Рома заткнулся, насупившись, уставился в телефон. Военные начали занимать свободные места, а я их изучать. Все молодые, лет двадцати на вид, высокие, подтянутые и суровые. Дембеля? Так вроде у них в начале осени приказ на увольнение. Или нет? Я-Звягинцев не служил, прошел курсы при универе, да и подробностями не интересовался.
Военные заняли боковушки. В вагоне воцарилось напряженное молчание. Две стаи хищников принюхивались друг к другу. Вспомнилось, как на 9 мая пьяные русские искали немцев в турецком отеле, чтобы начистить им морды. Фонтан вэдэвэшники вряд ли здесь найдут, а вот взвод недружественных немцев может заменить футбольная команда.
Напротив меня расположились жилистый темноволосый парень с правильными чертами лица и верткий солдатик с огромными васильковыми глазами и внешностью почти кукольной.
Шуточки про булочку и пирожок прекратились. Только бы у наших хватило ума не нарываться!
На столиках военных сразу же образовались бутылки водки, которые проводники велели убрать, пригрозив милицейским нарядом. Военные их убрали. Но стали бегать в тамбур и закрываться в туалете. Вскоре они чуть выпили, и из обрывков их разговоров я понял, что это и правда дембеля, но «залетчики», а таких могут мариновать и три месяца с момента приказа. Видно, эти серьезно проштрафились, раз Новый год им пришлось встречать в части.
Еще узнал, что всему виной какой-то замок, и самый мягкий эпитет к этому слову был «сука». Кто такой замок в части? Замполит? Чей-то зам? Неважно. Гораздо важнее, что с начала вагона донеслось:
В сердце клуб всегда один! ЦСКА непобедим!
Всегда имеет «Спартака» непобедимый ЦСКА!
В Союзе нет команды хуже, чем «Зенит» из финской лужи!
ЦСКА «Динамо» дружба, мяса нам совсем не нужно! крикнул кто-то из наших.
Я, до того напряженно ждавший начала драки, выдохнул. Вроде конфликт отменяется, и союзные армии объединятся и вместе пойдут искать немцев. Не то чтобы я боялся драки, просто не хотелось. Драться без повода и ни за что тупо. Вроде как получается, что рискуешь здоровьем и свободой просто так.
В общем, я порадовался, но вскоре понял, что рано, потому что нет разрушительной силы сильнее, чем спевшиеся вэдэвэшники и динамовцы. Началась миграция по купе, поедание динамовских запасов и срочная ликвидация запасов водки дембелей, которой оказалось просто море. А выпить море как бы не фунт изюма съесть.
Комбат, батяня, батяня, комбат! запел Микроб.
Но голос у него был таким противным, что вэдэвэшники завладели гитарой и отправили парнишку на скамейку запасных, то есть прочь из купе. И он прибился к нам с Клыком.
Никакой совести! обиженно развел руками он.
Огонь, батарея, огонь, батальон! грянули подвыпившие голоса. И следом заунывное: Я солдат, и у меня нет башки!
Подбор песен заставил подумать, что определенные вещи рождаются вне обстоятельств, словно подаются творцам откуда-то из космоса.
Тем временем мимо пробежала бабка, волокущая девочку, которая не влезала в проход и билась о выступающие части.
Содом и Гоморра! донеслись ее выкрики. Я буду жаловаться! Я вас сгною!
Мужики, эта старая карга обозвала нас пми! несколько удивленно воскликнул дембель, отпустив Мику Погосяна. Как наш армянин оказался в этой ситуации, я проглядел, уж слишком много движухи вокруг началось.
Темноволосый парень, который в вакханалии не участвовал, вскочил, пробежался по купе, видимо, он был мозгом дембелей, а через минуту в наш вагон прибыл наряд, но водку успели спрятать.
Минут пять было тихо, а потом опять:
Огонь, батарея! Огонь, батальон!
Ты меня уважаешь?
За Вэ-Дэ-Вэ!
Выйду ночью в поле с коне-ем!
Ближе к вечеру я прошелся по вагону, чтобы оценить обстановку. Кто-то надирался совместно с дембелями, кто-то играл в карты, тренеры тихонько разливали горькую, пряча бутылки в рукавах. Ясно, чего у Кири такое одутловатое лицо. Ему бы дисциплину наладить, а он водку пьянствует! Представляю, какая вакханалия на сборах будет
По счастью, дембеля тоже надирались не все. И только одному человеку было плевать на происходящее моему соседу Роме Клыкову. Если бы его начали выносить вместе с полкой, он не заметил бы.
Наряд транспортной милиции приходил дважды. Грозил пальцем и забывал о беспокойном вагоне. Проводники спрятались в своем купе, во втором пригрели бабку с внучкой.
Смеркалось, градус нарастал, а потом, после очередного «Вот скажи, ногомячист, ты меня уважаешь? Армию, сука, уважаешь?», началось.
Конфликт разгорелся уже ночью. Вспыхнул он быстро, как спичка, и вскоре распространился со скоростью лесного пожара.
Началось все с милой беседы между вспыльчивым и изрядно поддатым Игнатом, который, похоже, совсем не умел держать себя в руках, и здоровенным дембелем по имени Колян. Причем этот самый Колян вписался за своего сослуживца низкорослого казаха, чей акцент стал причиной издевательств со стороны Игната:
Ты там в своем ауле с баранами так разговаривай! пьяно заявил он и заржал. Свали нах отсюда.
Ты что-то сказал? начал петушиться казах. А ну, повтори!
Ис исчезни, отмахнулся Игнат.
Сам исчезни! взревел дембель. «Динамо» твое играть не умеет! Все вы там кривоногие!
Это ты кри-кривоногий, ус-ус-ус узкоглазый! оскорбился Игнат.
Он начал рычать, его друг Жека тоже не смолчал, и через пять минут уже полвагона орало друг на друга:
Мы за кого кровь проливали? Шку-у-у-ра!
ЦСКА конина! закричал Игнат и заржал по-лошадиному.
А ну, иди сюда, ноги тебе переломаю!
Отсоси!
Сюда иди, ишак, шешен сыгыин, котак бас! путая русские и казахские ругательства, шипел плосколицый дембель.
Да ты знаешь, с кем разговариваешь?
В этот момент подключился Колян, который говорил мало, зато делал много. По диким воплям Игната стало понятно: происходит что-то интересное.
Я выглянул из купе. По коридору в тамбур здоровенный амбал Колян волок моего недруга Игната, который брыкался и упирался. За ними тянулась целая толпа, в центре которой изрыгал ругательства казахский воин.
Пока я решал, что делать, мой сосед с боковушки преградил путь сослуживцу.
Колян, успокойся! Загремишь же в ментовку! Сдался тебе этот
Амбал отодвинул парня и сказал примирительно:
Дед, отвали, а? На гражданке ты мне никто. А этот выродок очень неправ. Нельзя так с людьми разговаривать. Он Абая обидел. Пропусти, я ему немножко ногу сломаю.
Вспомнилось, как Игнат разговаривал со мной, и я понял этого здоровяка. Но все-таки Игнат был частью команды
Спор закончился милицейским свистком. Навстречу процессии двинулся наряд милиции с очень злым капитаном во главе. Он буквально полыхал гневом, громыхал громом и метал молниями. Увидев его, все расползлись по своим купе, чтобы под руку не попасть.
С другой стороны к нам приближался Киря. Остановился на безопасном расстоянии, немного пошатываясь и опираясь на Шпалу. Сан Саныч стоял рядом и типа хмурил брови, но смотрел почему-то в окно.
Что вы мне тут устроили? гаркнул капитан. Вы, бл, мужики или, сука, алкашня синяя? Как не стыдно, епта?
Вывернувшись из захвата, Игнат подошел к капитану и пожаловался, едва ворочая языком:
Этот товарищ тащ капитан напился бл и буянит Грозился применить!
Что, бл, применить? зарычал капитан.
С с с-с-силу. Ногу сломать!
Здоровяк, который вовсе не выглядел пьяным, возмущенно развел руками.
Товарищ капитан, я
Всем молчать! рявкнул тот. Оформляем обоих.
Как обоих? Игнат завертел головой в поисках поддержки.
Даже Кирюхин не стал за него вписываться, погрозил пальцем:
Это, Тишкин, твой последний залет. Выпутывайся сам, и перед Марокко будешь сам объяснят ть ться! Я у ик! У-у-умываю руки. Заикание Игната было заразным. Дос-с-стали своими этими самыми
Выходками! рыкнул Шпала, сделав грустное лицо.
Здоровяк послушно протянул руки для наручников, Игнат чуть ли не в ноги капитану упал. Но было кое-что не очевидное для них, но понятное мне. Капитан не хотел и не собирался их оформлять, не знаю почему. То ли болел за «Динамо», то ли не желал заморачиваться ситуация понятная, ничего суперкриминального выпили мужики, повздорили, обычное дело.
Короче, он ударил дубинкой по ладони, еще один вызов Слышали? ОДИН! И вам не просто штраф выпишут, а снимут нах вас на ближайшей станции и закроют, епта! Ясно?
Ясно, заблеял Игнат. Обещаю не
Но его не дослушали, наряд уже шагал прочь, оставляя его с этим похожим на медведя здоровяком.
В ожидании зрелища все расступились, с другого конца вагона подтянулся народ. Всем хотелось посмотреть на то, как будут воспитывать Игната.
Всем, кроме меня. Урод он, конечно, тот еще, и расист, и дебил, каких мало, но это наш дебил. А я смотреть на то, как кто-то со стороны избивает кого-то из моей команды, не буду.
Драться я, конечно, не собирался, ведь любой спорный вопрос можно решить миром.
В общем, хрустнул кулаками и окликнул амбала:
Слышь, Колян! Отпусти Игната, мы его сами воспитаем. Хочешь побазарить, давай со мной.
Глава 6. Доверяй, но карты передергивай
Здоровяк окинул меня взглядом, плотоядно улыбнулся и потер руки, кивнул за окно, где проплывали огни большого города:
С тобой? А ты кто? И он тебе кто, что ты за него вписываешься?
Саней зовут. Мы с Игнатом в одной команде. Он перебрал, за себя ответить не может, поэтому я.
Да без проблем, кивнул Колян. Глянул на Абая, добавил: Братан, тебе же все равно, кому я ноги сломаю? Обзывал тебя этот, но ответит за него тот.
Маган пох, сказал тот, зевнув. Все равно, короче, можем вообще спать пойти, Колямба, пусть живут.
Не, Абайка, ты если за себя гордость не испытываешь, то хоть ВДВ не позорь. Амбал посмотрел на меня. Короче, ща остановка будет. Белгород. Стоянка сорок минут.
Мне хватит и трех, ответил я. Разговор будет недолгий.
После моих слов повисла пауза, после чего кто-то среди наших присвистнул, а среди вэдэвэшников возмущенно зароптал. «Да уж, Саня, умеешь ты симпатии вызывать, подумал я. Стоило бахвалиться?»
Наверное, стоило. Выступить требовалось ярко, так, чтобы завтра те, кто не слышал и не видел, услышали от других, что Саня Нерушимый не мешок с дерьмом, за слова отвечает и своих в обиду не дает. Политика, чего уж там, как завоевывать друзей, и все такое.
На белгородском вокзале было ощутимо теплее. Несмотря на поздний час, кишел народ. Тарахтели колесами чемоданы, перебиваемые голосом диспетчера: «На второй путь прибыл скорый поезд Москва Евпатория». Проводники, два бравых парня из соседнего вагона, помогали женщине грузить огромный мешок.
Из вагона высыпали наши сперва динамовцы, потом дембеля. Что показательно, Игната, из-за которого весь сыр-бор, среди них не было. Он украдкой выглядывал из окна, желая, чтобы меня не убили. Хорошо хоть так, значит, что-то человеческое осталось в этом парне.
Мы отошли по перрону подальше от глаз тренера, завернули за будку непонятного назначения. Драться Колян не спешил, и его мысли сходились с моими. Так что я просто их озвучил:
Значит так, Колян. Делить нам с тобой нечего, и по-хорошему разруливать ситуевину должны были сами пострадавшие Абай и Игнат.
Абай мне как брат! проворчал он.
А я Игната вижу второй раз в жизни, ответил я. Это не меняет.
Что не меняет?
Что он твой сослуживец, а Игнат мой одноклубник. А мы, советские люди, своих не бросаем. Потому и впряглись за своих пацанов.
И чо? Ты съезжаешь, что ли?
А похоже на то? Слушай, ты вэдэвэшник, я боец, побеждал в боях без правил. Я без понтов, просто даю расклад. Мы оба хорошо деремся и, уверен, накостыляем друг другу так, что завтра оба окажемся в больничке. Это в лучшем случае, если нас по хулиганке не загребут в ментовку. Оно тебе надо?
Абай мне, конечно, братан задумался Колян над перспективой. Но сидеть
Да и что там было-то, Колян? панибратски заговорил я. Ну выпили мужики, повздорили, мы щас за них побуцкаемся, а они щас помирятся и дальше бухать вместе будут. Не так, что ли?
Так, буркнул он. Подумав, махнул рукой: Да и хер с ними, Саня! Мы, значит, биться, а они бухать? Черта с два!
Он пожал мне руку, причем не упустил момента проверить, сжал что есть мочи, и я ответил так, что он сам поморщился. Но остался доволен не с лохом каким на мировую согласился.
Колян повел носом, принюхался и заявил:
А пойдем в буфет пирожков наберем?
Жалко, нет старушек-пирожочниц. Поздно, наверное А, пойдем!
Буфет находился в здании вокзала и был еще тех времен. И цены были советскими, вполне сносными. Дородная румяная продавщица улыбнулась нам и зычно спросила:
Мальчики! Вам покушать или, она подмигнула, водочки? Все есть!
Хочет какую-нибудь гадость съесть
Нам бы пирожков, красавица, сказал я, глядя на румяные беляши на витрине. Беляшиков и вон тех, с капустой! Жареных. Есть?
И мне беляш! сказал Колян. Сколько он стоит?
Три с капустой, пять беляш, скороговоркой ответила она и добавила: Вам, таким красивым, скину по полтиннику.
Повернувшись ко мне спиной, Колян принялся отсчитывать мелочь. Видимо, он был на мели и стеснялся этого. Я сделал вид, что не заметил, как он отгородился. Буфетчица расценила наше замешательство по-своему, вытащила пластиковый контейнер, открыла его И я чуть в обморок не упал, достал сотенную.
Смотрите, какие красавцы! Свеженькие, только подвезли.
Что же вы делаете! Так же нельзя! На все. Половина беляши, половина с картошкой и капустой. Подумав о завтра, добавил: И шесть двухлитровых бутылок «Ессентуков» А, давайте еще по паре «Дюшеса» и «Тархуна».
А мне один!.. Нет, два пирожка! Колян протянул мелочь. Беляш и вот этот, с капустой. Глянул на меня. Может, водочки?
Не могу, помотал я головой и пояснил: Режим, я в команде второй день и на птичьих правах.
Понимаю, кивнул Колян.
Тем временем продавщица, сверкнув белыми ровными зубами, протянула нам пирожки. Колян сразу же начал их есть.
Возвращались мы, перешучиваясь, на ходу поедая пирожки и благоухая на всю округу.
Когда мы вернулись, семеро дембелей еще курили возле вагона, высматривали нас. Причем сильно выпившими были двое, остальные так, чуть навеселе.
Угощайтесь, мужики, улыбнулся я, протягивая бумажный пакет с пирожками.
Отказываться никто не стал, в том числе Колян. Насколько знаю, в ВДВ не берут низкорослых и слишком высоких, так вот Колян точно имел максимально допустимые вес и рост, поди прокорми такую тушу.
О-о-о! Пирожки! воскликнул кто-то из дембелей и заорал внутрь вагона: Мужики, все сюда, Колян с Саней угощают!
А кто кого-то? донеслось чье-то сонное из окна.
Никто никого! рявкнул я. Поговорили, пирожков купили и назад.
А сиги купили?
Я тебе щас башку оторву, Сява! прорычал Колян. Сиги ему! Иди нах и сам покупай!
Из вагона высунулась проводница, пригласила нас занять свои места. Ввалились мы дружной хохочущей гурьбой, вызвав непонимание динамовцев, которые, оказывается, переживали за меня. Уже в челюстно-лицевую, наверное, отправили. Видя, что со мной все в порядке, все занялись своими делами.
Увидев, как мы чуть ли не братаемся с Коляном, заулыбались, закивали. Ну да, худой мир везде лучше доброй ссоры.
Микроб тем временем продолжил тормошить дембеля, спящего на его полке в обнимку с гитарой.
Не так ты это делаешь, проговорил Колян, отодвигая Микроба. Смотри, как надо.
Он склонился над парнем, спящим с открытым ртом, и ка-ак гаркнет:
РОТА! ПОДЪЕМ!!!
Спящий сократился весь, задергался, откинул гитару на соседнюю полку и вскочил, саданувшись головой о верхнюю пустующую полку.
Дружный хохот сотряс вагон.
Офигел? буркнул он.
Колян похлопал его по плечу.
Тебя не добудишься. А ты на чужом месте, между прочим, спишь.