Салингер-Сэлинджер навел ее на мысли о литературе альтернативного двадцатого века ведь каждая до боли знакомая книжка, каждый выученный наизусть советский фильм имели здесь абсолютно другой сюжет. Если уж даже Маяковский тут стал лириком, как сообщил ей еще в самом начале Филипп Петрович, а Сэлинджер величайшим позитивщиком и душой компании, то что же случилось с Солженицыным? О чем писал местный Зощенко всё равно про бани и трамваи или, скажем, про великосветские балы и венценосные интрижки? Какие здесь «Девчата» если они вообще когда-либо снимались?
Неизвестно, до каких высот любомудрия дошла бы Лиза в своих рассуждениях, если бы миленький трамвайный звонок на стене винтажный, в стиле начала прошлого века не возвестил о прибытии вакуумного состава на станцию «Гатчинский аэропорт».
Двери поезда открывались сразу в шумное здание аэровокзала.
Какое там «Пулково»! Провинциальная почтовая станция девятнадцатого столетия по сравнению с этой громадиной из стали, стекла и зеленых оазисов!
«Welcome to Gatchina airport. Now and forever: gotcha, baby!» гласила впечатляющая надпись над всем этим упорядоченным хаосом, что Лиза, с ее скудными познаниями в английском, перевела примерно как: «Добро пожаловать в Гатчинский аэропорт. Теперь и навсегда: попалась, детка!»
Повсюду здесь творилось броуновское движение пассажиров. Люди самого разнообразного внешнего вида сновали на гироскутерах и самоходных стульчиках по ярко освещенным залам, катались на эскалаторах, скользили в лифтах. Пешком тут ходили мало и неохотно в основном иностранцы, судя по обрывкам незнакомой речи. На многочисленных экранах мелькали названия городов, номера рейсов, где-то крутили вездесущую рекламу, а в зале ожидания показывали кино. Тех, кто предпочитал другие способы настроиться на долгий перелет, ждали в комнате для йоги, о чём Лизе сообщили яркие указатели. Повсюду стояли трехмерные принтеры для распечатки еды.
А еще цветы, цветы, множество цветов. Растения располагались продуманными тематическими группами, образовывая различные зоны отдыха. Был тут японский сад с сакурой, бамбуком и сухим ручейком из белой гальки; среднерусский уголок мог похвастаться березками, деревянными лавками и декоративным стогом сена; австралийский зазывал посидеть в тени эвкалипта и пофоткаться на фоне колючей травы кенгуру.
Лиза, конечно же, сразу задумала отломить веточку у редкого эвкалипта. Хиленькому лимончику на ее подоконнике нужен товарищ! А какие растения лучше всего растут? Правильно, краденые! А уж эвкалипт-то грех не стащить его ведь и в народе-то называют «бесстыдником», из-за его поразительного свойства раз в год сбрасывать собственную кору, открывая нескромным взорам зеленоватые, желтоватые, голубоватые разводы на обнаженном стволе.
Она бочком подкралась к ближайшему крепкому дереву с длинными ланцетными листочками, протянула изрисованную Ангелом руку
Стоп. Лизино запястье перехватила железная мужская ладонь. Попалась.
Что? Что такое? В чем проблема? Я ничего не сделала! затараторила Лиза, пытаясь высвободить руку из стальных пальцев. И вообще, я повелительница Святого Котца и особо важный агент особо важного Седьмого отделения Личной Канцелярии Её Величества, между прочим!
Знаю. Потому и остановил. Чтобы не позорила Личную Канцелярию.
Жесткий обруч разжался. Лиза выдернула пострадавшую конечность и гневно посмотрела на обидчика.
Если бы у Конана-варвара был сын, и этот сын добыл бы себе в бою Разумный Перстень, научился бы говорить по-русски, постригся бы ежиком, нацепил бы на себя коричневые экокожаные штаны и такую же куртку в молниях и нашивках, то этот воображаемый сын казался бы жалким хлюпиком, бледной копией того атлета, что стоял сейчас перед ней. Черты лица будто высечены из гранита, который применялся при строительстве знаменитых петербургских набережных; ярко-синие глаза находились сантиметрах в тридцати над Лизой а она и сама была не маленькая, в лучшие годы метр семьдесят, между прочим.
А я вас видела, с вызовом сказала Лиза, баюкая ноющее запястье, в Доме Офице то есть в Офицерском собрании. Вы в тренажерном зале живете, что ли? С «бабочки» не слезаете. Лавры «Мистера Вселенная» покоя не дают?
Атлет ухмыльнулся словно трещины пошли по камню. И удовлетворенно поиграл гигантскими мышцами, рельефными даже под теплой курткой.
Бойкая девочка, прогудел он. Деревья портит, специальному агенту Третьего отделения хамит. Я сразу понял, что ты бойкая. Как только ты в нашей Канцелярии появилась.
Ну прекрасно, с сарказмом сказала Лиза, поправляя шляпу и досадуя на нежданное препятствие в виде двухметрового блюстителя порядка. Очень благодарна за столь изысканный комплимент и пристальное внимание к моей скромной персоне. Но мне срочно надо по делам. Чего вы вообще ко мне привязались?
Задание: встретить тебя, Елизавета, бесстрастно отозвался атлет. И проводить к самолету. Вместе будем вести расследование.
Кромоглициевая кислота меня побери! Достался робот в напарники пробурчала Лиза, прикрывшись от великана широкой полой шляпы. Только-только с графом Александром сработались Почему бы нам его не вызвать? Он ведь тоже следователь!
Фон Миних недостаточно квалифицирован. Гранитное лицо потемнело, как петербургские набережные после дождя. К этому делу допущены только лучшие. Он не лучший.
Но-но, полегче! предупреждающе вскинула руку Лиза. Граф Александр ее порядочно раздражал, но она не могла позволить всяким Конанам-варварам почем зря поливать грязью хрупкого, повернутого на поэзии юношу. Кто вы такой, чтобы его оскорблять?
Его бывший напарник. Платон Шварц. Хватит болтовни. Пойдем к «Беркуту».
По дороге к самолету Лиза буквально клещами вытянула из немногословного Платоши некоторые подробности его биографии. Отцом его оказался ни много ни мало Арнольд Шварценеггер, тот самый. Лиза разинула рот.
Австрийский бодибилдер и в альтернативном мире мечтал стать актером и грезил о кино. Разница между двумя реальностями заключалась в данном случае в том, что параллельная Россия сумела превзойти Голливуд в количестве и качестве снимаемых фильмов. Столицей мирового синематографа здесь считался отнюдь не Лос-Анджелес, а русский город Шепси, раскинувшийся вдоль побережья Черного моря. Сюда и прибыл херр Арнольд вместе со своим немецким акцентом и горой мускулов. Здесь он встретил свою фрау, работавшую специальным корреспондентом «Всемогущего» в Шепси, сказал с экранов знаменитое «Цзай-джен, баобей», местный аналог «Hasta la vista, baby», послужившее началом его блестящей карьеры в кино; а затем из рук предыдущего императора Николая Константиновича, отца Екатерины, женатого на актрисе, получил пост губернатора Черноморской губернии а с ним и народное прозвище «Дядька-Черномор».
В отличие от Арнольда Густавовича, его сыночек категорически не желал жить в неверном свете софитов. Платон всегда знал, что хочет стать полицейским, чтобы ловить преступников. Он отучился на юридическом факультете и действительно стал им и не просто рядовым городовым, а выдающимся агентом Личной Канцелярии. Ну, это с его слов, конечно.
Выдающимся? скептически переспросила Лиза. Куда выдающимся? Вверх и вширь? Может, у вас хоть медаль какая имеется?
Медаль была бы, с горечью сказал Платон. А то и орден. Если бы не фон Миних, проваливший их совместное задание в Швейцарии. Какое задание? Секретное, разумеется.
Я слышал, ты из Швейцарии, прибавил Платон, глядя на нее со своей головокружительной высоты. Ты не похожа на швейцарку. Я видел их. Ты другая. Откуда ты? Предупреждаю: ложь полицейскому тяжелое преступление.
Лиза растерялась. До сих пор она как-то не задумывалась, что будет делать, если кто-то попробует копнуть ее легенду поглубже. Авроре она сама всё рассказала, а тактичный граф Александр никогда и ничего у неё не спрашивал. А тут батюшка миотропный бендазол! Какое пристальное внимание к её скромной персоне.
Повеяло проблемами. Большими.
Старый добрый блеф. Вот что ее спасет. Покерная юность, окутанная горлодерным сигаретным дымом. Тут же Лизе нестерпимо захотелось курить. Угораздило же Пуську просочиться в мир, зацикленный на экологии и здоровом образе жизни! Скукотища какая, фу. Так, прочь посторонние мысли! Надо собраться.
А я, знаете ли, из параллельного мира, сказала она с дурацким смешком, подразумевающим, что сия остроумная барышня изволили сострить. Про теорию струн слышали когда-нибудь, Платон Арнольдович? Черные дыры, скрытые измерения, то-се Оседлала дождевую тучку, прилетела в вашу империю из своей альтернативной реальности Ну, как вам такой вариантец?
Невозможно, рубанул ладонью воздух Конан-варв то есть Платон. Повторяю вопрос: откуда ты?
Нет, ну а если на секунду вообразить, что всё так и было, что тогда? невинно спросила Лиза.
Я полицейский, а не сказочник, отрезал Платон. На случай инопланетных пришельцев есть инструкция. На случай пришельца-альтернативщика нет. Следовательно, отнесём случай к разделу «Необъяснимые явления». Следовательно, место пришельца-альтернативщика в лаборатории Императорской Академии наук. Следовательно, моя обязанность доставить пришельца-альтернативщика в Академию под конвоем. Всё. Конец истории. Ты заявляешь о том, что ты пришелец-альтернативщик?
Во имя висмута субгалата! Нет, конечно! замахала руками Лиза. Ничего я не заявляю! Нечего мне в дурацких лабораториях Академии наук делать! Пошутила я. По-шу-ти-ла. Понятно? Из Швейцарии я, из Швейцарии, не беспокойтесь.
Она принялась лихорадочно вспоминать подробности своей фальшивой биографии, выдуманной Филиппом Петровичем. Эх, надо было внимательнее слушать, а не как обычно! Придется дополнять по ходу своими выдумками:
Родилась в Ленинвилле, в обычной швейцарской коммуналке с длинным коридором и велосипедами на стенках Потом родителей распределили в колхоз на окраине кантона Энгельса Там закончила ветеринарное училище имени Маркса, работала в колхозе, лечила коров, пока остальные колхозники косили люцерну, варили сыр с дырками, дерябали грушевый бренди до поросячьего визга
Лиза наводила тень на плетень и радовалась: до чего складно и ладно выходит! А теперь сочная вишенка на этом затейливом торте вранья, гениальное изобретение шефа:
Я бы вам что-нибудь продекламировала на швейцарском, прямо сейчас. Скажем, классическую «Оду Революции одна тысяча девятьсот пятого года», или, допустим тут у Лизы закончились познания на тему современного культурного наследия Швейцарии, поэтому пришлось досочинить на ходу: ну например, «Дядя Стефан милиционер». Но вот загвоздка, Платон Арнольдыч! Ваши же российские врачи, представьте себе, строго-настрого запретили мне говорить на родном языке. Говорят психологическая травма после побега с родины, нужно восстанавливаться. Ведь мне пришлось делать подкоп, ползти по-пластунски, а там червяки всякие, корни растений, осколки бутылок, сплошная антисанитария с воодушевлением расписывала Лиза, уже и сама готовая поверить в собственные небылицы.
Где именно ты копала? Какая часть Швейцарской Стены? допытывался Платон, хмурясь.
Погодите-ка! Я что, на допросе? запоздало спохватилась Лиза. На ее родине полицейским можно было всё, в том числе и задавать любые вопросы кому угодно, не имея на то никаких полномочий. Однако здесь правила игры были немного другими. Трициклик меня побери, да я сама представитель власти! По какому праву вы меня мучаете? Может, у вас есть ордер на мой арест?
Нет. Платон, шагавший большими размеренными шагами, остановился словно каменный идол с острова Пасхи в окружении суетливых туристов. Но я должен знать. Это может быть связано с тем заданием.
Каким? не поняла Лиза.
Которое я не сумел выполнить. Лицо Платона вдруг потемнело от ярости. Сжались булавы-кулаки, на шее проступили канаты-вены, напряглись снаряды-мышцы под курткой. Лизе стало неуютно. Да уж, сыночек Терминатора производил сильное впечатление. Враги Платоши могут сразу бронировать себе номер в отеле «Вечность» по адресу: Небеса, улица Райская, дом номер сто миллиардов один. Елизавета. Я должен знать, где подкоп.