Зимний сад - Ханна Кристин

Кристин Ханна

Зимний сад

Моему мужу Бенджамину, как и всегда;

моей маме жаль, что ты больше не расскажешь мне историй из своей жизни;

моему папе и Дебби спасибо за лучшую в жизни поездку и за воспоминания, которые останутся навсегда;

и моему милому Такеру я очень тобой горжусь.

Твое приключение только начинается

Нет, это не я, это кто-то другой страдает,

Я бы так не могла, а то, что случилось,

Пусть черные сукна покроют,

И пусть унесут фонари

Ночь.

А. А. Ахматова «Реквием»

Winter Garden by Kristin Hannah

Copyright © 2010 by Kristin Hannah

© Камилла Исмагилова, перевод, 2022

© «Фантом Пресс», оформление, издание, 2023

Пролог

1972

На берегах могучей Колумбии в то морозное время года, когда дыхание вырывается облачками пара, в питомнике «Белые ночи» царила тишина. До самого горизонта простирались ряды сонных яблонь, чьи крепкие корни сплелись глубоко в холодной, благодатной почве. Температура опускалась все ниже и ниже, из земли и неба будто вымывались краски, и в этой белизне дни стали неотличимыми друг от друга. Все замерзло, стало хрупким.

Нигде холод и тишина не были столь заметными, как дома у Мередит Уитсон. В свои двенадцать она уже знала, какие пропасти могут разверзаться между людьми. Она мечтала, чтобы ее семья была похожа на те идеальные и дружные семьи, которые показывают по телевизору. Никто, даже любимый папа, не понимал, какой одинокой, какой невидимой она ощущает себя в этих стенах.

Но завтра вечером все изменится.

Она придумала гениальный план: сочинила пьесу, взяв за основу одну из маминых сказок, и собиралась показать ее на ежегодной рождественской вечеринке. Легко можно представить подобную сцену в какой-нибудь серии «Семьи Партриджей»[1].

 Почему я не могу сыграть главную роль?  хныкала Нина. С тех пор как был дописан сценарий, Мередит отвечала на этот вопрос как минимум в десятый раз.

Развернувшись на стуле, она поглядела на девятилетнюю сестру, которая, сгорбившись и поджав под себя колени, сидела на паркете в детской и рисовала на куске старой простыни светло-зеленый замок.

Мередит прикусила губу, еле сдерживая раздражение. Замок был нарисован неаккуратно, совершенно не так, как нужно.

 Что, опять будем это обсуждать?

 Но почему, почему я не могу быть крестьянкой, которая выйдет замуж за принца?

 Ты сама знаешь. Принца играет Джефф, а ему тринадцать. Рядом с ним ты будешь выглядеть глупо.

Нина сунула кисть в пустую консервную банку и села на пятки. Она была похожа на эльфа: короткие черные волосы, ярко-зеленые глаза и бледная кожа.

 А в следующем году ты мне дашь эту роль?

 Обязательно,  ухмыльнулась Мередит. Ей нравилось думать, что ее затея станет семейной традицией. У всех ее друзей были такие, но Уитсоны во всем отличались от остальных. На праздники к ним не съезжались родственники, никто не готовил на День благодарения индейку, а на Пасху запеченную ветчину, даже произносить молитвы не было принято. Что и говорить они с Ниной даже не знали, сколько их матери лет.

Все потому, что мама родилась в России, а в Америке у нее не было близких. По крайней мере, так говорил им папа. Сама мама о себе не рассказывала почти ничего.

Мысли Мередит оборвал внезапный стук в дверь. Обернувшись, она увидела Джеффа Купера и папу, вошедших в комнату.

Она вдруг ощутила, будто медленно наполняется воздухом, как надувной шар. Виной тому был Джеффри Купер. Они дружили с четвертого класса, но с недавних пор он стал вызывать у нее непривычное чувство. Волнение. Иногда дух захватывало от одного его взгляда.

 Ты как раз к репетиции.

Он улыбнулся, и ее сердце на мгновение замерло.

 Только не рассказывай Джоуи и пацанам. Узнают в жизни от меня не отвяжутся.

 Кстати, о репетиции,  шагнув вперед, сказал папа. Он все еще был в рабочей одежде коричневом полиэстеровом костюме с оранжевой строчкой. Вопреки обыкновению, на лице у него не было и тени улыбки ни под густыми черными усами, ни в глазах. В руке он держал сценарий.  Это тот самый спектакль?

Мередит вскочила со стула:

 Думаешь, ей понравится?

Нина тоже встала. Ее лицо, формой напоминающее сердечко, приняло непривычно серьезное выражение.

 Понравится, пап?

Стоя над простыней со светло-зеленым замком, нарисованным в духе Пикассо, и рядом с кроватью, заваленной костюмами, все трое переглянулись. Хотя вслух они об этом не говорили, каждый понимал, что Аня Уитсон холодная натура; если в ней и было немного тепла, то отдавала она его только мужу, а дочерям не доставалось почти ничего. Когда они были младше, папа пытался убедить их, что это не так; словно фокусник, он отвлекал их внимание, ослепляя безудержной нежностью,  но в конце концов, как бывает всегда, иллюзия рассеялась.

Так что всем было ясно, о чем Мередит спросила на самом деле.

 Не знаю, Бусинка.  Папа потянулся в карман за сигаретами.  Мамины сказки

 Я обожаю их слушать,  сказала Мередит.

 В остальное время она с нами почти не разговаривает,  добавила Нина.

Папа зажег сигарету и, прищурив карие глаза, поглядел на дочерей сквозь серое облачко дыма.

 Да,  вздохнул он.  Просто

Мередит осторожно подошла к нему, стараясь не наступить на Нинин рисунок. Она понимала его сомнения: никто из них никогда не знал наверняка, что может растопить мамино сердце. И все-таки Мередит была уверена, что ее способ сработает. Если мама хоть что-нибудь в мире любила, так это свою сказку о безрассудной крестьянке, осмелившейся влюбиться в принца.

 Спектакль идет всего десять минут, пап. Я засекала. Все будут в восторге.

 Ну хорошо,  сдался он.

Сердце Мередит наполнилось гордостью и надеждой. В кои-то веки она проведет рождественскую вечеринку не в темном углу гостиной, с книжкой в руке, и не у раковины, полной грязной посуды. Вместо этого она будет блистать перед мамой. Посмотрев спектакль, та поймет, что Мередит внимает каждому ее драгоценному слову даже в тихое и темное время, отведенное для сказок.

В следующий час юные актеры прогоняли пьесу, хотя на самом деле помощь Мередит была нужна только Джеффу. Они-то с Ниной знали сказку наизусть.

Когда репетиция закончилась и все разошлись, Мередит продолжила трудиться. Она нарисовала афишу со словами: «Единственный показ: главная рождественская премьера», а снизу приписала имена трех актеров. Затем внесла последние штрихи в нарисованный Ниной задник (впрочем, уже трудно было что-то исправить, краска везде выходила за контуры) и повесила его в гостиной. Подготовив сцену, она обклеила пайетками старую балетную юбку теперь это наряд принцессы, который она наденет в финале спектакля. Только около двух часов ночи Мередит наконец легла в кровать, но еще долго не могла уснуть от волнения.

День перед вечеринкой тянулся медленно, и вот в шесть часов начали собираться гости. Людей было немного, только привычный круг: мужчины и женщины, работавшие в питомнике, члены их семей, пара-тройка соседей и папина сестра Дора из его родни больше никого не осталось в живых.

Мередит устроилась на верхней ступеньке лестницы и стала караулить входную дверь. Притоптывая от нетерпения, она выжидала момент, чтобы объявить гостям о спектакле.

Она уже собиралась встать, как вдруг внизу раздался оглушительный лязг.

Только не это.

Мередит вскочила на ноги и сбежала с лестницы, но было уже слишком поздно.

Нина стояла на кухне и, стуча по кастрюле металлической ложкой, вопила: «Шоу начинается!» Что-что, а привлекать внимание она умела лучше, чем кто-либо.

Гости, посмеиваясь, переходили из кухни в гостиную. Рядом с громадным камином, поверх проекционного экрана из алюминия, висела простыня с нарисованным замком. Справа стояла елка, украшенная купленными гирляндами и игрушками, которые смастерили Нина и Мередит. Перед задником устроили импровизированную сцену: деревянный мостик, уложенный на паркет, и вырезанный из картона фонарь, к верхушке которого скотчем примотали карманный фонарик.

Мередит приглушила в комнате свет, включила фонарик и скрылась за задником, где уже ждали Нина и Джефф, оба в костюмах.

Задник едва скрывал их от зрителей. Если она слегка наклонялась вбок, то могла увидеть гостей, а они ее, и все-таки между ними ощущалась граница. Когда в комнате стало тихо, Мередит глубоко вдохнула и начала кропотливо подготовленный рассказ:

 Ее зовут Вера, она бедная крестьянка, почти никто. Она живет в волшебном Снежном королевстве, но мир, который так дорог ей, гибнет. Ее страной завладели злые силы: по каменным мостовым разъезжают черные экипажи, а их зловещий властелин жаждет все уничтожить.

Мередит вышла на сцену, стараясь не наступить на подол многослойной юбки, оглядела гостей и нашла в дальнем конце комнаты маму, которая даже в толпе казалась совсем одинокой. Ее красивое лицо окутывал сигаретный дым, а взгляд в кои-то веки был устремлен на Мередит.

 Идем, сестра,  громко сказала Мередит, подходя к фонарю.  Мороз не должен пугать нас.

Из-за задника появилась Нина в старой ночной рубашке, на голове косынка. Заломив руки, она посмотрела на Мередит и закричала так пронзительно, что по залу пронесся смешок:

 Неужели это Черный князь наколдовал такой холод?

 Нет. Нам холодно оттого, что мы потеряли отца. Когда же он к нам вернется?  Мередит приложила руку тыльной стороной ко лбу и театрально вздохнула.  Экипажи теперь на каждом шагу. Черный князь становится все сильнее люди на наших глазах превращаются в дым

 Смотри!  Нина указала на нарисованный замок и благоговейно произнесла:  Там принц

На маленькую сцену вступил Джефф. В джинсах, синем спортивном пиджаке и дешевой золотистой короне, венчавшей копну волос пшеничного цвета, он выглядел так прекрасно, что Мередит забыла слова. По его покрасневшим щекам она понимала, что он стесняется, и все-таки, как хороший друг, Джефф не отказался помочь. И улыбался ей так, словно она и правда была принцессой.

Он протянул ей искусственные цветы.

 Я принес тебе две розы,  сказал он, запинаясь.

Мередит дотронулась до его руки, но, прежде чем она успела произнести следующую реплику, среди зрителей раздался какой-то шум.

Повернувшись на звук, она увидела в центре комнаты маму: неподвижная, белая как мел, та гневно сверкала глазами. На ладони у нее проступила кровь. Бокал, который мама держала в руке, она сжала с такой силой, что даже со сцены Мередит разглядела: один из осколков впился ей в кожу.

 Достаточно,  резко произнесла мама.  Это неподходящая забава для вечеринки.

Гости были растеряны, и одни начали подниматься со стульев, другие продолжали сидеть. В комнате стало тихо.

Папа подошел к маме, приобнял ее и привлек к себе. Точнее, попытался: на его ласку она никак не ответила.

 Зря я читала вам эти дурацкие сказки,  сказала мама, ее русский акцент от ярости стал заметнее.  Забыла, что маленьким девочкам только и подавай всякую чушь о любви.

Мередит от унижения не могла пошевелиться.

Она смотрела, как папа отводит маму на кухню,  наверное, чтобы промыть ей руку. Гости спешно покидали их дом, словно сбегали с «Титаника», а спасательные шлюпки ждали за порогом.

Только Джефф рискнул встретиться взглядом с Мередит, и она увидела, как он смущен. Он бросился к ней, по-прежнему держа в руках розы.

 Мередит

Однако она оттолкнула его и умчалась из комнаты. Только в конце коридора, в темном углу, Мередит наконец отдышалась, ее глаза горели от слез. Было слышно, как на кухне папа пытается успокоить рассерженную жену. Еще через минуту хлопнула входная дверь, и Мередит догадалась, что это ушел домой Джефф.

 Из-за чего она злится?  тихо спросила Нина, подходя к ней.

 Мне-то откуда знать?  отозвалась Мередит, вытирая глаза.  Какая же стерва.

 Не говори так.

Голос Нины дрогнул, и Мередит поняла, что сестра тоже едва сдерживает слезы. Она наклонилась к Нине и взяла ее за руку.

 Что теперь? Будем перед ней извиняться?  спросила Нина.

Мередит вспомнила, как в прошлый раз рассердила маму и пошла извиняться.

 Ей наплевать. Уж поверь.

 И что же нам делать?

Как бы Мередит ни хотелось снова ощутить себя взрослой, как это было утром, от ее уверенности в себе не осталось и следа. Она знала, что будет дальше: папа успокоит маму, а потом заглянет к ним в комнату, начнет смешить, обнимет своими крепкими, большими руками и заверит, что на самом деле мама их любит. И Мередит, утешенная его шутками и рассказами, отчаянно захочет в это поверить. Опять.

 Я уже решила, что сделаю,  сказала Мередит, направляясь по коридору к кухне. Мама сидела спиной к двери, и она мельком увидела ее облегающее платье из черного бархата, бледные руки и совершенно седые волосы.  Я больше никогда не буду слушать ее дурацкие сказки.

Глава 1

2000

Неужели вот так и ощущаешь себя в сорок лет? Всего за какой-то год Мередит в глазах людей превратилась из «мисс» сразу в «мэм». Прямо как по щелчку. Хуже того, ее кожа постепенно теряла эластичность. На прежде гладком лице появились крошечные морщинки, а шея стала заметно полнее. Утешало только одно: седины пока не наблюдалось. Каштановые волосы, которые она практично подстригала в каре, по-прежнему были блестящими и густыми. Но глаза все-таки выдавали в них читалась усталость. И не только в шесть утра.

Отвернувшись от зеркала, она сняла старую футболку и натянула черные спортивные штаны, носки и черную кофту. Затем, на ходу собирая волосы в короткий конский хвост, вышла из ванной и заглянула в полутемную спальню. Муж так сладко похрапывал, что ей почти захотелось снова нырнуть в постель. В прежние дни она непременно поддалась бы соблазну.

Плотно закрыв дверь спальни, Мередит направилась по коридору к лестнице.

Двигаясь в тусклом свете старых ночников, она прошла мимо закрытых дверей, ведущих в детские спальни. Их хозяйки, впрочем, были уже далеко не детьми. Старшей, Джиллиан, исполнилось девятнадцать, она второкурсница Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и мечтает стать врачом. Младшей, Мэдди, восемнадцать, учится в Вандербильте[2] на первом курсе. С их отъездом и дом Мередит, и вся ее жизнь неожиданно затихли и опустели. Почти двадцать лет она целиком посвящала себя материнству, надеясь дать детям то, чего сама была лишена. Ее усилия дали плоды: она смогла стать для дочерей лучшей подругой. Но когда девочки уехали, она ощутила себя потерянной, словно ненужной. Глупо, конечно, тем более что дел у нее было полно. Она скучала по дочерям, вот и все.

Мередит двигалась дальше. Теперь это был лучший способ со всем справляться.

Спустившись на первый этаж, она заскочила в гостиную и, вытащив из розетки рождественскую гирлянду, прошла в прихожую. Там к ней, виляя хвостами и гавкая, подскочили собаки.

 Люк, Лея, ну-ка, угомонитесь,  велела Мередит хаски и, почесывая обоих за ухом, повела их к выходу. Когда она открыла заднюю дверь, в прихожую ворвался холодный воздух. Ночью опять выпал снег, и хотя в середине декабря рассветало поздно, но даже в сумерках поля и дорога отливали перламутровой белизной. Мередит выдыхала облачка пара.

Когда она выпустила собак на улицу, небо окрасилось в глубокий серо-лиловый оттенок, а на часах было шесть десять.

Как всегда, вовремя.

Неспешно, чтобы привыкнуть к морозу, Мередит побежала. По будням ее маршрут был неизменным: сначала по гравийной дорожке от дома, затем вниз мимо участка родителей и еще милю вверх по старой односторонней дороге. Наконец, сделав петлю вокруг поля для гольфа, она возвращалась домой. Ровно четыре мили. Она почти никогда не изменяла этой привычке впрочем, особого выбора у нее не было. Мередит была от природы крупной, причем во всех отношениях: высокая, широкоплечая, с массивными бедрами и основательными стопами. Даже черты ее бледного овального лица казались будто бы чересчур выразительными: большой рот, как у Джулии Робертс, огромные карие глаза, густые брови и пышные волосы. Держать себя в форме ей помогали регулярные занятия спортом, строгая диета, хорошие средства для волос и добротный пинцет.