Мяч то улетал в поднебесье, и его долго нетерпеливо ждали, то со свистом рассекая воздух, мчался в сантиметре от земли больно отбивая босые ноги игравших мальчишек, а то и вовсе, подняв столб брызг далеко падал в воду.
Устав ругаться и нырять и сообразив, что бездарного Мишку им не переделать, ребята, махнув на него рукой, избрали новую тактику, теперь только внезапный порыв ветра, или ошибка подающего могли заставить мяч лететь в его сторону.
С этого момента игра вновь вошла в спокойное русло, и мячик весело носился над поляной Бац, бац!
Все кроме Мишки остались довольны, а отдыхающие рядом люди вздохнули с облегчением и занялись своим делом: кто приготовился к заплыву, а кто к приему пищи. Встал и я, лениво стряхивая ладонями прилипшие к телу песчинки, и тут же подскочил как ошпаренный под каскадом ледяных брызг, поднятых промчавшейся рядом и повизгивающей от избытка чувств мокрой, но счастливой дворняжкой. Ее щенячий восторг разделяла только настигнутая, и приятно вопившая хозяйка!
Время близилось к полудню, плеск волн и крики малых детей смешивался со звоном ножей мисок и кружек, откуда-то издалека потянуло шашлычным дымком, заставившим меня облизнуться.
Я обвел взглядом безоблачный горизонт, сочные краски лета наполняли мою грудь дрожью восторга. До чего же красиво, невольно улыбнулся я, и, добежав до реки, с шумом бросился в воду.
Проплыв метров десять под водой я вынырнул, фыркая и отплевываясь, и поборовшись с течением бодрый выскочил на песок.
Иди к нам, позвали меня ребята, а мячик так и носился над ними, весело напевая свое бац, бац.
Все-таки здорово летом и радостно, подумал я, со звоном отбивая от себя мяч, затем еще раз и еще. Не игра, а наслаждение, я обо всем позабыл, прыгая и отбегая, только небо и мяч и мои ладони то ласково шлепающие его, то сжавшиеся в кулак. Здорово! Куда лучше!
Еще немного и я бы стихи стал сочинять, может быть, прославился бы. Но тут Мишке надоело бездействовать.
Понаблюдав за мной, и, видимо решив, что сумеет не хуже, он стал носиться между игроками с чумными глазами, шарахаться из стороны в сторону, пихаясь локтями и нахально перехватывая мяч у озадаченных мальчишек.
Никто не ожидал от него такой прыти, тем более я, но для хорошей игры этого оказалось мало, отсутствие навыков, увы, не замедлило сказаться.
Бац! И мяч, посланный неверной рукой, вылетел за границу круга, ударился о ствол дерева и срикошетил в чью-то лысо-бритую голову.
Ах, извините, пожалуйста, помчался за мячом Мишка.
Ничего, мальчуган, бывает, улыбнулся потерпевший, мужчина лет пятидесяти, и обернулся к своей жене, раскладывающей на чистой газете, фрукты и овощи.
Ты поосторожней, в полголоса предостерег я вернувшегося друга
А, пустяки, ерунда, отмахнулся тот, с кем не бывает.
И снова мяч заносился между нами, но теперь он летал как-то нервно, неровно и криво. Теперь каждый боялся повторения.
Бац, бац, бац, летал мячик, бац, бац,.б..б..блямс это мячик вновь вылетел за пределы круга и шлепнулся в чью то пустую миску.
Все затаили дыхание.. но видимо хозяин или хозяйка этой посудины в данный момент отсутствовали. Все было тихо, и мяч, под настороженные взгляды пляжников вернулся обратно в нашу компанию. Мишка, при этом, глядя на меня, разводил руками и улыбался, словно говоря, вот видишь, я здесь не причем.
Игра продолжилась, но я что-то перестал ей наслаждаться. Напротив, она стала мне в тягость. Каждый раз, когда мячик летел в мои руки, я лихорадочно думал, вычисляя, в чью сторону его послать, чтобы ни дай бог не промахнуться.
Разумеется, вскоре я послал мяч прямо в направлении все того же бритоголового.
Если бы я специально в него прицеливался, то и то удар бы не получился точней. Со свистом, пролетев в дюйме от его носа, снаряд выбил из его рук коробок спичек, от которого тот собирался прикуривать.
Я одновременно затрясся от страха и неудержимого смеха. Даже из безопасного далека, я видел, как покраснели его уши и чуть отставая, медленно наливается кровью толстый загривок.
А Мишка будь он неладен со своей вежливостью, тут как тут, уже мчался к нему с глубокими извинениями.
Опять ты, через силу цедя слова, обреченно уставился на него бритоголовый, и после, долгих, противоречивых раздумий, нехотя отдал Мишке мяч.
Пока тот триумфально возвращался, до меня донеслись обрывки фраз жены бритоголового:
Успокойся Ваня, ведь это же дети, они не нарочно
Видишь как я его, возбужденно подмигнул мне друг, вот она интеллигентность. Вежливость и еще раз вежливость и все тебя полюбят и будут тебе улыбаться, даже если ты им кирпич на ногу скинешь.
Я кисло улыбнулся, а игра пошла совсем вяло.
Ну, хватит! решил я, и собирался закончить эту игральную пытку, когда БАЦ
Мячик, в очередной раз вылетел из круга и с убойной силой БЛЯМС врезался в разложенные на газетке продукты, овощи и фрукты бритоголового.
Мало того, что он врезался со всей дури, так что вилки и ножи взлетели в воздух, в довершении всего, он умудрился смачно ввинтиться в огромный спелый помидор, который разорвался подобно осколочной гранате, мгновенно накрыв брызгами лица и одежду бритоголового и его жены. Но главное еще не отгремела канонада, еще не окончился помидорный дождь, а Мишка уже мчался извиняться:
Ради бога извините! кружил он вокруг них, поднимая тучи песка.
Но те, не обращали на него внимания, оторопело уставившись друг на друга, и отряхивались с непонятным остервенением. Наконец, кое-как, вытерев лица остатком газеты и прочистив уши, они услышали стенания моего друга, и медленно обернулись.
Ах, простите, ах извините, рассыпался тот в извинениях, не замечая очень недоброжелательного и опасного взгляда.
Секунд двадцать бритоголовый молчал, но молчал слишком красноречиво, молчала и его жена с лицом напоминающим соковыжималку.
Остальные пляжники тоже молчали и сидели с каменными лицами, но по другой причине, я видел, каких трудов им стоило не завизжать от смеха.
Это опять ты?
Со стороны казалось, что бритоголовый не верит своим глазам.
Да, это опять ты! удовлетворенно подтвердил он свое подозрение, поднимаясь с колен
Ну, сейчас я тебе засранцу покажу и спасибо и, пожалуйста. Ты меня век помнить будешь, волейболист хренов!
И он с такой скоростью помчался за напуганным Мишкой, что тому еле удалось спастись, запрыгнув в высокую крапиву.
Мужик, ожегшись, приостановился, и, глядя на страдающего Мишку свирепыми глазами, долго ругался.
Я в это время прятался далеко в кустах, но последние его слова расслышал отчетливо: УБИВАЛ БЫ ТАКИХ ВЕЖЛИВЫХ!
Букашки таракашки
Рядом с нашим домом осушили болото, вернее, большущую, не засыхающую лужу, в которой мы по весне плавали на плотах, а летом ловили лягушек.
Наверное, вы думаете, я плакал, когда ее осушали!? Совсем наоборот! Я радовался!
Со дня на день ожидалось жаркое лето, и я очень надеялся, что мерзкие комары не народятся. Ведь комары это просто ужас!
Когда-то тетя Агата учила меня любить букашек и таракашек, и я любил! Любил и букашек и этих самых таракашек, любил до тех пор, пока мне не всыпали как следует за последних, запретив приносить их домой. Именно тогда я ясно понял, что издалека любить можно и крокодила, потому что издалека он не кусается!