Перед воротами дома 22 по Си-Вью-роуд стоял все тот же вздорный дурван. Он заглянул в «Даймлер», увидел Первин, и лицо его побагровело. Он ткнул в Армана пальцем и рявкнул, что тот остановился не там, где надо.
Мемсагиб? Арман повернулся и вопросительно глянул на Первин.
Первин сдержанно обратилась к привратнику:
Вчера, напомню, вы меня впустили. Я адвокат вашей семьи, и Мукри-сагиб дал мне позволение приехать снова.
Да-да! коротко подтвердил дурван. Но если вы к женам, то вам нужен вход в зенану. Это вторые ворота. Я их уже открыл.
Теперь Первин почувствовала себя в глупом положении. Арман проехал еще несколько метров, повернул ко вторым воротам. Выложенная кирпичом подъездная дорожка вела к северной стене дома, к которой была пристроена длинная въездная арка под медной кровлей. Первин поняла, что эта постройка скрывала женщин, когда они садились в машины или повозки.
Первин вышла, осмотрела сад. Эта часть домовой территории была густо засажена высокими деревьями. На запущенном газоне выросли сорняки, а вот за бордюром из розовых кустов явно ухаживали, они выглядели здоровыми.
Первин постучала в дверь, в ответ молчание. Она выкрикнула приветствие в прорези в мраморном окне-джали, и примерно через минуту дверь ей открыла девочка в поношенном хлопковом шальвар-камизе[34].
Адаб, поздоровалась Первин, заметив, что девочка почти ровесница мальчику, которого она видела накануне. Меня зовут Первин Мистри. Я приехала к бегум.
Они про вас знают. Заходите, пожалуйста. Девочка не поднимала головы, как будто стеснялась гостьи.
Вчера в главной части дома мне открыл мальчик, заметила Первин, снимая сандалии.
Мой брат-близнец Зейд. Он хороший мальчик, добавила девочка, повернулась и посмотрела на Первин. Сходство их лиц сердечком было очевидным, хотя на девочкином и не было родимого пятна.
Зейд мне очень помог. А как тебя зовут, душечка? У тебя здесь родители работают?
Детская прислуга была в городе привычной реальностью, но Первин всегда тревожилась за тех, кого привозили из деревень в одиночестве и отдавали на работу в большие дома.
Меня зовут Фатима. Наш папа здесь дурван, его зовут Мохсен. А наша мама, да сохранит ее Аллах, ушла в рай, когда мы родились. Она нас не выдержала.
Мне очень жаль. Первин хотела добавить что-то еще, но юная барышня ее прервала:
Подождите, пожалуйста, здесь, мемсагиб. Я схожу за ними.
Фатима поспешила вверх по лестнице, Первин же оглядела приемную, которая оказалась примерно того же размера, что и вестибюль, где она беседовала с мистером Мукри. Вот только отделана она была иначе: на полу старые плиты серого и белого мрамора, тут и там покрытые изысканными агрскими коврами. Розы, стоявшие в вазе на столе посередине, источали дивный аромат.
Заметив в западной стене проход, Первин сделала несколько шагов и оказалась в квадратной комнатке метра в два шириной, главным украшением которой была полутораметровая ниша, отделанная изразцовой мозаикой. Сотни крошечных плиток складывались в изображения цветов и витых арабесок всевозможных оттенков синего и сиреневого с добавлением желтого. Первин ощутила в этом некую древнюю изысканную культуру, которая почему-то показалась ей знакомой. До того как в середине XVII века Персию завоевали арабы, там правили зороастрийцы в этих изящных цветочных мотивах чувствовалась их общая эстетика.
Услышав тихий шелест, Первин стремительно обернулась.
Вы хотите помолиться? На нее с любопытством смотрела худенькая девочка лет двенадцати. Шальвар-камиз был ей не по росту, но изготовлен из шелка с вышивкой стало ясно, что это не прислуга.
Амина! К девочке подбежала миниатюрная женщина с роскошными черными волосами, собранными в высокий узел. Не говори такого. Эта дама не мусульманка.
Первин смутилась, что ее поймали на самовольном разглядывании. Она быстро поприветствовала даму адабом: у той оказались красивые глаза с длинными ресницами и непредставимо-белая кожа, свидетельствующая о жизни взаперти. Дама была примерно ровесницей Первин, на ней было просторное черное сари, которое явно задумывалось как траурное, но, будучи шифоновым, производило впечатление элегантности.
Первин, смущенно вспыхнув, произнесла:
Я не знала, что это святилище. Простите меня.
Извиняться не за что, куда более любезным тоном произнесла дама. Михраб[35] для нас самое священное место. Вы мисс Мистри, верно? А я Сакина.
После вежливого ответа Первин стало не так неловко.
Адаб, Сакина-бегум. Меня зовут Первин. Хочу принести запоздалые соболезнования в связи со смертью вашего мужа. Отец сказал мне, что он был необычайно достойным человеком, проявлявшим ко всем неизменную доброту.
Сакина сдержанно кивнула.
Благодарю за соболезнования, и они отнюдь не запоздалые: мы всё еще в трауре. Пока она говорила, в комнату вошли еще две дамы в черном, их расшитые бисером туфельки слегка постукивали по мрамору. Позвольте представить вам Разию и Мумтаз. Мы готовы выполнить любое ваше распоряжение.
Первин еще раз повторила адаб, дамы сделали то же самое. Высокая стройная женщина с седыми прядями в черных волосах, собранных в тугой пучок, явно была Разией. Судя по документам, ей было тридцать лет, Первин же показалось, что она выглядит немного старше: от носа к губам протянулись глубокие морщины.
У Мумтаз, третьей жены, кожа была довольно смуглой, что естественно для человека, не прожившего всю жизнь затворником. Она оказалась далеко не такой красавицей, как ожидала Первин: волосы заплетены в неопрятную косу, лицо отекшее, усталое. А еще от других ее отличало платье. На всех троих были свободные черные сари. Но если у Сакины оно было из легкого шифона, а у Разии из тонкой чесучи, то на Мумтаз будто надели мешок из дешевой черной хлопчатой ткани такое скорее станет носить бедная женщина, чем богатая.
Благодарю вас за визит. Я Разия, мать Амины, которая поприветствовала вас первой. Голос у старшей жены был ниже, чем у Сакины, в нем чувствовалась располагающая внушительность. Она очень ждала вашего появления еще со вчерашнего вечера, когда нам сообщил об этом Мукри-сагиб.
Тут Первин отвлек топоток маленьких ножек. Через несколько секунд в комнату вбежали две маленькие девочки в белых отделанных кружевом платьицах.
Время заниматься музыкой с Мумтаз-халой[36]! пропела старшая. На вид ей было лет шесть: наверняка старшая дочь Сакины.
Насрин, ты прервала Первин-биби[37], нашу гостью, заметила Сакина, погладив Насрин по голове. И Мумтаз-хала не сможет сегодня заняться с тобой и Ширин музыкой. У нее дела.
Пятилетняя Ширин подпрыгивала на одном месте.
А кто наша гостья? Она откуда?
Девочки, вам не место внизу. Тут взрослые разговаривают. Ступайте к айе. В голосе Разии слышался упрек.
Первин поняла, что вдов нервирует ее присутствие и то же чувство передается детям. А это ни к чему. Она улыбнулась девочкам и сказала:
А можно мне с ними поздороваться? Судья может спросить, видела ли я детей, в добром ли они здравии и настроении.
Хорошо, кивнула Разия. Повезло вам, девочки, что представилась такая возможность.
Первин присела на корточки, чтобы заглянуть девочкам в глаза.
Я Первин; можете, если хотите, звать меня тетей или халой. Я живу в парсийской колонии Дадар и работаю вместе со своим папой в районе, который называется Форт. Мы юристы: помогаем людям сохранить то, что им принадлежит. Мы пообещали вашему папе, что будем заботиться о вашей семье, чтобы все у вас было хорошо.
Когда Первин произнесла слово «папа», Амина прянула вперед и опустила ладони девочкам на головки, будто защищая их.
Не говорите так.
Прости Первин встревожилась.
О них абба[38] заботится, с укором произнесла Амина. С небес.
И парсы, и мусульмане верят в существование рая и ада. В этом их главное отличие от индуистов, верящих в инкарнацию.
Вы, наверное, очень по нему скучаете.
Амина кивнула.
Я скучаю. Он со мной каждый день разговаривал, даже когда болел. Ширин и Насрин не так хорошо его помнят, потому что не ходили к нему, когда он был болен.
Аббе лучше на небесах, так амми[39] говорит. Насрин протянула руку и с любопытством дотронулась пальчиком до края сари Первин. У вас очень красивое сари. Не черное, не как у них.
Первин в первый момент запуталась, но потом вспомнила, что «амми» это мама на урду.
Они, наверное, не всегда будут ходить в черном, но сейчас так положено по обычаю.
Мы будем соблюдать траур четыре месяца и десять дней, без выражения произнесла Разия. Потом станем одеваться как захочется, но поводов для радости у нас нет.
Первин ощутила, что Разия глубоко скорбит по мужу. Возможно, помимо душевной утраты, она еще и ощущает бремя заботы обо всей семье. Мумтаз и Сакина тоже выглядели подавленно. Первин стало интересно, одинаково ли Омар Фарид относился ко всем трем женщинам, раскрывался ли перед каждой по-иному, любил ли одну сильнее другой.
А почему на вас сари так странно завязано? тоненьким голоском спросила Ширин, прервав мысли Первин. Так неправильно.
Ширин! укорила ее Сакина с мягким смешком. Простите, пожалуйста, мою дочь за ее глупость.
Хороший вопрос! одобрила Первин. Я из парсов, у нас принято носить сари так.
Можно, пожалуйста? попросила Насрин, вытягивая пальчики, чтобы потрогать вышивку.
Конечно, можно. Первин застыла, точно манекен, чувствуя себя так же, как чувствовала, когда родственницы суетились вокруг, оправляя сари перед свадьбой.
А кто такие парсы? спросила Амина, медленно произнося заученные английские слова.
Зороастрийцы, которые родились в Индии. Увидев, как вопросительно сошлись к переносице бровки Амины, Первин пояснила: Мы тоже поклоняемся богу, но зовем его не Аллахом, а Ахурамаздой[40]. Мои предки приехали на кораблях из Персии очень, очень давно. Другие зороастрийцы прибыли оттуда в последние сто лет. Они себя называют иранцами, потому что так по-персидски называется наша страна.
А, понятно. Это как англичане зовут нас магометанами[41]. А мы мусульмане. Глаза Амины так и сверкали. Мои предки приехали из Аравии. Тоже на очень больших кораблях.
Амина, ты учишь английский? Первин удивили и сообразительность девочки, и то, что она отвечала по-английски, хотя Первин говорила на хинди.
Мы все его учили, пока была английская гувернантка. Можно я поздороваюсь как следует: «Good afternoon, Miss Mistry»[42]? Амина вытянула тонкую ручку, чтобы Первин ее пожала.
Очень рада знакомству, ответила Первин, пожимая руку Амины и думая, что все три девочки так и искрятся энергией. Потом она повернулась к Ширин и Насрин и заговорила на хинди: Вот только вашего брата здесь нет. А я бы хотела и с ним познакомиться.
Он наверху, спит. Ну, раз уж мы все познакомились, может, сядем? предложила Сакина тоном любезной хозяйки. Фатима, сходи к Икбалу, попроси его приготовить кувшин фалуды[43].
Юная служанка кивнула и поспешно вышла.
Гостеприимство вдов крайне располагало, но Первин не могла допустить, чтобы консультация превратилась в дружеские посиделки. Указав на свой портфель, она сказала:
Мне очень приятно беседовать со всеми вами, но я должна переговорить с каждой отдельно.
В зенане секретов нет. Мы все сестры! откликнулась с дружелюбным смешком Сакина, показав полный рот сверкающих зубов. Как так вышло, что Сакина выглядит просто отлично, а вот Разия и Мумтаз нет?
Я это понимаю. Но судья потребует от каждой из вас отдельного письма. Ведь ваш муж женился на каждой из вас индивидуально, с каждой заключил свой договор на махр. Говоря, Первин обвела всех жен взглядом. Похоже, Разия и Сакина не на шутку встревожились, а вот выражение лица Мумтаз не изменилось. Судя по виду, она привыкла подчиняться чужим приказаниям.
А можно мы тут останемся? спросила Амина. Похоже, будет интересно.
Первин призадумалась: наверняка для этих детей гости большая редкость.
У меня есть идея. Если дети хотят заняться музыкой с Мумтаз-бегум, можно это сделать прямо сейчас. Перед тем как поговорить с ней, я приду и послушаю.
Да, безусловно, отозвалась Мумтаз, глядя на детей с усталой улыбкой. Давайте порепетируем и устроим концерт.
А как же фалуда? захныкала Насрин.
Мы тебе нальем стаканчик, если ты будешь стараться. Сакина ласково посмотрела на дочь. Первин-биби, я переговорю с вами первой, в своих личных покоях наверху.
«Биби» было уместным уважительным обращением к Первин, молодой незамужней женщине.
Вот только странный это дом, где вторая жена вызывается говорить прежде первой.
9. Отверстия в стенах
Бомбей, февраль 1921 года
Вслед за Сакиной Первин поднялась по широкой мраморной лестнице в отдельный мир вдов Фарида. Здесь окна были закрыты мраморными решетками-джали, а все вокруг было испещрено пятнами света. Было красиво, но полутемно: Первин вспомнила, каково пытаться читать на балконе после заката.
Коридор зенаны на втором этаже изгибался буквой «Г». Сакина провела Первин по длинному проходу в более короткий, в конце его находилась металлическая перегородка-джали. Подойдя ближе, Первин разглядела, что тонкий узор на металле напоминает садовую решетку, увитую лозами с гроздьями винограда.
Какая дивная работа, она мне напоминает двери кабинетов у нас в конторе. Возможно, что их делал один и тот же мастер. Первин подошла поближе и увидела, что, судя по всему, позолоченная джали заперта с другой стороны, а в центре в ней проделана широкая щель, прикрытая дверцей на петлях. А это что такое?
Сакина ответила улыбкой на ее комплимент, а потом пояснила:
По этой джали проходит граница между зенаной и главной половиной дома. Через щель мы можем передавать бумаги и другие мелкие вещи. Это реликт былых времен, но теперь в доме живет Мукри-сагиб, и мы считаем уместным опять ею пользоваться.
Здесь вы и сидите, когда разговариваете с Мукри-сагибом? Первин посмотрела на скамеечку, обитую розовым бархатом.
Да. А с другой стороны стоит стул, на который дозволено садиться джентльмену, если он получил разрешение войти в бунгало и имеет необходимость с нами поговорить.
Первин важно было узнать, с кем общаются эти женщины.
А кто приходил в последнее время, кроме Мукри-сагиба?
В декабре многие приходили скорбеть. Две недели назад военный, офицер, хотел обсудить с Разией какие-то подробности вакфа, но не смог войти в дом по причине траура.
Старшую жену Сакина называла просто по имени, то есть без той уважительности, которую выказала бы, добавив «бегум». Первин подумала, как бы к этому отнесся Мустафа.
А ваши родственники часто здесь бывают?
Я родом из Пуны, поэтому моя родня приезжает нечасто. Сакина слегка расправила плечи, будто ей стало неловко. Но мне не одиноко. Вы сами заметили, у нас тут вполне оживленно, а в хорошую погоду мы выходим посидеть в своем садике.
Первин ее слова не убедили.
А телефон вы можете по нему общаться?
Затененные длинными ресницами глаза вдовы блеснули.
Телефонные разговоры стоят дорого. Кроме того, телефон стоит на главной половине. И используется только для деловых разговоров.
А вы посещаете друзей в других частях Малабарского холма или Бомбея? Первин стало казаться, что Сакина приукрашивает действительность.
Некоторых знакомых да. Сакина смерила Первин бестрепетным взглядом. Надеюсь, вы не считаете нас несчастными заточенными в тюрьме женщинами лишь потому, что мы соблюдаем пурду? Это всецело наш собственный выбор.