
Вспомнив о недавнем бракосочетании, она ощутила бесконечную радость, и красивое лицо Элизабет, обрамленное копной золотистых локонов, осветилось доверчивой и яркой улыбкой. Она прошептала:
Поль, мы поженились сегодня утром Вы, конечно, понимаете, как мало счастья я пока еще вкусила.
Внезапно толпа на перроне пришла в движение. Все собравшиеся устремились к выходу. Оказалось, что по привокзальной площади прошествовал к ожидавшему его автомобилю генерал в сопровождении двух старших офицеров. Потом раздались звуки военной музыки: по площади промаршировал батальон пехотинцев. За пехотинцами двигались артиллеристы. Упряжка из шести лошадей тянула огромное осадное орудие, которое, несмотря на громоздкий лафет, казалось легким благодаря невероятной длине его ствола. Замыкало колонну стадо быков.
Полю не удалось найти носильщика, и он стоял на тротуаре, держа на весу две дорожные сумки. Внезапно к нему приблизился какой-то человек. На ногах незнакомца красовались кожаные гетры, а одет он был в охотничью куртку с роговыми пуговицами и штаны из грубого зеленого бархата. Человек снял фуражку и произнес:
Вы господин Поль Дельроз, не так ли? Я управляющий за́мком
У управляющего было открытое, энергичное лицо, кожа на котором загрубела от солнца и холодов, в волосах блестела седина, и в целом он имел довольно суровый вид, характерный для старых служителей, привыкших за долгие годы к полной независимости. Уже семнадцать лет он находился на службе у графа дАндевиля, отца Элизабет, и руководил его обширным поместьем Орнекен, расположенным неподалеку от Корвиньи.