Что?
Монс звонко рассмеялся.
Нет, не в этом смысле! Она показала мне указательный палец, а я потрогал его и сразу все понял.
Что ты понял, папа? спросил Маркус, внутренне торжествуя.
Я понял, что именно эта женщина станет твоей мамой.
Монс вытянул руку в сторону Маркуса и осторожно вытащил несколько иголок из его волос.
Наперегонки! крикнул Маркус. Кто первым добежит до камня! На старт, внимание, марш!
Он сорвался с места и услышал за спиной голос отца:
Давай! Но на этот раз я тебя, чемпион, обгоню!
«А в некоторые дни осень ощущается не так уж и сильно», подумал Маркус.
Маркус так нервничал, что начал переминаться с ноги на ногу. Сегодня Сигмунд должен сказать Эллен Кристине, кто на самом деле написал сочинение. Он рассчитывал, что раз она уже знает, кто был русалкой, то она догадается, кто молодой человек. И если Сигмунд прав, это растопит сердце Эллен Кристины и Маркусу достанутся ее прекрасные ушки. Может, даже и навечно. Но тут он засомневался. Он почувствовал, что хочет в туалет. Такое с ним часто случалось от волнения. А может быть, ей разонравилось сочинение и теперь она думает совсем о другом, а вовсе не о прекрасных русалочьих ушах? О хвосте, например. Наверно, не так уж это здорово, когда тебя сравнивают с существом, похожим на рыбу. А как насчет косяка чешуйчатых деток? Безусловно, Сигмунд прав. Никто не может родить косяк рыб, а если и родит, то это совсем не смешно, по крайней мере для матери. Может, она посчитала, что все это затеяно как тонкая насмешка. И что он будет делать, если она действительно в него влюбится? Поведет за собой? Поцелует ее? Искупает? Где и как? И о чем ему с ней говорить? Собственно говоря, он никогда не отличался великолепным умением говорить с девушками, в которых влюблялся. Как правило, ему вообще не удавалось ничего сказать, а если вдруг и удавалось, то голос становился каким-то странным и писклявым. Не очень-то похоже на Леонардо Ди Каприо Скорее на Дональда Дака. А этот голос обычно не производил на девушек нужного впечатления. Он взглянул на Сигмунда.
Сегодня все решится, сказал Маркус и заметил, что говорит уже почти как Дональд.
Сигмунд смотрел в сторону школы. У него был какой-то отсутствующий взгляд.
Знаешь, мягко проговорил он, что я влюбился в твои уши?
Чего?!
Сигмунд задумчиво посмотрел на друга.
Ты прав, Макакус, у нее определенно недурные ушки.
Когда они пришли в школу, Эллен Кристины не было. Муна сказала, что у нее температура и она должна сидеть дома минимум три дня. Сперва Маркус испытал облегчение, но оно продолжалось недолго. Почему она заболела именно сейчас? Неужели сочинение было таким потрясающим, что все ее тело запылало и теперь жар страсти приковал ее к постели? Какое же будет разочарование, когда она узнает, что его написал маленький бабник с утино-мультяшным голосом Дональда. Маркус почувствовал усиливающуюся тяжесть в животе и бегом припустил в туалет. Там он пробыл какое-то время. Когда же вышел, Сигмунд все еще разговаривал с Муной.
Ну да, соглашался он, конечно.
Конечно что? спросил Маркус.
Дам ей копию сочинения, ответил Сигмунд, сегодня днем я зайду к ней домой.
А-а, равнодушно заметил Маркус, ей что, понравилось?
Муна улыбнулась. Кстати, у Муны очень красивые зубы.
Она в жизни ничего прекраснее не слышала. И попросила Сигмунда зайти и прочитать сочинение еще раз.
С превеликим удовольствием, произнес Сигмунд голосом Леонардо Ди Каприо.
А ты не боишься заразиться? сипло спросил Маркус.
Боюсь, спокойно ответил Сигмунд, но шанс надо использовать.
Очень мило с твоей стороны, Сигмунд, опять улыбнулась Муна.
Маркус заметил, что один из ее передних зубов чуть кривоват.
Привет ей от меня, пусть поправляется, крикнул он.
Муна посмотрела на него:
Ты что, тоже простудился, Макакус?
Кхе, кхе, прокашлялся Маркус и подумал, что, наверно, стоит помолчать.
Тут, по счастью, раздался звонок на урок.
Привет.
Сигмунд стоял перед входной дверью и как-то странно, по-дурацки, улыбался.
Ну что, ты был у нее?
Да.
Как все прошло?
Хорошо.
Монс выглянул из гостиной.
Привет, Сигмунд, это ты?
Да, я, господин Симонсен, вежливо ответил Сигмунд. Я это я, а вы это вы. Таким образом мы отличаем людей друг от друга.
Монс пробормотал что-то невнятное и вновь исчез за дверью гостиной.
И что она сказала? спросил Маркус.
Сказала спасибо.
Когда?
Когда я отдал ей сочинение.
Нет, я имею в виду, когда ты сказал, что это я его написал.
Сигмунд уставился на коврик у двери.
Ну-у затянул он.
Ну?
Так получилось сказал Сигмунд и почесал щеку. Похоже, он смутился.
Ну, скажи, требовал Маркус, она меня не любит?
Не-е-е-е-а опять затянул Сигмунд. На его лице снова появилась эта дурацкая улыбочка. В общем, дело в том, что она любит меня.
Маркус почувствовал дрожь в коленях.
Тебя?!
Да, Маркус. Извини.
Что-то не похоже, что он искренне сожалеет.
Как, за что это она любит тебя?
Думаю задумчиво начал Сигмунд, все дело в личности.
А как же сочинение?
Полагаю, оно лишь способствовало раскрепощению ее чувств, дружелюбно заметил Сигмунд. Большое тебе спасибо.
Спасибо за что?
За то, что подарил нас друг другу.
Подарил вас друг другу?! вскрикнул Маркус. Ведь это я Ты же сказал, что она влюбится в меня, когда ты расскажешь, что это я написал сочинение!
Ну, так получилось, повторил Сигмунд. Я, в общем, не сказал ей, кто написал сочинение.
Что?
Я испугался, что такая новость разобьет ей сердце.
Ты что несешь?
Она ведь уже была в меня влюблена, так? Если бы я сказал, что сочинение написал ты, она бы почувствовала себя виноватой из-за того, что не может ответить на твои чувства.
Маркус молча смотрел на Сигмунда.
Она очень чувствительна, Маркус. У нее душа разорвалась бы от противоречий между любовью ко мне и чувством вины перед тобой. Ведь она не может тебя полюбить. А я знаю, что ты не станешь подвергать ее такому испытанию. Кто-кто, а ты точно не станешь. Да и еще
Маркус промолчал. Он знал заранее все, что скажет Сигмунд.
Я тоже ее люблю, и ты в этом виноват, сказал он с упреком.
Я еще и виноват?!
Да, ответил Сигмунд, а кто обратил мое внимание на ее уши?
Он положил Маркусу на плечо руку. Она весила пару тонн.
Большое тебе спасибо, Маркус.
Маркус хотел так много всего сказать. Он стоял лицом к лицу с самым мерзким подонком на свете. Подлый предатель, на которого он надеялся и которому так доверял. Гад, позарившийся на чужое добро. Больше всего ему хотелось заплакать, но глаза оставались сухими. Сердце сковал железный обруч, а вместо мыслей завыла черная пустота.
Огромное тебе спасибо, мерзавец, прошипел он и захлопнул перед носом бывшего друга дверь, чтобы не видеть его предательских глаз.
Глава третья
Маркус проснулся с чувством, будто что-то не так. Сначала он не мог понять, что именно, но потом внутри у него все оборвалось. Сигмунд! Предатель Сигмунд! Предатель и паразит! Он потерял лучшего друга. Детство закончилось. С этого момента жизнь станет нескончаемой и ужасной борьбой. Борьбой за женщин. И в ней, в этой борьбе, дружба уже не играет никакой роли. Все средства хороши. Все подлости разрешены. Здесь царит закон джунглей. А он одинокий зверь. Маркус закрыл глаза. Он хотел заснуть. Лет так на сто. Он попытался ни о чем не думать, но не вышло. Дурацкая улыбочка Сигмунда проникла прямо в мозг, а зловонная пасть, ее изображающая, проглотила все мысли. Они дружили десять лет. И эти десять лет были замечательными. Будучи маленькими, они играли вместе, а когда Сигмунд мечтал стать астрофизиком, он рассказывал Маркусу много интересного о Солнечной системе. Они организовывали тайные клубы, и когда Маркуса дразнили за его неуверенность в себе, Сигмунд всегда защищал друга. Словом и делом. «Словом и делом». Типичное выражение Сигмунда. Маркус сам никогда так не сформулировал бы. Их дружба была настолько крепкой, что Сигмунд стал практически частью его самого. Даже теперь, после этого мерзкого предательства, он продолжает думать, как Сигмунд: «Словом и делом». Нет, теперь все кончено. Теперь он остался один, а Сигмунд оказался совсем в другом месте и высасывал грязь из ушей Эллен Кристины. Эллен Кристина и ее смешные уши! Мидии? Чушь, цветная капуста! Улитка! Волнушка! Goodbye love[2].
Странно, но он почувствовал легкий укол совести. Он впервые подумал об Эллен Кристине. Она как-то отошла на задний план. Мысли о Сигмунде затмили мысли о любви.
Я же не Сигмунда люблю, прошептал он.
Что-что? Чтобы разбудить сына, в комнату вошел Монс.
Я не люблю Сигмунда, повторил Маркус громко.
В самом деле? сказал отец и поставил стакан с молоком на столик у кровати. Почему ты так говоришь?
Я разговаривал сам с собой, пробормотал Маркус и взял стакан.
Отец постоял немного, глядя на Маркуса с некоторым беспокойством. Казалось, будто он думает, что сказать, однако произнес только:
Молоко холодное.
Но Маркус уже отвернулся к стене.
В любом случае уже утро, тихо сказал отец и тихонько вышел из комнаты.
Как Маркус и полагал, день обернулся кошмаром. Хотя он вышел из дому на десять минут позже обычного, Сигмунд все еще ждал его на перекрестке. Будто наступил самый обычный день. Он еще и улыбается!
Привет, Макакус! поздоровался предатель. Как жизнь?
Маркус не отвечал, он равнодушно посмотрел на дерево у дороги, споткнулся о камень, упал, выставил вперед руки, потом вскочил на ноги и заковылял дальше с подвернутой ногой как можно быстрее. Было очень больно, но он молчал.
Ты не ударился? Сигмунд догнал его и протянул руку, чтобы помочь.
Секунду Маркус думал, не плюнуть ли ему на руку, но сдержался. Это значило бы показать чувства, а Маркус решил больше ни за что на свете не показывать Сигмунду никаких чувств. Чувства относились к людям, а Сигмунд не человек. Он воздух. Нет, даже не воздух. Ходячий кусок мяса, загрязняющий воздух, которым дышит Маркус.
Больно?
Маркус прикусил губу. Если прикусить достаточно сильно, то, может, станет так больно, что он забудет про ногу. Не забыл. Теперь болели и губа, и нога. Лучше бы уж шел он своей дорогой. Прочь от фальшивого сострадания со стороны «куска мяса»! Жаль, невозможно. Нога, конечно, скоро опухнет, и если он будет продолжать идти, станет еще хуже. Наверное, ее придется ампутировать. Впрочем, это не имеет значения. Если им так хочется, они его могут ампутировать хоть целиком.
У тебя кровь на губе!
Маркус смотрел под ноги, но взволнованное лицо Сигмунда, словно соринка, торчало в уголке его глаза. Хорошо бы надеть на глаза шоры, тогда он видел бы только то, что хотел.
Маркус, скажи что-нибудь!
Он остановился и обернулся к надоедливому «куску мяса».
Секунду они смотрели друг другу в глаза. Маркусу стало дурно. Будто он стоял на самом краю обрыва и смотрел вниз на реку. И так захотелось туда упасть Он чуть не ухватился за Сигмунда, чтобы не свалиться, но все-таки удержался на ногах и произнес сухим, отстраненным голосом:
Ты кто?
Что? Сигмунд посмотрел на него в полном недоумении. Потом улыбнулся. В философском смысле?
«Иногда самые умные оказываются самыми тупыми», подумал Маркус. Сигмунд умел считать, умел анализировать, обсуждать, но он ничего не понимал.
В таком случае, продолжал Сигмунд, должен сказать, что я
Ты ничего мне не должен, сказал Маркус и снова уставился под ноги. Я тебя не знаю.
Невдалеке он заметил Эллен Кристину. Она стояла на тротуаре и смотрела на них. Нет, не на них. На Сигмунда. «Уши из цветной капусты и кусок мяса». Самая глупая на свете парочка. Надо бы написать про них сочинение, в конце которого оба окажутся в мусорном баке. Она помахала рукой. Уголком глаза Маркус заметил, как Сигмунд покраснел, пробегая мимо Маркуса навстречу Эллен Кристине. Казалось, он даже смутился, но Маркус знал, что это не так. Просто Сигмунд был влюблен. Впрочем, теперь это не играло никакой роли. Смущен он или влюблен. Глуп или умен. Расстроен или доволен. На свете живут миллиарды людей, которых Маркус не знает. Одним больше, одним меньше какая разница?! Он снова побрел по дороге. Нога больше не болела. Теперь болела голова. Вот Эллен Кристина взяла Сигмунда за руку. Скоро они начнут целоваться, а потом что и похуже. Может, она даже забеременеет. Замечательный заголовок для желтой прессы: «Малолетка залетела от нахала ровесника». Догадайтесь, кто здесь и не думает защищать своего бывшего друга?
«К сожалению, этот тип всегда был на редкость скользким, высказался Маркус Симонсен в эксклюзивном интервью нашему журналу, его стоило бы давным-давно кастрировать. Собственно говоря, он нимфоман».
Маркус даже всхлипнул, наблюдая за тем, как Сигмунд вместе с Эллен Кристиной исчезают за школьными воротами прочь из его жизни.
Маркус и Сигмунд сидели за двумя последними партами в ряду у окна. Это были их места еще с младших классов. Парты закрепились за ними, и никто не протестовал, когда Сигмунд попросил занять те же места в средней школе.
Они не шумели и мало разговаривали друг с другом во время уроков, зато придумали себе особое развлечение. Маркус посылал Сигмунду тайные сигналы, тыча его в спину карандашом, а Сигмунд отвечал тем, что наступал Маркусу на ногу, которую тот вытягивал под партой. Иногда они обменивались записками. Они разработали изысканную технику, благодаря которой никто не мог обнаружить их общения. Так они убивали время даже на уроках у Дарре Хансена, таких скучных, что половина класса просто начинала храпеть, а не петь, как полагалось: «Братец Яков, братец Яков, спишь ли ты?»
Сегодня Маркус сидел, убрав ноги под стул, и наблюдал, как Сигмунд пытается дотянуться до них. Когда он уже почти дотянулся, Маркус спрятал ноги еще глубже. Сигмунд наклонился вперед, держась за парту, и вытянул ноги назад как можно дальше. Маркус чуть отодвинулся, и Сигмунд вытянул еще. Эллен и Турид, которые сидели рядом, заметили происходящее. Теперь они наблюдали за Сигмундом и тихонько посмеивались. Учитель английского Бьяртмар Воге тоже заметил, что в дальнем углу происходит что-то странное. Он отвернулся от доски, на которой писал слова, и с интересом посмотрел на мальчика, все больше и больше походившего на прыгуна с трамплина. В классе все замерли. Единственным, кто ничего не замечал, был Сигмунд. Он был слишком занят поиском ног за задней партой, чтобы наконец послать свой сигнал. Воге откашлялся.
Эй, там, на дальних окраинах! позвал он.
В этот момент Маркус поднял правую ногу под парту и пнул Сигмунда изо всех сил.
Ой! взвизгнул Сигмунд, притянул ногу к себе, опрокинул стул и упал на пол. Подбородком он стукнулся о край парты, а зубы его чуть не откусили кончик языка. Черт! завопил он.
Что-что? Голос Воге был очень язвительным.
Ничего. Я псикусил исык, пробормотал Сигмунд.
Эллен и Турид теперь засмеялись громко. Сигмунд покраснел до самой шеи. Маркус посмотрел на Эллен Кристину. Казалось, что она тоже вот-вот засмеется. «Все девчонки одинаковые, подумал он, сначала они ходят с тобой под ручку, а потом смеются над тобой за твоей же спиной. И он еще был в нее влюблен. Тьфу! Good luck in hell[3], Сигмунд».
Этого можно было бы избежать, если бы ты сидел нормально, заметил Воге.
Сигмунд кивнул. Маркус сделал вид, что не заметил грустного собачьего взгляда, посланного ему «куском мяса».
Девятнадцать и пять[4], прошептал Райдар.
Кто-то хихикнул.
Нет, громко сказал Маркус, девять и пять. Он упал.
Даже Воге засмеялся.
Funny, Markus, сказал он. Dont you think Markus is a funny guy, Sigmund[5].
Yes, he is very funny[6], кивнул Сигмунд. Он не смеялся.
Okey, folks, сказал Воге. Can you give me some other words for funny?[7]
И пока класс шумел и голоса выкрикивали «amusing, hilarious, humorous, diverting, entertaining, droll» и прочие более и менее правильные английские синонимы слова «смешной», Сигмунд что-то написал на бумажке, уронил ее на пол и толкнул назад, Маркусу, который ее тут же поднял.
Я нашел на полу записку, сказал Маркус учителю.
Да? с интересом отозвался Воге. Сегодня и в самом деле очень интересный урок. An interesting lesson, добавил он, потому что ни на минуту не забывал, что находится здесь, чтобы обучать юных оболтусов английскому. Give it to me, Markus[8].