В данной работе идеи «искренности» рассматриваются в режиме обзорно-аналитического экскурса. В концепции культурного трансфера Руттен находит аналогичное отношение к идее «искренности» для постсоветской России, актуализацию западного культурного прочтения, поскольку внимание определяется восприятием идеи «новой искренности»: «обусловленное социально-политическими факторами, скептическое/подозрительное со стороны по умолчанию и для конкретного носителя».
Руттен прослеживает «моральный долг говорить открыто». В древнегреческой философии паррезия это в риторике откровенная речь, свободное высказывание и, следовательно, неизменный семантический спутник «искренности», «сомнения в его проявлении». В раннехристианские времена значение, заложенное в трудах апостолов Павла и св. Августин, проблема «искренности» рассматривается как способ человеческого действия по отношению не только к другим, к внешнему миру, но и к самому себе.
В древнерусском языке слово «искренность» появляется в XI веке. и изначально не несет в себе «никаких политических коннотаций». Слово «искренность» употребляется в значении «правдивость» и имеет значение более частного характера, чем «смелость», которое подразумевает смелое, решительное, дерзновенное стремление к чему-либо. В конце XVIII века . под влиянием языка просвещения, дореволюционной Франции и в то же время литературного сентиментализма в русский язык вводится понятие «искренность» (по крайней мере, в кругах образованной знати), значение которого подразумевает призыв к демократизации общества. Признак «искренности» также становится надежным свидетельством подлинности эмоции.
Понятие «искренность» основано на смыслах русской культуры, которые определяют существование на протяжении эпох: не только в экспериментах авангардистов начала XX века, но и в послевоенной советской риторике публичных и частных дискуссий. Для русской культуры ее политические коннотации имеют особое значение.
Итак, во второй половине XX века. для советской культуры идея «искренности» тесно связана с пониманием «оттепели», в которой искренность обусловлена напряжением между иронией и искренностью искренности. В позднесоветской культуре идеи «искренности» представляют собой метод активного проблемно-ситуационного анализа, основанный на обучении путем решения конкретных задач/ситуаций: «новая искренность» и коллективная травма; «новая искренность» и маркетинговая стратегия; «новая искренность» и новые медиа. В периоды общественного спроса на «искренность» в постсоветской России такой интерес может с равной силой актуализироваться внутрикультурными потрясениями. При таком понимании идея «новой искренности» «заслуживает большего внимания», чем ей уделялось до сих пор. Идея «новой искренности» является ключевым компонентом (русского) постмодернизма, так что «логика деконструкции и демифологизации», характерная для постмодернистских художественных практик, не исключает, а подразумевает «искренность» как определяющую философскую проблему.
После распада СССР распространенность идеи «новой искренности» рассматривается в контексте изменений социально-экономической ситуации. В целом, период с конца 1990-х до середины 2000-х становится временем формирования своеобразной «новоискренней нормы» во все расширяющемся спектре областей, не только в литературе, но и в кинематографе. Методы концептуализации «новой искренности», которая «уже рассматривается как ответ не только на постмодернизм, но и на события 11 сентября, культуру знаменитостей, потребительство, финансовый кризис, медиатизацию и цифровизацию». В России концепция «новой искренности» также приобретает все большее значение в попытках осмыслить современные культурные процессы.
Стилистические трансформации привлекают наше внимание к риторике «искренности» в практиках самопрезентации и в их проектах, используя ее не только как художественный прием, но и, в определенной степени, как PR-стратегию. Руттен отмечает, что «новая искренность» как маркетинговый инструмент является требованием определенных эмоциональных режимов в обществе в амбивалентной логике постмодерна. Руттен отмечает, что он заинтересован в создании идеи «новой искренности».
Проблема опосредования повседневного или экзистенциального опыта лежит «в промежутке» между возникшими на заре современной эры страхами, что «СМИ лишают нас возможности прямого самовыражения», и оптимистичными заявлениями о том, что «СМИ создают более искренние способы общения». В то же время влияние новых медиа-технологий на постмодернизм часто рассматривается как «поглощающее», когда доступные пользователям методы и масштабы создания, распространения и потребления контента диктуют преодоление постмодернистской логики и требуют переосмысления понятий «реальность», «идентичность», «аутентичность».
Взаимодействие «новой искренности» и новых медиа в современной российской культуре рассматривается нами в нескольких аспектах. Первый это отражение проблемы в высказываниях и онлайн-практиках людей творческих профессий, журналистов и критиков, специалистов по рекламе. По наблюдениям Руттена, он опирается на концепцию «новой искренности» как на один из ключевых элементов и эмоциональных способов коммуникации для самовыражения, выражения политических взглядов и социальной позиции, для прямого гражданского взаимодействия, маркетинговых кампаний и т.д. В то же время критически оцениваются ситуации, в которых риторика и стиль «новой искренности» используются прогосударственными СМИ (последние можно определить как «неоавторитарные» или «неосоветские»). Второй аспект это «непрофессиональное» восприятие идеи «новой искренности», под которой автор подразумевает использование и обсуждение соответствующей концепции группами интернет-пользователей. Идея «новой искренности» используется в практиках самоидентификации, в частности, для обозначения определенного образа жизни. Третий аспект это «несовершенство» или «несовершенное исполнение» как важный элемент «новой искренности». Русские сентименталисты, например, подчеркивают в «Путешествии из Санкт-Петербурга в Москву» Радищева, что такой прием, который можно встретить даже у русских сентименталистов, достаточно устойчив в русской культуре и сейчас переносится в область новых медиа-практик. Наконец, четвертый аспект это соотношение понятий «искренность» и «аутентичность», принадлежащих российской и западной медиакультурам соответственно. Таким образом, на Западе проблематизируется соотношение процессов медиатизации и «аутентичности», тогда как в России принято говорить о соотношении медиатизации и «искренности». Концептуализация реакции общественности на процессы медиатизации и цифровизации, характерные для западных культур, требует уточнения. В частности, следует иметь в виду, что в России сложились несколько иные концептуальные и риторические традиции, которые при аналогичных процессах в современной российской культуре делают ключевой идею «искренности», а не «аутентичности».
В русской культуре формулирование различий в использовании и инструментализации понятия «новая искренность», вероятно, означает объяснение особенностей дизайна. Можно было бы ожидать более детального анализа интернет-дискурса в дискуссиях о существовании идеи «новой искренности» в российских новых МЕДИА. В частности, отсутствует описание принципов отбора утверждений для анализа. Таким образом, способы конструирования и инструментализации идеи, риторики и стилистики «новой искренности» универсальны. Руттен пишет в конце 2000-х начале 2010-х годов. о семантическом поле понятия «искренность» как определения «настоящего», призванного означать нечто одновременно «искреннее» и «аутентичное», а следовательно, вызывающее доверие, одобрение, желание укрепиться и т.д.
Среди российских ученых, которые анализируют концепцию метамодернизма и работают с этой концепцией, мы назовем О. Митрошенкова. Среди составляющих концепции метамодернизма он уделяет особое внимание виртуализации пространства социальных взаимодействий. Он утверждает, что виртуальный мир заменяет реальность, в которой появляются новые возможности для манипулирования массовым сознанием как со стороны властей и СМИ, так и со стороны отдельных лиц. Также его внимание привлекает создание привлекательных для социального взаимодействия техно-образов, созданных пользователями в сетевом пространстве и модифицированных другими. В результате все соавторы и субъекты становятся социальными субъектами, а сам объект, являющийся плодом коллективного разума, живет независимо от автора. В контексте глобализации, которая подчеркивает социальную уникальность в глобальном пространстве, все государства остаются строго национальными обществами со своей собственной культурой и идентичностью. Таким образом, он возвращается к традиционным ценностям.
Характерной особенностью нашей страны является то, что аудитория в нашей стране биполярна. Одна часть живет ностальгией по старому советскому телевидению, другая мало что помнит о советском телевидении и живет сегодняшними реалиями. Сегодня вы можете наслаждаться разнообразием и открытостью нашего телевидения. Хотя детское и юношеское советское кино объединяет поколения. Его влияние подразумевает понятие «семейное кино» в современном российском кинематографе. Эту концепцию можно отнести к телесериалу «Мир! Дружба! Жвачка!», «Евгенич».
Появление технологий «виртуальной реальности» характеризует период конвергенции, начавшийся на рубеже веков и тысячелетий. Современная художественная деятельность сосредоточена прежде всего на процессе, на жесте художника, на коммуникативной ситуации, в которой он встречается со зрителем. Сверхминиатюризация и интеграция информационных технологий обещает в ближайшем будущем, основанном на нанотехнологиях, погружение инфосферы в человеческий мир.
По мнению О. Митрошенкова, «сегодня массовый человек является активной доминантой всех сфер человеческой деятельности», которая авторитарна. Согласно его взглядам, под авторитетом понимается уважение к человеку, под авторитаризмом требование уважения. Авторитет не нуждается в дополнительных украшениях (наградах, званиях, почтении), авторитаризм же не может обойтись без них. Авторитет открыт и искренен, авторитаризм загадочен и завораживает. Авторитетный человек ставит принципы выше правил, реальные достижения выше статуса, авторитарный на полную противоположность.
В то же время сущность массового человека обладает потенциалом собственного преодоления. Движение к метамодернизму дает надежду на успешное решение некоторых из немногих других проблем современного и постмодернистского общества, которые обсуждаются здесь. И поскольку все эти процессы происходят в обществе, которое не только самоуправляется, но и непосредственно контролируется (в разных странах в разной степени и с разной эффективностью), было бы теоретическим упущением не увязывать эти факторы друг с другом. Например, в фильме «Москва слезам не верит» главный герой Гоша рассказывает о римском императоре, который в период расцвета своей империи отрекся от власти.
В связи с тем, что понятие метамодернизма появилось совсем недавно, большинство высказываний сводятся к попытке не критиковать, а проанализировать феномен эпохи постмодернизма, которая приходит ему на смену. Писатель и журналист Дмитрий Быков ссылается на высказывание поэта Ильи Кормильцева о том, что «преодоление постмодернистской иронии, поиск новой серьезности задача на ближайшие десятилетия, которая будет решена с помощью неоромантизма и новой архаики».
Нулевые годы характеризуются возвращением современных позиций, которые не утратили постмодернистский образ мышления 1980-х и 1990-х годов. Метамодернистскую чувствительность можно «понимать как своего рода осознанную наивность, прагматический идеализм», характерный для культурных ответов на недавние глобальные события, такие как изменение климата, финансовый кризис, политическая нестабильность и цифровая революция. Ведь если в древности греков утешали-очищали, «катарсизировали» в театре, наблюдали столкновение мифических деяний и римлян в Колизее, следили за космогоническими гладиаторскими боями, то для современного человека такой сценой стало телевидение с его «мыльными операми» и «политическими ток-шоу», в которых мифологические сюжеты о подвигах разыгрываются носителями архетипов современной цивилизации добрый/злой, непобедимый герой, галантный рыцарь, предатель-возлюбленный, верный друг.
Изучение современности это поиск наиболее характерной интеллектуальной моды, доминирующей традиции мышления, которая определяет и стандартизирует стиль определенной эпохи, который может проявляться с разной степенью интенсивности в разные исторические периоды. Итак, в древние времена природа интерпретировалась как нечто иррациональное, а миф был способом ее познания. С расцветом научного мировоззрения человек перестал нуждаться в мифологии. Процесс рационализации достиг своего пика с приходом гуманизма, главного социокультурного течения эпохи, заложившего основы новой европейской культуры. Но с приходом современности человечество столкнулось с новой проблемой оказалось, что рациональное имеет свои пределы, амбиции человечества не могут быть полностью реализованы, а непрерывная эксплуатация ресурсов приводит к кризису. С приходом постмодернизма рационалистическое мировоззрение сменилось релятивистским истина относительна, а следовательно, субъективна. Постмодернистская бессмысленность и абсурд привели к ремифологизации социального мировоззрения, к появлению «новой искренности», социокультурного тренда, сутью которого является романтизация абсурда. В результате миф стал средством создания метафорических образов, отражающих реалии современности. Метамодернизм, как и постмодернизм, опирается именно на абсурд, полное отсутствие смысла, глупость, в которых ирония играет главную роль. Ирония заключается в том, что постмодернисты использовали насмешку над человеком, в то время как метамодернисты прибегают к насмешке над абсурдом. Из этого следует, что метамодернизм это промежуточная стадия культуры, которая может прийти к самим модернистским идеалам эстетики. Дискурс о сущности метамодернизма, который охватывает процесс возрождения искренности и возвращения к универсальным истинам, реализует процесс наблюдения метамодерных колебаний между модерном и постмодерном. Постепенно цинизм и безразличие сменятся наивностью. Наивность приведет к искренности, искренность к энтузиазму, а энтузиазм к гуманизму. Таким образом, постепенно можно будет возродить утраченные идеалы искусства, эстетики и гуманизма.
Философия предоставляет богатую почву для размышлений. В любом случае, мы все философы. Ведь каждый из нас хотя бы раз задумывался о смысле жизни и о других вопросах бытия. Эта наука является эффективным инструментом для умственной деятельности. Как вы знаете, любой вид человеческой деятельности напрямую связан с деятельностью мысли и духа. Вся история философии это своего рода противостояние идеалистических и материалистических взглядов. Разные философы по-разному смотрят на взаимосвязь между сознанием и бытием. В данном случае идеализм и его проявления рассматриваются в субъективном и объективном смысле.