Глава 4. АРА
Штаб-квартира АРА13, Симбирск14, январь 1922 года
Товарищ Чекин и его заместитель товарищ Чебанов спешили в большое двухэтажное отштукатуренное здание бывшего губернского Казначейства на бульваре Новый Венец15, в котором располагались губисполком и Симбирское управление АРА, возглавляемое мистером Джеймсом и Джейн Фокс.
Быстро проскочив два лестничных пролета, они оказались у дверей, возле которых дежурили чекисты16, суровые и молчаливые оба на одно лицо. Сверкнув удостоверениями, товарищи поспешили по узкому коридору, позвякивая склянками в авоське.
В комнате за круглым журнальным столом, оживленно беседуя по-английски, сидели супруги Фокс и их переводчик и правая рука, товарищ Смирнов.
А, здравствуйте-здравствуйте! вскочил Смирнов и за обе руки поздоровался с вошедшими. А мы как раз обсуждали открытие новых питательных пунктов за пределами губернии.
Это, конечно, хорошо, потирая руки, сказал Чекин. С тех пор как открылась первая детская столовая, уже обеспечено питанием шесть тысяч пятьдесят семь детей во всех уездах.
Но, помимо детей, вступил Чебанов, все еще страдает взрослое население. И хотя столовая на станции Симбирск-I снабжает беженцев пайками, количество голодных смертей растет.
Товарищ Смирнов перевел все чете Фокс.
Необходимо установить карточную систему, слово в слово передавал он за мистером Джеймсом. Мы не можем допустить, чтобы окружающее население получало пайки для беженцев обманным путем.
Конечно, подумаем, почесал голову Чекин и, переглянувшись с Чебановым, шепнул ему: Вот ведь сухарь американский, справки ему подавай, сначала требовал доказать, что дети действительно голодают, теперь вот беженство докажи.
Вы напрасно иронизируете, товарищ Чекин, заговорил переводчик. Меры не пустые.
Как же, ухмыльнулся Чебанов. Разве по распухшим лицам не видно, что люди голодают, не с жиру же они пухнут?!
А ему справку от врача, подхватил Чекин.
Товарищи, я вас не понимаю. Глава АРА, мистер Гувер, убедил американское правительство выделить еще двадцать миллионов долларов на закупку продовольствия у фермеров для поддержки голодающих России. В один только Симбирск прибыло двадцать три вагона с провизией, а в марте прибудет большая партия американской кукурузы. Триста шестьдесят тысяч пайков! Сможем накормить соседние районы, в том числе взрослое население. Ну а справки, так ведь это оправданная мера. Возможно ли, чтобы тратилась ценная продукция на тех, кто все равно уже не жилец? Или чтобы кто-то ел дважды?
А ты нам зубы не заговаривай, нашелся товарищ Чебанов, Гувер твой тот еще хмырь. Мы, думаешь, не знаем ничего? Они нам свои излишки привозят, то, что сами не едят: молоко, которое свиньям спаивают, и кукурузу для растопки печей. Или ты думаешь, мы газет не читаем?
Так, ладно, будет уже! Дареному коню в зубы не смотрят, подытожил Чекин и протянул авоську Чебанову. Тот выставил на стол перед супругами склянку спирта, две бутылки шампанского, портвейн и мадеру. Это вот вам подарок, господа Фоксы, сказал он, услужливо глядя на недоумевающих иностранцев. От губисполкома, так сказать, новогодний презент.
Смирнов перевел, супруги с благодарностью кивнули. Товарищи поспешили покинуть кабинет.
А куда ты еще один пузырь мадеры и портвейн подевал, выписано ведь было по две бутылки вина? спросил Чекин.
Хватит им и пяти, а эти нам пусть останутся. Все равно всю грязную работу мы выполняем.
И то верно! Ведут себя как хозяева, а мы и рады стараться: вагоны разгрузи, склады предоставь, сохранность обеспечь
И штаб, и даже ковер для кабинета я выхлопотал из горсовета, а они только рожи свои буржуйские корчат, скривился Чебанов, изображая буржуев.
Ничего, вот накормят голодающих и вылетят как пробки! Думаешь, они по доброте душевной детей наших содержат? Вербовщики и шпионы! Вот увидишь, всех агентов, вроде Смирнова, пересажают, а этих выгонят. Товарищи чекисты потрудятся, уж будь уверен, сказал Чекин, прощаясь с Чебановым и выходя из управления.
Отойдя метров на двадцать, он снова развернулся, погрозил указательным пальцем белому зданию с колоннами и пошагал прочь.
***
Какое неуважение! негодовала миссис Джейн Фокс. Какая неблагодарность!
Красивая молодая женщина меряла шагами комнату, двое мужчин, муж и переводчик, сопровождали ее взглядами. Она всегда была со вкусом одета, что очень выделяло ее на фоне местного населения. Сегодня модница расхаживала в кремового цвета брючном костюме и туфлях в тон. Хорошенькую коротко стриженную головку венчала широкая лента с большим блестящим камнем, с которой она походила на пушкинскую царицу. Смирнов живо представил гравюру, украшавшую некогда кабинет в школьной библиотеке. В голову приходили строки из сказки: «А во лбу звезда горит. А сама-то величава, выступает, будто пава»
Действительно, женщина походила на райскую птицу: она точно парила по комнате. И ни в какое сравнение не шла с теми женщинами, которых знал переводчик. Глаза выделены черной подводкой, а на губах неизменно красная помада. Мистер Фокс знал, какое впечатление на мужчин производит Джейн и был очень горд за себя и свою жену.
Дженни, милая, успокойся, Джеймс подошел и приобнял ее за плечи. Смирнов отвернулся: ему стало неловко за супругов, нисколько его не стеснявшихся. Это дикие и грубые люди. Они привыкли во всем видеть подвох.
Смирнов поднялся и покашлял, чтобы его заметили:
Я пойду, нужно еще о многом договориться, встретиться с начальником станции.
Конечно, идите, и вот еще что, заберите это, Джеймс взглядом указал на бутылки, хаотично расставленные на столе. Возможно, они могут быть полезны для нашего дела.
Пожалуй, эти подхватила бутылки шампанского Джейн. Эти оставьте, они пригодятся нам самим.
Переводчик убрал спирт, мадеру и портвейн в портфель, аккуратно обернув дефицитный товар в газетные листы. С такими ценными «аргументами» ему не составит труда убедить начальника станции предоставить подходящий для дела поезд.
Что ты хочешь отпраздновать, дорогая? поинтересовался мистер Фокс, когда Смирнов скрылся за дверью.
Я предчувствую что-то грандиозное, загадочно протянула Джейн, глядя в окно на удаляющегося переводчика. Как ты думаешь, ему можно доверять?
Смирнову? переспросил муж, заглядывая за плечо Джейн. Не беспокойся, это наш человек.
Они поставили у дверей охрану, якобы для защиты. Как будто мы не понимаем, что за нами шпионят!
Тем не менее все наши просьбы исполняются. Условия, которые потребовал мистер Гувер в обмен на продовольствие, также соблюдаются. Освобождение из-под стражи американцев это ли не победа?
До победы еще очень далеко, вздохнула Джейн. Дети продолжают умирать. Ты читал сводки? В селах каннибализм! До чего они довели свой народ?! Взрослые поедают детей! женщина закрыла лицо руками.
Подожди немного, через месяц прибудет новая партия, и мы поедем по соседним станциям: организуем продовольственные пункты, проведем вакцинацию детей, вывезем беспризорных
***
Пыхтя и шипя, большой черный паровоз прибыл на станцию Нурлат поздней весной 1922 года. Джейн прильнула к окну своего вагона-купе. На перроне было людно. Взрослые и дети, плохо одетые и грязные, сидели или лежали прямо на земле. Распустившиеся деревья немного разбавляли мрачную картину. Еще до того, как поезд остановился, люди оживились и медленно поплелись к вагонам с протянутыми руками. Джейн отвернулась.
Господи, Джеймс, как здесь все плохо. Думаешь, нам хватит?
Успокойся, дорогая, у нас все получится!
Чекин и Чебанов не смогли сопровождать чету Фокс в этой миссии, так как накануне кто-то обчистил кладовую детского дома на Покровской, и теперь они разбирались с инцидентом. Мистер Фокс потребовал обеспечить надлежащую сохранность продовольствия в кладовой, иначе обещал немедленно прекратить отпускать продукты. Угрозы подействовали.
Собрал людей и помог организовать доставку товарищ Смирнов. Джейн была рада, что два остолопа, как она за глаза называла Чекина и Чебанова, не смогли приехать.
Рабочие наскоро соорудили из досок столы, организовав импровизированную детскую столовую под открытым небом прямо на перроне. Сначала дети со взрослыми подходили к врачу и медсестрам на осмотр, получали прививки от тифа и холеры. Джейн это напоминало вакцинацию овец на ферме отца в Огайо. Так же скоро он с ветеринаром осматривал и вакцинировал скот, только вместо бирок на ухо дети и взрослые получали карточки с именем и размером положенного пайка.
Прохаживаясь вдоль вагонов, она чувствовала себя беспомощной и бесполезной. Люди ее не замечали или не хотели замечать. Молодая женщина в сером платье-рубашке, черных туфлях-лодочках и с красиво уложенными волосами под шляпкой казалась ненастоящей миражом в оазисе станции. Но вдруг ее взгляд зацепился за что-то настолько же неподобающе прекрасное, как и она сама.
Это была маленькая зеленоглазая девочка с черными как смоль косичками по бокам. Вздернутый носик и щечки, покрытые веснушками. Ребенка вел за руку худой старичок: сгорбившийся человек в серой фуфайке, ватных штанах и огромной бесформенной обуви, названия которой она не знала. Он ходил от вагона к вагону, цеплялся за людей и что-то выспрашивал. Джейн метнулась к Смирнову, не упуская из виду малышку и мужчину с козлиной бородкой.
Пожалуйста-пожалуйста, скорее, умоляла она переводчика. Тот, ничего не понимая, послушно поплелся за ней.
Остановите этого мужчину, узнайте, куда он ведет эту крошку, потребовала Джейн, указывая на пару нищих.
Сейчас, подождите, кажется, это татары. Я не понимаю, сказал Смирнов и глазами стал высматривать из толпы человека. Эй! Газиз, иди сюда!
Мужичок, разгружавший мешки с хлебом, подбежал к нему и вопросительно уставился.
Поговори с этим человеком, ты ведь татарин? поинтересовался Смирнов, и тот кивнул. Вот и хорошо, расспроси, кто он, куда идет, что за девочка.
Газиз громко о чем-то разговаривал с мужичком, все это время Джейн не спускала глаз с девочки. Не дождавшись, пока те двое закончат, она потянула за рукав переводчика:
Ну же! О чем они говорят?
Этот мужичок пришел из ближнего села за пайком, их в семье четверо, начал объяснять Газиз, сын, дочь, жена, да вот он сам. Дочку в приют хочет отправить, говорит, что не выживут вчетвером.
Боже! вскрикнула Джейн. Скорее, дайте ему хлеба! Дайте все, что он попросит.
Смирнов и Газиз озадаченно переглянулись.
Ну что же вы стоите? в отчаянии она посмотрела на мужчин. Переводите! Скажите, что мы увезем девочку, обеспечим ее всем необходимым, а семье окажем адресную поддержку.
Газиз перевел. Мужчина закивал в знак согласия и выпустил ручку девочки, которую тотчас подхватила Джейн. Она поспешила с ребенком к своему вагону, ей была неинтересна дальнейшая судьба мужичка, который вне очереди получил большой мешок продовольствия с фирменным оттиском «АРА».
Миссис Фокс торопилась увести ребенка поскорее из этого места, которому они обе так не соответствовали. Лишь захлопнув дверцы купе, она наконец успокоилась. Но ощущение, что их кто-то преследует и хочет отобрать девочку, не покидало ее до того, как они покинули станцию Нурлат навсегда.
Глава 5. Товарищеский суд
Шакир не вернулся домой прошлой ночью. Лиза металась по избе как угорелая: надо дочку отвести в сад, заскочить на работу и бежать к председателю. Соседка с утра уже обрадовала:
Твой-то, слыхала? Вчера опять напился, в драку полез, подбоченясь, язвительно и нарочито громко, чтобы все соседи слышали, говорила она. Теперь судить будут.
А ребенок, как назло, с утра раскапризничался: девочка скомкала одеяльце, вытянула вверх оголившиеся ножки и жалобно стонала.
Энием, тэпи а-бобо17.
Ах, кызым18, и ты туда же! запричитала Лиза от беспомощности. Мала еще, а уж врет, чтобы в садик не ходить.
Оставь ее дома, вмешалась старуха. Нечего ребенка, да еще девочку, доверять чужим людям на весь день.
В другое время Лиза бы поспорила со свекровью, но сегодня ей было недосуг. Дочка осталась лежать в кроватке.
***
Возле правления стоял милицейский уазик. В окне его сквозь решетки задней дверцы блестели в полумраке знакомые глаза.
Шакир! позвала Лиза, примкнув к машине. Ты как сюда попал? Что случилось?
Гражданка! окликнул милиционер. Отойдите от автомобиля!
Я ж жена его.
Не положено! буркнул лейтенант.
Погоди, не бойся. Сейчас все разузнаю, шепнула она Шакиру и побежала в правление.
Проскочила мимо вертихвостки-секретарши и прямиком в кабинет предколхоза. Калимулла Гараев был известен в округе как строгий и скупой человек. За глаза односельчане его называли «хужа»19, и прозвище он свое оправдывал. Мимо него и муха не пролетит. Все про всех знает, везде свой большой нос сует. По всему селу у него свои люди: следят, примечают, чуть что бегут с докладом в правление.
Слаб до чужого добра. Ежели приметит дощечку, сразу себе прикарманит в хозяйстве всякая вещь сгодится. А коли на своем дворе чужую курицу поймает, то прямиком в суп, чтобы неповадно было!
А до баб до чего охотлив спасу нет! Бывает, приедет на поле и стоит, смотрит, как женщины свеклу пропалывают, да, подлец, приговаривает:
Хорошо, хорошо. Славно, ох, как славно, а сам бороду свою наглаживает и высматривает, у кого подол повыше задрался.
На селе разные толки про него ходят: говорят, что сын Газизы тоже его грех. Гараев ее, молоденькую, сманил и обманул, а как живот появился был таков. Лиза слухи не собирала, у нее свои счеты с хужой были. С первых дней невзлюбил он пришлую. Не нравилось ему, как вольготно она живет в его родном ауле. Где это видано, чтобы татарин привел к себе в дом чувашку мало ему баб на селе? Ладно, если бы тихонько жил себе, да нет же! Женился на ней и дочку растит. Позор какой! Слово дал, что со свету сживет проклятую. И повод всегда находился.
Калимулла Сахапович! ворвалась Лиза в кабинет без стука. Это ж по какому такому праву человека за решетку сажаешь?
Тебя кто сюда впустил? сверкнул злобно глазами предколхоз.
Сама себя впустила, не растерялась женщина.
Ну ладно, садись, успокоившись, указал ей на стул. Расскажи вот товарищу Привольному, как довела супруга до жизни такой.
И расскажу. Вы, гражданин милиционер, его не слушайте. Он вам наговорит тут всякого, покосилась Лиза в сторону Калимуллы. А муж мой хороший человек, выпивает да, за кем нет греха? Но чужого не возьмет, снова бросила косой взгляд на председателя, тот лишь поежился. Добрый всем помогает. Ударник труда.
Тоже мне ударник! перебил Калимулла. Пьяница и тунеядец, а вот эта вот, ткнул пальцем в Лизу, во всем ему потакает.
Так, довольно, граждане, заговорил участковый. Это все эмоции, а закон интересуют лишь сухие факты: напился, подрался. Здесь отвечать надо.
Правильно! ликовал Гараев.
Разобрать это дело на товарищеском суде. Потому как он звено коллектива и вы, товарищ Гараев, должны отвечать за него, равно как и за всех других, милиционер посмотрел на покрасневшего председателя.
Конечно-конечно, разберемся, товарищ старший лейтенант! Сегодня же вечером устроим ему такой разбор полетов, чтобы никому неповадно было! Вы меня знаете, погрозил он в окно кулаком.
Знаю, сухо ответил милиционер и покинул кабинет.
Лиза не стала дожидаться, пока председатель ее прогонит, и тоже пошла прочь. На улице она догнала старлея.
Куда вы его?
В вытрезвитель на станции. Полежит до вечера, не беспокойтесь, привезем на товарищеский суд вовремя, с этими словами он сел в уазик и уехал.
Лиза помахала вслед машине, утерла слезу краешком платка и поплелась на ферму. По пути на работу она прошла мимо клуба, где уже висела только что выпущенная «молния» (еще виднелись следы свежей краски). «Позор пьянству и тунеядству! В 19:00 в здании сельского Дома культуры состоится слушание товарищеского суда над гражданином Ибрагимовым» кричала надпись на афише.