Понимал Борис Алексеевич Орлин и то, что когда сегодня, 12 мая 1916 года, на находившуюся у турецких берегов в первом боевом походе лодку, из-за туч налетели аэропланы противника и начали бомбежку, только быстрое погружение спасло их. Из позиционного положения лодка погрузилась под воду менее чем за две минуты, благодаря конструкции, в которой пространство между прочным и легким корпусом с 36 по 107 шпангоут, разделенное выше ватерлинии мощными водонепроницаемыми стрингерами, использовалось в качестве цистерн главного балласта общей емкостью сто тридцать две тонны, которые заполнялись самотеком за минуту. Эта система погружения, являющаяся несомненным преимуществом, и спасла их. Да еще натренированность экипажа. Не зря командир гонял экипаж в экстренном погружении
В висках стучало и перед глазами плавали какие-то красные круги
Петр Петрович, обратился старший офицер к находившемуся рядом вахтенному офицеру мичману Ярышкину, прошу, пройдите по отсекам, проверьте состояние команды.
Есть! Борис Алексеевич, назвав старшего офицера по имени и отчеству, ответил мичман и двинулся в нос, в сторону второго отсека. Прочный корпус лодки делился на семь отсеков водонепроницаемыми переборками. Лязгнув клемальерой крышки переборочного люка, мичман перешел во второй отсек. Второй отсек, шпангоуты с 78 по 95, помнил наизусть мичман, «жилой»: кают-компания, каюты офицеров, кубрик «нижних чинов». Под палубой отсека размещалась топливная цистерна емкостью пятьдесят восемь тонн, а также носовая группа аккумуляторной батареи, состоящая из шестидесяти элементов. Вахтенный отсека доложил, что плотность батарей падает и что требуется подзарядка. Воздух в отсеке был особенно тяжелым. Моряки едва не падали в обморок, кое-кого тошнило явный признак отравления углекислым газом, понимал мичман. Дальше первый отсек. В первом отсеке, шпангоуты со 107 по 121, было чуть прохладнее. Здесь располагались воздухохранители (баллоны с сжатым воздухом), казенные части носовых торпедных аппаратов, мотор шпилевого устройства и носовой торпедопогрузочный люк. Вахтенный отсека доложил, что в отсеке без замечаний, но мичман видел люди в полуобморочном состоянии примостились кто-где, тяжело, прерывисто дыша и кашляя сухим продолжительным кашлем.
Ребята, надо держаться! Скоро всплывем, провентилируемся, подбодрил людей мичман, хотя сам не очень верил своим словам.
Вернувшись в третий отсек и доложив, что люди на местах, но состояние некоторых тяжелое, мичман направился в корму. Пройдя командный отсек, в нижней части которого находились средняя уравнительная цистерна на пять тонн и две вспомогательные цистерны на одну и три тонны, рассчитанные на продувание на предельной глубине погружения при помощи сжатого воздуха высокого давления, мичман перешел в четвертый отсек, шпангоуты с 61 по 71, где располагался электрический камбуз, жилые помещения кондукторов, а под палубой отсека находились шестьдесят элементов кормовой группы аккумуляторной батареи. Кок был на месте готовил еду, но есть никому не хотелось. Хотелось пить, пить, пить В пятом отсеке (шпангоуты 4261) мичман принял доклад вахтенного, что все в норме, механизмы работают исправно. Но по лицам моряком он видел, что все совсем не в норме. У многих была отдышка, затрудненное дыхание и кашель. Приободрив людей, мичман перешел в шестой отсек. Пятый и шестой отсеки отсеки главных двигателей надводного хода дизелей. В шестом отсеке также располагались воздухохранители и масляные цистерны. И в пятом, и в шестом отсеках люди были на пределе возможности, но никто не проявлял недовольства и не паниковал. Последним был седьмой электромоторный отсек. В нем располагались гребные электромоторы, насосы главного балласта, компрессоры, главная электростанция и казенные части кормовых торпедных аппаратов. В кормовом отсеке ситуация с самочувствием людей была, как и везде на лодке, тяжелая.
Мичман Ярышкин возвратился в третий отсек. Этот поход из носа в корму дался Петру очень и очень нелегко. Его молодое сердце стучало, как у загнанного зверя, дыхание хрипло вырывалось из груди, ноги едва передвигались, каждый шаг давался с трудом Мичман доложил командиру о виденном.
Самочувствие моряков тяжелое, но все держатся, добавил он от себя. У многих резко сужены зрачки признак возможной потери сознания
Командир старший лейтенант Николай Александрович Зарубин молча слушал его. Невероятно долго тянулось время Капля за каплей, медленно, медленно Мичман прислонился спиной к колонке воздуха высокого давления жадно ловя широко раскрытым ртом тяжелый, затхлый воздух. На минуту сознание его затуманилось В мозгу всплыли обрывки воспоминаний: милое лицо Катеньки актрисы городского драматического театра, представление которого он посетил неделю назад, перед выходом в море. Милая девушка Она ему очень нравилась Он принес ей за кулисы цветы яркое пятно цветов превратилось в алое пятно, резанувшее глаза Мичман очнулся, встряхнул тяжелой «чугунной» головой и посмотрел на командира. Дышать становилось все труднее Командир обменялся взглядами со старшим офицером Орлиным и старшим инженер-механиком Лебедевым: «Пора»
Подобная ситуация произошла на подводной лодке «Морж» 29 марта 1916 года, когда лодка, из-за налета вражеских аэропланов, вынуждена была находиться в подводном положении двенадцать часов, что очень тяжело сказалось на самочувствии экипажа. А в июне 1916 года подводная лодка «Нерпа», действовавшая в районе вражеского берега Зунгулдак, при угрозе бомбежки со стороны неприятельских аэропланов, находилась под водой, что едва не кончилось трагедией, рекордное для своего типа время 17 часов и 10 минут, пока не представилась возможность всплыть и провентилировать отсеки. По донесению командира старшего лейтенанта М.А. Китицына, личный состав чувствовал к моменту всплытия сильное отравление углекислым газом. Позже, в своих воспоминаниях «Разведка из-под воды», Михаил Александрович писал: «На наших лодках никаких средств для очищения воздуха не существовало, и подводники семнадцать часов дышали тем же воздухом, с которым закупорились. От ненормального избытка углекислоты всех мучала страшная головная боль».
Офицер-подводник Нестор Александрович Монастырев в своей книге «Гибель царского флота» описывал, как в 1915 году их подводная лодка «Краб», выполняя боевую задачу постановки мин в Босфоре, долгое время находилась под водой. С точностью очевидца он передает весь трагизм и всю тяжесть положения подводников:
«Мы продвигаемся вперед со скоростью 45 узлов. В лодке жара и духота. Давление поднялось до 780 мм. Особенно тяжело в корме: жара, пары бензина и масла. Я начинаю чувствовать бензиновый угар. Слезятся глаза, голова кружится. Время от времени мы поочередно ненадолго уходим в носовую часть лодки, где воздух лучше, чтобы отдышаться и сунуть голову в бочку с водой. Время идет, и находиться в кормовом отсеке становится совсем невмоготу, кажется, что мы дышим не воздухом, а бензином. Но все остаются на своих местах. Люди еле держатся из последних сил почти в полубессознательном состоянии. Еще полчаса и никто не выдержит Между тем в корме дышать уже совершенно невозможно. Двух матросов выносят в нос в бессознательном состоянии. Нужно срочно всплывать, чтобы не погубить весь экипаж. Но в проливе всплывать просто безумие. Боже, какими бесконечными кажутся эти минуты. Я вижу, как рулевой унтер-
офицер из последних сил управляет рулями Наконец, раздается приказ всплывать. Еще момент, и через открытый люк в лодку врывается поток свежего, прохладного, все оживляющего воздуха. Нет ничего прекраснее на свете! Я выскакиваю на палубу и, как драгоценное вино, полной грудью поглощаю воздух. Неслыханное блаженство! Лейтенанта У. выносят на палубу без сознания. Он до последней минуты находился в машинном отделении, а когда открыли люк, потерял сознание. Мы окатываем его холодной водой, и он быстро приходит в себя»
Наконец, последовала команда командира подлодки «Кит» старшего лейтенанта Н.А. Зарубина: «Кормовые и носовые рули на всплытие!» «Боцман, продуть среднюю!» Послышался шум воды, вытесняемой сжатым воздухом из цистерны за борт. Цистерны, располагавшиеся в прочном корпусе, продувались сжатым воздухом, а из остальных водяной балласт через коробчатый киль откачивался помпами. Киль служил одновременно главной осушительной магистралью. Подлодка «Кит» вздрогнула и, качнувшись всем корпусом, с дифферентом на корму медленно начала всплывать Люди в отсеке крестились: «Господи, спаси и сохрани!»
В первые годы организации в России подводного плавания все приходилось делать впервые. Даже «командные слова» команды для управления подводной лодкой придумывали сами командиры лодок. Командир подводной лодки «Сом» князь В.В. Трубецкой писал: «Все приходилось делать впервые, даже придумывать командные слова для управления лодкой. В основном их разработал командир «Ската» лейтенант Михаил Тьедер и командир «Щуки» лейтенант Ризнич». В Российском государственном архиве ВМФ сохранилась «Инструкция для спуска под воду, для всплытия и для управления батареей миноносцев (подводных лодок. А.Л.) типа «Осетр», разработанная командиром подводной лодки «Осетр» лейтенантом Гадд в июне 1905 года. В Приказе 68 от 4 июля 1905 года подписанном контр-адмиралом Щенсновичем указывалось:
«Командные слова для погружения всплытия подводной лодки, представленные мне лейтенантом Ризнич, принять к исполнению».
Многие из тех «командных слов» сохранились до нашего времени. И сегодня в отсеках современных атомоходов, как память об офицерах-подводниках Российского императорского флота, разработавших их более ста лет назад, раздаются команды: «По местам стоять. К всплытию», «По местам стоять. К погружению», «Продуть балласт», «Осмотреться в отсеках» и другие
«По местам стоять. К всплытию!», «Электромоторы, малый вперед! Всплываем на перископную глубину», последовала очередная команда командира Николая Александровича Зарубина. Боцман громко отсчитывал глубину Наконец, прозвучала команда: «Поднять перископ!» Командир, сдвинув фуражку, занял место у вертикальной трубы перископа. Перископ то поднимался, то опускался, так, чтобы показываться на поверхности только на короткий промежуток времени. Командир внимательно всматривался в окуляр перископа. Голова его совсем ушла в плечи, спина сгорбилась. Наконец он произнес: «Горизонт чист, небо чисто. Всплываем!»
Подлодка «Кит» закачалась на волнах. «Сигнальщик, на мостик!» крикнул старший офицер Борис Алексеевич Орлин, устремившись к люку в прочной рубке, служившей шахтой выхода экипажа. «Запустить вентиляцию!» приказал он на ходу. Заработали моторы вентиляции, и свежий морской воздух устремился по вентиляционным трубам внутрилодочной втяжной вентиляции по всем отсекам. Во втором и четвертом отсеках включили принудительную вентиляцию аккумуляторных батарей. Старший инженер-механик лодки лейтенант Иван Илларионович Лебедев распорядился начать зарядку аккумуляторов. Зачихали дизеля, всасывая свежий воздух, а отработанный газ через газовыхлопной коллектор зачадил у борта. Наконец стук дизелей стал ровным и отчетливым. Командир на мостике еще раз осмотрел небосвод, сигнальщик горизонт: «Все чисто!»
Курс в район Амасро-Парфени! приказал командир, и лодка, покачиваясь на волне, в надводном положении стала уходить от вражеского берега для перехода в новый район боевого патрулирования. Командир подводной лодки «Кит» старший лейтенант Н. А. Зарубин был опытным офицером-подводником. Еще в 1910 году он был прикомандирован к дивизиону подводных лодок Черного моря и плавал на подводной лодке «Лосось». В 1911 году окончил Офицерский класс Учебного отряда Подводного плавания и назначен на Бригаду подводных лодок Балтийского моря помощником командира подводной лодки «Аллигатор». Возвратился на Черноморский флот в феврале 1912 года и плавал помощником командира подлодки «Карась». Затем служил флаг-офицером дивизиона подводных лодок. В ноябре 1912 года был назначен командиром подводной лодки «Судак». В феврале 1915 года командует подводной лодкой «Карась», а с апреля 1915 года новейшей подводной лодкой «Кит».
Николай Александрович Зарубин родился в дворянской семье 24 июля 1884 года. Поступил в Морской Корпус в 1905 году. По окончании Морского Корпуса 16 апреля 1907 года произведен в мичманы и плавал вахтенным начальником эскадренного броненосца «Синоп», затем на миноносце «Строгий», крейсере «Память Меркурия», канонерской лодке «Запорожец». Награжден орденами Св. Станислава 3 ст. в 1913 году, Св. Анны 3 ст. с мечами и бантом в 1915.
Командир отдал приказание старшинам отсеков поднять на палубу, через носовой и кормовой люки, наиболее угоревших матросов, установив очередность, в зависимости от тяжести отравления. Постепенно лодка оживала. Моряки задвигались, послышался говор, где-то смех «Слава Богу, всплыли! Теперь, братцы, живем!» Потерь не было.
Стоявших на настиле ходового мостика людей от ветра и волн прикрывала надстройка легкого корпуса, заполнявшаяся водой при погружении, которая улучшала мореходные качества подводной лодки. Но сейчас всем хотелось ветра в лицо и воздуха, воздуха, воздуха
Командир распорядился выдать каждому члену экипажа дополнительную дачу в виде французской булки и одной бутылки молока и приготовить на обед «борщок с бараниной», куда вошло баранье мясо, свежая капуста, свекла, картофель, томат, уксус, лук, перец, лавровый лист, с подачей к борщу черного хлеба, а на ужин «картофель тушеный со шпиком» из картофеля, шпика, лука, с выдачей черного хлеба и дополнительную порцию к вечернему чаю: хлеб белый, масло топленое, по два яйца, сахар и чай. Экипаж, усиленным питанием быстро восстановил свои силы.
Нужно пояснить, почему и как на подводных лодках появилось молоко. Вот что вспоминал об этом один из первых русских подводников В.А. Меркушов в статье «Взрыв на подводной лодке «Стерлядь»: «На первых подводных лодках несмотря на работу вентиляторов, слабый запах бензина, соединенный с не менее вредными для легких испарениями серной кислоты от аккумуляторов, всегда присутствовал в атмосфере внутри лодки. Этими запахами пропитывалась не только одежда, но даже тело подводников. Испарения серной кислоты из плохо закрытой батареи электрических аккумуляторов вызывали у команды разрыхление десен, причем выступала кровь и шатались зубы, т.е. получались все признаки заболевания цингой. Ежедневно в виде противоядия команда получала молоко, а в случае разрыхления десен лимонную кислоту. Однако уже в 1907 году благодаря принятым мерам отравления свинцом совершенно прекратились и больше никогда не возобновлялись, но выдача молока продолжалась».
На следующий день 13 мая 1916 года, в районе Амасро-Парфени в ходе боевого патрулирования подводная лодка «Кит» захватила турецкий бриг водоизмещением 300 тонн, как приз. Однако при попытке буксировки брига «Кит» снова был атакован вражеским гидроаэропланом. Командир старший лейтенант Зарубин отдал приказание затопить приз, чтобы не быть связанным по рукам и ногам во время возможных повторных атак аэропланов. Подрывная партия установила заряд, и турецкий парусник, вздрогнув всем корпусом от мощного взрыва, с переломившимися мачтами и развороченным бортом, ушел на дно.