А ну, давайте! Чья сейчас очередь? Аструга громко смеялась, пытаясь загладить свою недавнюю резкость.
Братья и отец Аструги быстро поняли, что к чему, и затеяли потасовку, чтобы занять освободившееся место.
Уго было стыдно. Как он мог смотреть на Дольсу такими глазами? Конечно, похоть и вожделение запечатлелись на его лице огненными знаками. Все эти люди евреи И они ему помогали, здесь он Уго уставился в пол. Ему хотелось исчезнуть из этого места. Незримо просочиться сквозь дверь. Уго украдкой огляделся и понял, что на него уже никто не смотрит. Аструга и другие женщины стыдили Давида, сына Жакоба, и друга Давида, и Уго вздохнул с облегчением. Дольсы в давильне уже не было.
Если кто-то и видел, как Уго выходил из давильни, то не придал этому никакого значения. Солнце до сих пор поблескивало на лозах. Стояло полное безветрие, и воздух все еще был пропитан сахаром, приторно-сладкий запах обволакивал все вокруг. Уго искал Дольсу. Подошел к колодцу и увидел, как она сидит на краю, босая, с красными до колен ногами и с пятнами винограда на одежде. Собранные в пучок волосы открыли ее лицо такое грязное, что это выглядело мило. Девушка водила кончиками пальцев по поверхности воды.
Уго боялся нарушить тишину. Дольса казалась ему прекрасной. В первые мгновения он просто любовался красивой картиной. А потом негромко кашлянул. Как Уго и предполагал, девушка даже не повернулась в его сторону и не удивилась, когда он сел рядом: эта еврейка всегда вела себя по-особенному.
Скоро выйдет мать, предупредила Дольса, продолжая играться с водой.
Она там ругает твоего двоюродного братца и его друга.
Даже не знаю за что, соврала Дольса, а потом забыла о воде и повернула лицо к Уго.
Парень едва сдержал улыбку. Солнце озаряло их фигуры, их окружала особая атмосфера.
А я вот знаю за что, смело сказал Уго. И протянул палец к лицу Дольсы. Коснуться не осмелился. У тебя тут
Дольса протерла рукой щеки и подбородок.
Нет, не здесь. Вот Он нежно притронулся к ее переносице. Вот здесь было. И уже все.
Паренек предъявил ей виноградную кожицу, а потом омыл палец в колодце.
Когда Уго снова взглянул на подругу, глаза Дольсы, теперь такие же нежные, как воздух вокруг, были устремлены прямо на него, как будто время остановилось. Как будто она чего-то ждала. Только дыхание ее участилось. Уго отметил, что его собственное дыхание подлаживается к этому ритму, а легкая волшебная дрожь овладевает его руками, плечами всем его телом Думать вдруг стало не о чем. И сдерживаться тоже не было сил. Уго нашел губы Дольсы и поцеловал. Она приняла его поцелуй и приоткрыла губы, чтобы прикосновение сделалось еще нежнее. Одно мгновение
Нет! неожиданно заупрямилась девушка.
Уго отстранился. «Почему?..» он не успел ни о чем спросить: Дольса положила ладони на его щеки и снова притянула к себе.
Скоро выйдет мать, твердо произнесла она уже через мгновение и решительно отодвинулась от парня.
Уго смотрел на Дольсу. Он задыхался. Он не знал, что делать, что сказать, как объяснить ей. Слова не приходили: Уго все еще дрожал, упоительный вкус ее губ и слюны заполнял все его чувства.
Уходи, попросила она.
Уго рискнул погладить ее по руке.
Уходи!
И Уго в смятении отступил, а вскоре из давильни вышла Аструга.
Король Хуан безрезультатно просил помощи у короля Франции, оказал сопротивление там, где захватчики наступали, а потом призвал на войну каталонцев в соответствии с записанным обычаем Princeps namque: королю дозволялось призывать в свою армию мужчин со всего принципата, вне зависимости от того, являются ли они свободными гражданами или же вассалами короля, Церкви или других знатных вельмож. Не так давно подобный призыв распространялся на людей любого звания и положения, однако постепенно выяснилось, что большинство новобранцев не готовы к войне, не имеют вооружения, каковым солдаты обязаны располагать по закону, или же предъявленное снаряжение никуда не годится, люди не умеют с ним обращаться и вообще не обладают боевыми навыками. Princeps namque понемногу видоизменился в обязательство для феодалов, поселков и городов: им следовало, пропорционально количеству очагов, или дымов, которые насчитывались на их территории, платить за подготовленных к войне солдат, например, арбалетчики и копейщики шли из расчета по два суэльдо в день. Первым полагалось иметь при себе арбалет, сорок восемь стрел, шлем и кольчугу; копейщикам щит, кольчугу, копье, меч и нож. Вооруженные всадники стоили от четырех до семи суэльдо в день, в зависимости от того, защищен ли конь полностью, прикрыт ли кожаной попоной или отправляется на войну совсем без защиты, как большинство мулов. Такой способ призыва солдат и помощь арагонцев и валенсийцев позволили королю Хуану в марте 1390 года собрать войско приблизительно в четыре тысячи всадников и столько же пехотинцев; король сам выступил во главе своей армии на Жирону, город, расположенный в трех днях пути на север от Барселоны, в сторону Франции.
Уго двигался в арьергарде внушительного войска, вместе со всякого рода торговцами, старьевщиками, проститутками, ворами, бродягами и плутами, всегда готовыми воспользоваться бедствиями войны и поживиться за счет грядущих трофеев; Уго вел в поводу наемного вола, а тот катил наемную телегу, на которой ехало молодое вино последнего урожая крепкое и терпкое пойло для солдат, а также несколько бутылей с aqua vitae и примитивный перегонный куб, чтобы в случае необходимости пополнить ее запасы.
Эта жидкость пригодна для многих снадобий, объяснял Маир еще в давильне, подвергая вино дистилляции с помощью перегонного куба; данный аппарат возбуждал в подмастерье живейшее любопытство. А на войне лекарств требуется много, добавил еврей. Их часто приходится изготавливать прямо на месте: врачи делают на основе aqua vitae разные смеси, добавляют травы и коренья. Эту жидкость называют еще aqua ardens, то есть «огненная вода», потому что при глотании или промывании ран она обжигает.
И лечит? спросил Уго.
И лечит. Сам подумай: если вино впитывает в себя росу и небесную влагу, то aqua vitae, выкачанная из вина, сведенная таким образом к его душе, его квинтэссенция, превращается в жидкость, содержащую в себе солнце и звезды. Она лечит, еще как лечит!
Но ведь напиток обжигает горло
Совсем не обязательно его пить, рассмеялся Маир. Aqua vitae с травами или без смачивают раны и ушибы, промывают глаза и уши, смазывают гнойники на любых частях тела. Ее пьют, чтобы оздоровить горло и легкие, пьют при слабости и при онемении конечностей. И все-таки мудрые люди утверждают, что aqua vitae настолько крепка и дает столько жару, что ее следует прописывать в малых дозах и разбавлять вином, водой или другими составами. В медицинских трактатах говорится, что человеку следует прописывать не больше, чем умещается в скорлупу лесного ореха или и того меньше, две-три капли, и всегда смешивать aqua vitae с вином. И даже в этом случае опасность остается. Вино нектар богов, однако если выпить сверх меры А неправильное употребление aqua vitae, несомненно, может привести к смерти в этом согласны ученые и врачи.
Уго многого ждал от первого дня пути. Он беспрестанно вертел головой, старался ничего не упустить, впитывал новые ощущения. За годы, проведенные рядом с Маиром, ему довелось много путешествовать, и эти странствия всегда были связаны с вином и виноторговлей: в Марторель, где делают очень ценное красное вино, в Манресу и близлежащие поселки Наварклес и Артéс. А еще винодел с учеником побывали в Алелье, местечке рядом с Барселоной, знаменитом своими сладкими винами, и в Вилафранка-дел-Пенедес; в поисках хороших вин они добирались даже до Мурвьедро, что в Валенсии. Только в Сиджес Уго возвращаться не хотел, да Маир и сам не предлагал. Однако все эти странствия не отличались многолюдьем: Уго и Маир шагали по дорогам вдвоем, лишь временами присоединяясь к компаниям бродячих торговцев или погонщиков, которые им ничуть не докучали. Еврей не уставал говорить о винах и лозах, а Уго внимательно его слушал.
Эти путешествия не имели ничего общего с толкотней тысяч мужчин и женщин, следовавших за войском. Уго улавливал обрывки разговоров случайных попутчиков: Жирона; солдаты и рыцари; люди герцога де Арманьяка; война Он что есть мочи тянул своего вола вперед, гоняясь за ускользающими словами. Иногда парню казалось, что рассказывают про Первого капитана, и он убыстрял шаг, несмотря на все выговоры от Маира, не понимавшего причин внезапной спешки. Уго без устали тащил вола вперед, а животное, не ведавшее чаяний погонщика, упиралось и медлило.
Если денежка водится, приходи ночью ко мне, предложила пареньку дорожная шлюха, столь же помятая, сколь и бесстыдная, а лет ей было раза в два больше, чем Аструге.
Уго отказался. Чтобы подбодрить парня, женщина добавила:
Молоденькие не научат тебя такому, что знаю я!
Уго опустил глаза в землю, сухую и твердую, утоптанную солдатами.
А чему он научится у тебя? неожиданно вмешался Маир. Восторгу, пламенному желанию или, может быть, целомудрию? (Проститутка резко махнула рукой и ускорила шаг, чтобы избежать перепалки с евреем.) Мечты, фантазии Теперь Маир шептал, как будто разговаривал сам с собой. Изумление, зачарованность, привязанность, порыв Трепет! Ликование, обожание
Уго посмотрел на Маира: тот шагал рядом с повозкой и взгляд его улетал к какой-то давней любви.
Страсть. Страсть. Страсть. Еврей словно бы отвечал на незаданные вопросы. Что ты дашь этому юноше? выкрикнул Маир, удивив идущих рядом, но только не проститутку, которая уже успела убраться подальше.
Им предлагали самую разную еду, лекарства и вещи. Некоторые торговцы это делали неохотно, словно из какой-то докучной обязанности; другие же, напротив, с напором, настойчиво, однако Уго и Маир неизменно отвечали отказом. Они сносили оскорбления и плевки все из-за желтого круга, нашитого на темный плащ с капюшоном, достигавший Маиру до щиколоток. Уго удивляли стойкость и невозмутимость, с которыми его учитель сносил несправедливые поношения. «Не обращай внимания, иди как шел», унимал еврей ученика. У них покупали вино. Иные пытались отобрать его силой. Маир предъявлял солдатам рекомендательные письма, зачитывал их вслух, и как можно громче, чтобы услышало побольше народу. Это были письма Саула и тех самых врачей, которые шли вместе с войском. «Чем они станут лечить ваши раны?» пригрозил он мародерам. Так Маир распространял известия о себе и о своем грузе и настаивал, чтобы им разрешили двигаться вместе с войском, а не в арьергарде среди подлого сброда. Этого им не позволили, зато и не оставили без охраны. Когда командиры узнали у врачей, насколько важно защитить aqua vitae и перегонный куб Маира, к их телеге приставили сменный караул из двух солдат.
Заночевали они под Гранольерсом. Уго был не в состоянии, как того хотел Маир, караулить важный груз парень завернулся в одеяло под телегой и провалился в сон сразу после того, как насытил голод несколькими луковицами, головкой чеснока с хлебом, солониной, сыром и добрым глотком вина. Несмотря на присутствие солдат, Маир лишь дремал, тоже забравшись под телегу; даже с закрытыми глазами он продолжал сторожить свой товар и вола, надежно стреноженного и привязанного сбоку.
Утром, как бывало и на виноградниках, худощавое, жилистое тело еврея было вполне готово к новым испытаниям. А вот Уго чувствовал себя разбитым. Под первыми лучами весеннего солнца парень проклинал яркие краски, громкие крики и перепалку случайных попутчиков. Какой-то торговец хотел подойти к их телеге, но быстро отказался от своего намерения: хмурый Уго даже не взглянул в его сторону. К своему полному разочарованию, погонщик убедился, что, несмотря на все усилия, понукать вола совершенно бессмысленно: животное двигалось с одинаковой скоростью, что с его рывками, что без. Уго попробовал пристроить вола в хвост передней телеги, и тот покорно пошел, не нуждаясь в вожатом.
Долго же до тебя доходило, усмехнулся Маир за спиной ученика. Не хватало еще, чтобы эта скотина над тобой посмеялась.
Уго обернулся:
Почему вы мне не сказали?
А это как с девочками, приятель: ты должен все постичь сам. И еврей захохотал. Что толку, если старик вроде меня начнет рассказывать тебе о волах?
«Постичь все насчет девочек» Да Уго только к этому и стремился! Прошло уже около полугода с того вечера, когда Дольса позволила себя поцеловать, а потом отшатнулась, а потом обхватила за щеки и поцеловала сама. Конечно, все длилось недолго, но для Уго это был магический, неповторимый миг. Вкус Дольсы; запах, который при соединении губ Уго присвоил навсегда, как будто до этого момента ему было дозволено лишь вспоминать его с грустью; прикосновение и нежное, и гипнотическое. Через несколько дней Уго, набравшись храбрости, вновь приблизился к девушке. Он был и робок, и вместе с тем исполнен надежды, но сразу же натолкнулся на неприступный взор Дольсы. Быть может, все дело в том, что он христианин? Тогда почему же она его поцеловала? Дольса не желала с ним разговаривать, избегала его общества и впервые со дня их знакомства продлила свое молчание больше чем на месяц, а Уго за это время познал пытку, о которой раньше и не подозревал: презрение любимого существа. Юноша лишился аппетита и сна. В его распоряжении имелось не так много возможностей, ведь наступило время окапывать лозы, и все-таки Уго успевал выслеживать и преследовать девушку. Парень занимал позицию на каком-нибудь углу или в галерее арок или смешивался с толпой на рынке и наслаждался созерцанием возлюбленной. Обычно женщины выходили в город втроем: Аструга, Дольса и Рехина. Последняя, даже будучи еврейкой, приковывала к себе мужские взгляды больше, чем Дольса. Да, Рехину можно было назвать соблазнительной, кокетливой, милой, привлекательной и даже прекрасной, зато Дольса источала такое природное обаяние, которое не шло ни в какое сравнение со всеми другими чарами. Ну а что до Уго во всем мире не было женщины, способной с нею соперничать.
Дни тянулись мучительно, и только когда сама Рехина коварно пошла на приступ парень в этот момент был занят чисткой кувшинов в погребе Саула, Дольса наконец-то себя проявила.
Что ты здесь делаешь? Дольса почти орала на подругу, застав ее в погребе: Рехина нежно ворковала с подмастерьем и при каждом его движении норовила прижаться грудью.
Я просто смущенно забормотала прелестница.
Замолчи! Он мой Дольса не договорила. Мой дед владеет этим погребом, торопливо поправилась девушка. И тебе здесь не место. Ты и сама знаешь: мы можем находиться только наверху.
Мне нужно было поговорить с Уго.
Не о чем тебе с ним говорить!
Голос Дольсы звучал хрипло и угрожающе.
А может быть, у него найдется что сказать, не уступала Рехина.
Уго заметил, как блеснули в полумраке глаза его подруги.
У тебя есть что сказать? с вызовом спросила Дольса. Уго отвел взгляд от Рехины и пожал плечами. Вот видишь? победно вскинулась Дольса. Теперь ты довольна? Ступай прочь из погреба!
Рехина сдалась и, не глядя на Уго, поднялась по лесенке.
Дольса перестала обращать на подругу внимание, она дожидалась, когда закроется дверь в погреб над ее головой.
Рехина тебе больше по вкусу? спросила девушка чуть слышно, все так же стоя на лестнице; голос ее совершенно переменился.
Нет!
Уго подошел к нижним ступенькам, не зная, должен ли он подняться, или Дольса сама к нему спустится.
Ни того ни другого не произошло.
Тогда почему ты был здесь с ней?
Она спустилась Пришла сюда Но ничего не было, добавил Уго. Голос его дрожал. Почему он так не уверен? Почему оправдывается? Дольса, я