[8790]. Для анализа были отобраны оригинальные тексты, отвечающие характеристикам фольклорного текста Р. Дорсона [91], за исключением авторских сказок (так называемого фальшлора (fakelore) [91]) и переводных версий, которые нередко не соответствуют оригиналу по семантике и еще чаще демонстрируют существенные отличия в дейксисе и смысле.
Сравнительно-типологический подход, используемый при отборе сказок для анализа, позволил определить композиционно-сюжетные сходства и различия и выявить случаи реализации схожих мотивов в сказках выбранных этносов. На каком основании классифицировать исследуемые сказки?
Формальные классификации В. Я. Проппа и Аарне-Томпсона-Утера (далее ATU) выделяют волшебную сказку, включая героическую сказку по классификации В. Я. Проппа [24] или сказку о глупом великане/дьяволе в соответствии с классификацией АТУ [48], сказку о животных, космогоническую сказку по В. Я. Проппу [24], включая кумулятивноисторическую сказку, повседневно-обыденную сказку и сказку-анекдот. Эти классификации не отражают семантики или смысла сказок. Более того, сказки с аналогичными сюжетами в интерпретации разных этносов могут не входить в одинаковые группы. Например, если воспользоваться классификацией В. Я. Проппа, сказка «Мужик, медведь и лиса» относится к сказкам о животных. Однако в ее немецком и чилийском вариантах вовсе не действуют животные, но антагонистом крестьянина является дьявол, значит, по ATU это сказка о глупом дьяволе. Более того, в одной из североамериканских версий сказки субъекты действия раб и хозяин, что не позволяет отнести все варианты этой сказки в одну из вышеназванных групп. Сложность классифицирования сказки «Мужик, медведь и лиса» (учитывая варианты с дьяволом вместо медведя) отмечал и В. Я. Пропп [24]. Этнические классификации сказок на основании субъектов действия или наличия/отсутствия волшебства/животных-персонажей несовместимы, уникальны. А. Дандес предлагал классифицировать сказки не по персонажам, а по сюжетам, отмечая, что один и тот же сказочный сюжет может содержать волшебные существа или животных вместо них [92]. Таким образом, классификацию этнических сказок следует выстроить не на сюжетных мотивах, не на функциях субъектов, но на других основаниях. Что объединяет разные варианты сказок, кроме сюжетной линии? Кто бы ни совершал действие человек, животное или дьявол ключевое значение имеет то, что он делает, предикат, то есть праксиология, а именно ведущие, сюжетообразующие, моделирующие гносеологию, онтологию, этику этноса виды деятельности, соответствуя, по А. А. Гагаеву,
деятельности этноса вообще;
предметной деятельности;
живой деятельности (социально-экономические, социально-политические, социально-демографические, исторические и
социально-миграционные, культурно-образовательные и конфессиональные сказки),
субстанциональной деятельности;
адстратной деятельности [21, c. 4045; с. 388389].
Данная классификация полностью отвечает задачам исследования, поэтому перечисленные группы сказок и были выбраны для анализа с некоторой коррекцией: кумулятивные сказки, отражающие способ действия этноса в истории, генез и гибель этносов, относятся не к социальным, а к адстратным сказкам.
Сказки, отражающие деятельность этноса вообще, моделируют способ познания и самопознания этноса в добре и зле, систему рефлексий, причинно-следственные связи, идеалы этноса и эволюцию жизни. Назовем их гносеологическими сказками.
Сказки, отражающие преиму
щественно предметную деятельность, моделируют системы практик, необходимости и жизнь в них в корреляции с идеалом, должное и сущее, прескрипции и декрипции, образ мира и человека в мире. Назовем их онтологическими сказками.
Сказки, отражающие живую деятельность, моделируют социокультурные отношения. Назовем их социальными сказками.
Сказки, отражающие субстанциональную деятельность, моделируют социально-этнические отношения, выявляют здравое и нездравое, логичное и алогичное поведение, формируют модели личности в социальной структуре, нормы и оценки. Назовем их аксиологическими сказками.
Сказки, отражающие адстратную деятельность, моделирют способ исторического действия и проблему смерти этносов в истории и эволюции, тектологию и праксеологию, прошлое, современность, желательное и нежелательное будущее. Назовем их историческими сказками.
Разумеется, онтология, гносеология, логика, этика и эстетика этноса прослеживаются в сказках каждой из перечисленных групп; названия группам присвоены именно в связи с моделями, превалирующими в сказках данного вида.
Таким образом, объектом исследования является дейксисная семантика сказок, а предметом исследования сравнительный смысл русских, европейских, североамериканских и латиноамериканских сказок (гносеологических, онтологических, социальных, аксиологических, исторических) со схожими сюжетными линиями, выявляя гносеологию, логику, онтологию, этику, эстетику русской (немецкой, испанской, португальской, английской, ирландской, североамериканской и южноамериканской) сказки в целом.
1. Гносеологические сказки
1.1. Жар-птица (ATU 550)
В сказках данного типа необыкновенная птица (золотая или жар-птица) ворует необыкновенные яблоки из сада короля, причем эти яблоки по какойлибо причине очень дороги ему. Три брата поочередно сторожат яблоню, но только младшему удается увидеть золотую птицу/жар-птицу и добыть ее перо. Все три юноши отправляются на поиски птицы, руководствуясь разными мотивами, и только младшему, с помощью других живых существ, удается добыть золотую птицу/жар-птицу, златогривого коня и невеступринцессу. В ирландской, галисийской, немецкой и русской версиях сказки старшие братья предают и бросают в колодец/убивают младшего, с целью присвоить добытые им артефакты и славу, но тот же помощник, что помогал юноше добыть их, спасает его.
Немецкая сказка «Золотая птица» («Der Goldnene Vogel»)2
[63, с. 290298] повествует о том, как золотая птица стала воровать золотые яблоки из королевского сада. Садовник отправил старшего сына сторожить их тот уснул в полночь, так же и средний сын; младший сын подстрелил золотую птицу и выбил у нее перо, которое отнесли королю. Король заявил, что эта птица ценнее всего объединенного королевства, и выразил желание обладать ею. Старший сын садовника отправился в путь, встретил лиса, который дал ему хороший совет, но юноша не доверял лису и в веселье забыл о своей цели. То же произошло и со средним сыном. Младший же сын был добр к лису, и тот помогал ему советом и делом. Однако юноша неоднократно нарyшал советы лиса, жалея прекрасную птицу, коня и принцессу и желая поступать «как положено», за что суд приговаривал его к смерти, избежать которой он мог бы, только добыв очередной артефакт. Наконец король, отец принцессы, дал ему невыполнимое задание, лис помог ему, и королю пришлось отдать принцессу. Лис научил юношу, как устроить так, чтобы они получили и принцессу, и коня, и птицу, а также посоветовал ему не есть с висельниками, опасаться двух и не садиться на край колодца. Младший сын увидел, что его братьев собираются повесить за разбой, и выкупил их, но забыл совет лиса, и они сбросили его в колодец. Лис спас его, он раскрыл королю обман братьев; их казнили, а юноша получил принцессу, а после смерти короля и королевство. Лис упросил его отрубить ему голову и лапы, после чего превратился в человека брата принцессы.
Относительный дейксис немецкой сказки формирует ситуацию борьбы за ценный артефакт по форме, за социальный статус и семью по сути. Действуют три сына садовника, проходящие и не проходящие испытания на совместимость с миром других живых существ, людей и с семьей, следующие разуму и милосердию или собственным желаниям и эгоизму. Действуют король как необходимость, дающий задание, награждающий и карающий, лис как символ разума, принцесса как желанная невеста, формируя иллокутивный эффект сказки получение награды при преодолении препятствий. Перлокутивный эффект формирует пресуппозицию, что преодоление препятствий возможно в совместимости, выводимости и следовании человека с другими живыми видами, а также следовании мудрости и голосу разума в заботе о семье.
Сказка содержит дедуктивные умозаключения. К примеру, лис хитер, следовательно, он может обмануть, его совету не следует доверять; лис умен и хитер, следовательно, он может знать, как найти искомое; лис советует опасаться двух и не есть с висельниками, юноша спасает двух братьев от повешения, следовательно, их и следует опасаться.
Социальный дейксис немецкой сказки отражает справедливость как солидарность человека и семьи, человека и общества, человека и других живых видов. В сказке отражается пейоративная справедливость (казнь воров и разбойников), процедурная справедливость (награда победителю), социально-политическая справедливость (власть передается достойнейшему независимо от его происхождения), однако при этом допускается добрая хитрость в модели «не пойман не вор» (лис учит юношу, как украсть птицу, коня и принцессу), но не зломысленная хитрость против брата своего. В случае своеволия и последующей неудачи юноша предстает перед судом, который приговаривает его к смерти; в случае следования советам лиса и последующей удачи юноша получает все. В сказке представлена система судов и правосудия. Большое значение имеет воля: не возведение в абсолют собственной воли, но воля следовать советам, делать скромный выбор, подчиняться более умному и знающему для достижения успеха. Такое поведение получает мелиоративную оценку. Следование своей воле приводит к недостижению цели («забыл о своей цели» [63, с. 263]) и получает пейоративную оценку. Братья, променявшие свою цель на легкую и веселую жизнь, это заблудшие овцы Христовы. Предательство семьи для обогащения, злая хитрость, направленная против ближнего, получают пейоративную оценку. Ум, знания и способности лиса получают положительную адмиративную оценку. Восстановительная справедливость оценивается как дезидеративная норма. Смысл жизни создание семьи и обретение высокого социального положения.
Номинативный дейксис позволяет выделить следующие номинативы в интуитивистских выборках. Der Fuchs (лис) другой живой вид, солидарный с человеком и превосходящий человека в знаниях; ein König (король) правитель, владеющий ценными ресурсами и правом награждать или казнить; der Gärtner (садовник) человек невысокого социального положения, по долгу службы состоящий в отношении подчинения королю, труд его близок к природе; der älteste Sohn (старший сын) и der zweite Sohn (второй сын) юноши, проявляющие отрицательные качества, не проходящие испытания; der dritte Sohn (третий сын) юноша, проявляющий положительные качества, проходящий испытания и получающий награду; ein Gericht (суд) орган власти в королевствах других королей, осуждающий юношу-вора в рамках законной процедуры; die Prinzessin (принцесса) девушка с высоким социальным статусом, завидная невеста; der Jüngling (юноша) наименование, символизирующее молодость героя, отсутствие жены, социального статуса, которые ему еще предстоит заслужить и утвердиться в жизни согласно своим умениям и заслугам; seine Bruder (его братья) это название используется для обличения несправедливости, вступая в противоречие с поведением субъектов в тот момент, когда они поступают не как семья, предавая своего брата.
Индикативный дейксис этой сказки формализует отношения доверия и недоверия чужой мудрости, выбора между подчинением и своеволием. Если юноша допускает приоритет внешнего облика перед внутренним содержанием и потенциалом, выбирает веселую жизнь, он не добивается своих целей и не возвращается домой: «что может мне посоветовать лис, взял ружье и нажал на спуск Эй, я, наверное, был бы полным дураком, если бы вошел в бедный дом и оставил прекрасный! жил в роскоши и забыл о птице и о своем родном доме» [63, с. 262263]. Индикативный дейксис формирует верное и неверное следование целям или соблазнам: «у окна стоял его старший брат, там, где было веселье, и звал его войти, так что он не мог удержаться и остался там» [63, с. 263]. Невозвращение юношей, бесцельная жизнь в веселье оцениваются как несчастье: «он боялся, что и с ним случится несчастье, что и он не вернется» [63, с. 263]. Младший сын не жаден, но нарушает советы, следуя собственным представлениям о прекрасном, о благе и о должном: «было бы странно, если бы я оставил прекрасную птицу в скверной клетке ему потребовалось надеть плохое седло: оно совсем негодное, я хочу надеть ему хорошее, как полагается» [63, c. 264266].
Абсолютный дейксис немецкой сказки фиксирует абсолютную важность семьи: как солидарности в рамках родительской семьи (отношения братьев), так и необходимости брака, создания собственной. Предательство своего рода оценивается как предательство этночеловека и карается смертью.
Галисийская сказка «Золотая Птица» («O Paxaro de Ouro») [78, с. 2530] отмечает необычную ценностную характеристику яблок: они не были связаны с благосостоянием государства или здоровьем короля, но отличались красивым цветом, и король любил рисовать их. Однажды он увидел, что их становится меньше. Поручил он старшему сыну поймать вора, но тот проспал, и король обвинил его в краже яблока и заключил в тюрьму. То же повторилось и со средним сыном. Младший сын сам попросился сторожить, но отец отказывал: «Если ты не сумеешь, и мы отправим и тебя в тюрьму, что ты и я будем делать?» [78, с. 26]. Однако сын уговорил отца и увидел, как прилетела золотая птица, выстрелил в нее и выбил перо, и попросил отца освободить братьев. Король пожелал эту птицу и отправил за ней старшего сына. Повстречав лиса, старший сын короля был невежлив с ним, и лис, предложив идти вместе, завел его в колодец. Та же история повторилась и со вторым сыном короля. Младшего сына король не хотел отпускать, но он уговорил отца. Этот принц был любезен с лисом, и тот помогал ему советом, однако юноша нарушал эти советы, считая плохие клетку и уздечку неподходящими для прекрасных птицы и коня. Семьи владельцы артефактов судили принца и давали ему следующее задание. Когда юноша пришел к отцу принцессы, тот согласился отдать ему свою дочь при условии выполнения невыполнимого задания. Несмотря на то, что младший принц дважды не последовал его совету, за то, что он добр, лис помог ему, и, получив принцессу, они отправились к владельцам коня. Там старик подарил им коня и отпустил их; так же поступил и владелец птицы, объясняя это тем, что юноша им понравился. Фактически именно в галисийской сказке фиксируется понимание жар-птицы/золотой птицы, волшебного коня и принцессы как единого неделимого комплекса: слова эти вложены в уста мудрого лиса («однако принцессе принадлежит и конь» [78, с. 29]), воплощающего метафорически Божественную мудрость, прогрессивное движение эволюции и расширенное воспроизводство этноса. Как и в иноэтничных версиях сказки, в галисийской старшие братья предали младшего, и только лис помог ему выбраться из колодца. Тогда принцесса рассказала королю о произошедшем, принц и принцесса поженились и жили счастливо.