Передо мной стояли несколько герметичных сосудов с самыми опасными газами, которые только можно найти в природе или создать путем искусственных химических реакций, оксид углерода, триоксид хлора, оксид ртути, кониин, карбонил калия, цианиды. Когда вошел Эдвардс, на мне была маска собственного изобретения она закрывала не только глаза и рот, но и уши, и вообще всю голову, словно водолазный шлем. Как-никак я имел дело с веществами, которые несли неминуемую смерть, даже если вдохнуть самое крохотное количество. Всего несколько дней назад я проводил дурацкий эксперимент с серной кислотой и цианидом калия. В какой-то момент у меня внезапно дрогнула рука, и, не успел я и глазом моргнуть, как небольшие количества двух веществ смешались. Меня спасло само Провидение я упал навзничь, а не ничком. В итоге через час Эдвардс обнаружил меня лежащим на полу без сознания, и потребовались усилия едва ли не всех лучших врачей в городе, чтобы вернуть меня к жизни.
Эдвардс сообщил о своем появлении, коснувшись моего плеча, будучи в маске, я почти ничего не слышу.
Вас хочет видеть один человек, сэр.
Ну, так скажите ему, что я его видеть не желаю.
Мой слуга был хорошо обучен выслушав мое указание, он с невозмутимым видом чинно отправился его выполнять. Я подумал было, что вопрос решен, но ошибся.
В тот момент, когда я был занят регулированием клапана цилиндра, в который закачал несколько газов, кто-то снова тронул меня за плечо. Я даже не обернулся, поскольку был уверен, что вернулся Эдвардс.
Стоит мне лишь слегка повернуть этот кран, мой дорогой друг, и вы окажетесь там, где обитают призраки. Зачем вы являетесь сюда, хотя я вас не звал?
Сказав это, я все же обернулся и увидел, что рядом со мной находится вовсе не Эдвардс, а неизвестный человек, причем весьма необычной наружности.
Кто вы такой, дьявол вас побери? выпалил я.
Человек, к которому я обращался, прямо скажем, вполне мог сойти за одного из призраков, только что мной упомянутых. Его костюм чем-то напоминал одеяния уроженцев Алжира, которых полно во Франции, должен сказать, что они, пожалуй, самые назойливые, наглые и в то же время потешные уличные торговцы из всех, какие только есть на свете. Мне особенно запомнился один из них: он пытался прорваться на репетиции театра «Алькасар» в Туре. Но откуда подобный тип мог очутиться здесь, у меня дома?! Впрочем, я быстро заметил, что он все же был не очень-то похож на настоящих уличных торговцев из Алжира. Более того, он сильно отличался от них. Его наряд выглядел не таким безвкусным и ярким, как костюмы тех коробейников, которых я видел во Франции, и был куда более грязным. Кроме того, на нем был еще и бурнус желтого цвета довольно мрачное одеяние, которое имеют привычку носить арабы из Судана. На рафинированных арабов, которых можно встретить на французских бульварах, он тоже не походил. Но главным отличием моего визитера было гладко выбритое лицо тот, кто видел алжирцев в Париже, хорошо знает, что их едва ли не главной гордостью являются тщательно ухоженные усы и борода.
Я ожидал, что гость обратится ко мне на языке, который осевшие во Франции арабы называют французским, но оказался неправ.
Вы мистер Атертон? поинтересовался он.
А вы кто? Как к вам обращаться, мистер Кто вы такой? Каким образом вы сюда попали? И где мой слуга?
Человек поднял руку, и в комнату тут же, словно этот жест был заранее согласован и представлял собой что-то вроде команды, вошел Эдвардс. Вид у него был очень озадаченный. Я повернулся к нему.
Это тот самый человек, который хотел со мной встретиться?
Да, сэр.
Но разве я не сказал вам, что не хочу его видеть?
Да, сэр, сказали.
Тогда почему же вы не выполнили мое указание?
Я его выполнил, сэр.
В таком случае каким образом этот человек оказался здесь?
Честно говоря, сэр, я не знаю, сказал Эдвардс и потер рукой лицо с таким видом, словно готов был вот-вот заснуть.
То есть как это не знаете? Разве вы его не остановили?
Мне кажется, сэр, что я внезапно почувствовал слабость и едва не упал в обморок. Я пытался протянуть руку и остановить его, но не смог.
Вы идиот, Эдвардс! Уйдите отсюда!
Когда Эдвардс покинул лабораторию, я снова повернулся к незнакомцу.
Скажите на милость, сэр, вы что чародей?
Мой собеседник ответил вопросом на вопрос:
А вы, мистер Атертон?
Взгляд его был устремлен на мою маску он явно не понимал, зачем я ее напялил.
Я надел это потому, что здесь, в этом помещении, в небольших количествах и в разных формах таится смерть. Поэтому я опасаюсь дышать без маски.
Мой гость наклонил голову, хотя мне показалось, что он ничего не понял из моего объяснения.
Будьте любезны, расскажите вкратце, что вам от меня нужно, попросил я.
Визитер запустил руку в складки своего бурнуса, вынул оттуда листок бумаги и положил его на полку, рядом с которой мы с ним стояли. Я думал, что это какая-то просьба в письменном виде или рекомендательное письмо или, быть может, письменное изложение его личных обстоятельств, скорее всего, печальных. Однако на листке я увидел всего два слова «Марджори Линдон». Это было весьма неожиданно, так что я, увидев написанные кем-то на бумаге имя и фамилию любимой мною женщины, почувствовал, как щеки мои залились краской.
Вас послала мисс Линдон?
Ссутулив плечи, мой нежданный визитер сложил вместе кончики всех пальцев и наклонил голову. В этом движении, как мне показалось, было что-то очень восточное, но я не мог объяснить, что именно и почему я так подумал. Поскольку гость не произнес ни звука, я повторил свой вопрос.
Вы пытаетесь дать мне понять, что пришли от мисс Линдон?
Мой собеседник снова сунул руку куда-то в складки бурнуса и достал еще один листок бумаги. Его он также положил на полку. Взглянув на него, я опять прочел лишь имя «Пол Лессингем».
И что? не понял я. Ну, Пол Лессингем. Что дальше?
Она хорошая, а он плохой. Разве не так?
С этими словами мой таинственный гость дотронулся сначала до одного листка бумаги, затем до другого.
Бога ради, откуда вам известно об этой истории? спросил я, глядя на незнакомца словно зачарованный.
Он никогда ее не получит ведь так?
Что вы имеете в виду, ради всего святого?
А! Хотите знать, что я имею в виду?
Да, именно. О чем вы говорите? И еще скажите мне, кто вы такой, дьявол вас побери?
Я пришел к вам как друг.
В таком случае лучше уходите. С меня хватит, я всем этим сыт по горло.
Это вы напрасно такие друзья, как я, на дороге не валяются.
Святые угодники! Да перестаньте же!
Вы ведь ее любите. Да-да, вы любите мисс Линдон! Когда вы представляете ее в его объятиях разве эта мысль не является невыносимой для вас?
Я снял маску, решив, что этого требуют обстоятельства. Когда я это сделал, визитер откинул капюшон своего бурнуса, что позволило мне лучше рассмотреть его лицо. Я сразу же заметил, что у него необычные глаза они излучали что-то такое, что, пожалуй, можно было бы назвать магнетизмом (в тот момент мне не удалось найти более подходящее определение). Я сразу подумал, что он может принадлежать к одной из тех таинственных и могущественных организаций, которые, к счастью, куда чаще возникают в странах Востока, нежели в государствах Запада. Эти организации обладают неким сверхъестественным влиянием на других людей, слабых и примитивных по сравнению с их участниками. Я также почувствовал, что мой посетитель явно пользуется тем, что я снял маску, чтобы воздействовать на меня, подчинить своей воле. Но тут ему пришлось очень нелегко. Дело в том, что у меня напрочь отсутствует впечатлительность, характерная для тех людей, которые уязвимы для гипноза.
Я вижу, вы гипнотизер, сказал я.
Чушь! Я никто просто тень!
А я ученый. И мне бы хотелось с вашего позволения или без него поставить на вас пару экспериментов.
Мой гость сделал шаг назад. Глаза его замерцали, что, видимо, свидетельствовало о том, что его владение искусством гипноза находится на необычайно высоком уровне настолько, что, если бы у него были последователи и ученики, они, скорее всего, наделили бы его званием злого колдуна высшей категории.
Мы поэкспериментируем вместе, вы и я, сказал он. На Поле Лессингеме.
Почему именно на нем?
А вы разве не знаете?
Нет, не знаю.
Зачем вы мне лжете?
Я вам не лгу. Я действительно не имею ни малейшего понятия, почему у вас такой особый интерес к мистеру Лессингему.
Интерес? У меня? Вот так номер. Вообще-то мы с вами говорим о вашем особом интересе к нему.
Простите, но не о моем о вашем.
Послушайте! Вы ведь ее любите. И вдруг он! Одно ваше слово, и она не будет ему принадлежать никогда! Это заявляю я я!
Позвольте еще раз поинтересоваться, сэр, кто вы такой?
Я один из детей Изиды!
Вот как? Мне, однако, кажется, что вы не учли одно незначительное обстоятельство мы находимся в Лондоне, а не в какой-то дыре в пустыне.
По-вашему, я этого не знаю? Но разве это имеет значение? Вот увидите придет время, когда вы будете отчаянно нуждаться во мне. Вы поймете, что просто не в состоянии вынести мыслей о том, как он сжимает ее в объятиях ее, ту, кого вы любите! Вы позовете меня, и я приду, и тогда Полу Лессингему настанет конец.
Пока я раздумывал над тем, действительно ли мой собеседник безумен до такой степени, как кажется со стороны, или же он дерзкий шарлатан, имеющий зуб на Лессингема и пытающийся использовать меня для сведения с ним счетов, он вдруг выскочил за дверь и исчез из поля моего зрения. Я бросился следом за ним, крича:
Черт подери, постойте!
Нежданный гость, однако, показал удивительную прыть когда я выбежал в холл, до меня донесся звук захлопнувшейся входной двери. Когда же я выскочил на улицу, надеясь вернуть беглеца, и посмотрел налево и направо, оказалось, что его уже и след простыл.
Глава 13. Рисунок
«Интересно, что все-таки на уме у этого холеного нищего и кто он такой? размышлял я, возвращаясь в лабораторию. Если Провидение в самом деле рисует характер человека на его лице, то не может быть ни малейшего сомнения в том, что у меня побывала весьма любопытная личность. Интересно, каким образом он связан с Апостолом? А может, слова нежданного гостя о Лессингеме это часть какой-то более тонкой игры, которую он ведет?»
Я принялся расхаживать взад и вперед по лаборатории, потеряв интерес к эксперименту, который пытался поставить незадолго до этого.
«Если все это блеф, то надо признать, что мне никогда не доводилось видеть более талантливой актерской игры. И все же как во всей этой истории может быть замешан такой педант и чистоплюй, как Святой Пол? От одного только упоминания имени восходящей политической звезды и надежды радикалов посетивший меня странный тип начинал буквально скрежетать зубами от злости. Может, здесь имеют место политические разногласия? Надо подумать. Что такого мог сделать Лессингем, чтобы насолить представителям религиозного крыла политического спектра или оскорбить патриотические чувства наиболее фанатично настроенных представителей восточных этнических общин? Ничего такого в сфере политики я припомнить не могу. Лессингем вообще всегда проявлял большую осторожность и воздерживался от высказываний по вопросам внешней политики. Вероятность того, что он кого-то задел в сфере, относящейся к компетенции министерства иностранных дел, крайне мала. А значит, следует выбрать другое направление поисков. Но какое?»
Чем больше я пытался разгадать неожиданно возникшую передо мной загадку, тем больше росло мое недоумение.
«Абсурд! думал я. Скорее всего, мерзавец, который у меня побывал, имеет такое же отношение к Святому Полу, как и к святому Петру. Весьма вероятно, что он попросту ненормальный. Если же это не так, то вполне возможно, что он ведет свою игру. Не исключено, что охоту за денежным мешком, который некоторые подумать только! видят в моей Марджори. Вот только она не моя тьфу, пропасть! Черт возьми, жаль, что я во время разговора с этим типом был несколько не в себе. Мне следовало проломить этому грязному магометанину голову в нескольких местах только за то, что он осмелился произносить имя моей возлюбленной. Пожалуй, самое время вернуться к вопросу об идеальном убийстве!»
Я снова взял в руки мою маску (она, кстати, одно из самых оригинальных изобретений последних лет; если бы армии будущего использовали его, они были бы неуязвимы для того оружия, над которым я теперь колдовал) и уже собирался ее надеть, когда кто-то постучал в дверь лаборатории.
Кто там? Входите! крикнул я.
Это оказался Эдвардс. Он озирался по сторонам с таким видом, словно был чем-то очень удивлен.
Простите, сэр, я думал, вы заняты. Я не знал, что этот этот джентльмен уже ушел.
Он выбрался из дома через дымовую трубу, как обычно делают все подобные ему джентльмены. Но какого черта вы его впустили? Ведь я вам приказал этого не делать!
Честно говоря, не знаю, как это произошло, сэр. Я передал ему ваши слова, он он посмотрел на меня и это все, что я помню. А потом я вдруг оказался здесь, в лаборатории.
Если бы я говорил не с Эдвардсом, а с кем-то другим, я мог бы заподозрить, что ему просто хорошо заплатили. Но я твердо знал, что в случае с Эдвардсом подобное невозможно. Видимо, все было именно так, как я и думал, мой посетитель был гипнотизером самого высокого класса. Он явно применил свое искусство по отношению к моему слуге, охранявшему вход в дом. Это означало, что человек, решившийся на это, заслуживал того, чтобы разузнать о нем побольше. Эдвардс между тем продолжал:
Вас хочет видеть еще кое-кто, сэр. Это мистер Лессингем.
Мистер Лессингем!
Подобное совпадение могло показаться странным, но, по моему убеждению, только на первый взгляд.
Проводите его сюда, сказал я.
И вот в лабораторию вошел Пол.
Должен признаться собственно, я никогда этого не скрывал, что в каком-то смысле я восхищаюсь этим человеком (правда, когда речь не идет о его роли в некоторых конкретных ситуациях). Он обладает физическими качествами, которые приятны моему глазу. То есть, грубо говоря, мне как биологу приятны его внешность, манера двигаться. Импонируют мне и его решительность, умение быть сдержанным, проявлять, в зависимости от ситуации, и твердость, и гибкость. Это человек весьма активный и со своеобразной грацией; неторопливый, но в то же время проворный; крепкого сложения, но в то же время стройный. В целом Лессингем производит впечатление человека надежного, на которого можно положиться. Да, вы можете победить его в спринте физическом или умственном, хотя для этого вам придется здорово напрячься. Но на длинной дистанции он наверняка одержит над вами верх. Впрочем, все же не могу сказать, что он тот человек, которому лично я решился бы полностью довериться, особенно учитывая его профессию. Во всяком случае, если бы я все же решился это сделать, то лишь после очень долгих и нелегких размышлений. Слишком уж он хладнокровен, слишком сдержан. Даже в самых сложных для себя ситуациях он сохраняет способность замечать все, что происходит вокруг. Что бы он ни делал, его действия всегда имеют серьезные обоснования. И в палате общин, и вне ее у него прочная репутация человека с железными нервами и тому есть причины. И все же у меня есть в отношении Лессингема кое-какие сомнения. Если я не ошибся в оценке особенностей его личности, он один из тех индивидуумов, которые в некоторых обстоятельствах все же могут сломаться и, в переносном смысле, упасть но в то же время способны, по прошествии критической минуты, снова подняться, словно птица феникс из пепла. При этом, как бы ни отреагировали на случившееся его политические сторонники, сам он будет вести себя так, словно ничего не произошло.