Шепот бота - Арбузова Светлана А. 5 стр.


 Я тоже отпадаю,  обреченно сказал я, расставшись с последними иллюзиями.

* * *

От остановки до дома мы с Яцеком плелись в полном молчании. Бартек с Ушастым, прежде чем расстаться с нами у метро, продемонстрировали весь свой талант убеждения, тот самый, который, по их словам, помог им в работе с рекламой. Они соблазняли, обольщали, угрожали, стыдили. Будто мы сами не знали, что на финальном матче Лиги чемпионов будет круто. Будто мы сами не понимали, что следующий такой матч пройдет в Варшаве в лучшем случае, когда мы будем на пенсии. Умники. Рассказали бы это моим четырем сотням. Уговорили бы их удвоиться. Интересно, они бы послушались? В конце концов Бартек посоветовал нам в мае внимательнее смотреть матч, потому что они развернут на трибунах плакат «Привет лопухам, которые могли тут быть, но предпочли остаться дома».

На нашей улочке в грязных лужах с тающим снегом отражались веселые облака, в ветвях деревьев птиц накрыло волной весеннего безумия, на грядках за заборами зелень возвращалась к жизни, преувеличенно разрекламированной. У калитки Яцека я сказал «пока», он тоже, и только тогда я с отчаянием произнес:

 Все равно у нас нет никаких шансов выиграть в эту лотерею.

 И что?  спросил Яцек.

 Может, все же запишемся?  размышлял я вслух.  Нас все равно не выберут, так хотя бы Бартек с Ушастым отцепятся.

 А если выберут?  уныло спросил он.

 Да не выберут.

 А если выберут?

 То есть не будем, да?  вздохнул я.

 Пока,  сказал Яцек и исчез за калиткой.

Я услышал, как он что-то буркнул своей собаке, которая радостно облаяла его вместо приветствия.

* * *

Когда осознаешь, что не увидишь своими глазами финал Лиги чемпионов, жизнь теряет смысл. Если раньше любое действие, даже шевеление пальцем, дыхание, пусть и не приближало к цели, но хотя бы заполняло время между текущим моментом и матчем, то теперь и дышать было незачем. Я бессмысленно сидел в комнате, бессмысленно пытался взяться за уроки, бессмысленно мне не хотелось, поэтому я бессмысленно пялился в угол на смятую бумажку, которая, видимо, не долетела до мусорной корзины. И хотя спокойно мог этого не делать, я нагнулся, развернул бумажку ну почему бы и нет. А! Это та самая Гугл-карта с начерченной на ней линзой и тремя точками тремя лицеями вокруг «Сковородки». «Лицей Замойского»  вбил я в поисковик, чтобы хоть чем-нибудь себя занять. Я нашел страничку на «Фейсбуке», где были анекдоты, хвалебные посты и объявления но, в первую очередь, фотографии. Я смотрел одну за другой, погружаясь в прошлое, сквозь слои минувших дней. Экскурсии, конкурсы, представления, выпускные на каждой фотографии улыбались десятки молодых лиц, а я смотрел им в глаза и искал зеленые, дерзковатые, немного осторожные, а немного игривые. Я спустился на три года вниз и, разочарованный, вернулся на поверхность. Если Рыжая ходит сейчас в этот лицей, нет смысла искать ее в более ранних записях. Впрочем, нет смысла искать вообще, что, конечно, не значит, что есть смысл не искать.

Будто мало мне было печалей, я вспомнил, что нужно отнести подшить брюки. К счастью, недалеко: к бабушке с дедушкой. Мама пожаловалась бабушке, что купила мне слишком длинные, придется возвращать, но бабушка сказала:

 Зачем возвращать? Если Филип занесет, я подошью.

Мне совершенно не хотелось этого делать, но что уж. Дверь открыли дедушка и Чипс. Бабушка копалась в саду. Я положил джинсы в прихожей и собирался сразу же уйти, но, чтобы не выглядело, что я отношусь к бабушке с дедушкой как к ателье, я спросил:

 Как дела, дедуль?

 А, ничего особенного,  сказал он.  Недавно для уверенности я повторил опыт с кормушкой. На этот раз на дубу в углу. Кажется, теперь я знаю, кто самые смелые птицы.

 Да? И кто?

 Чижики. Они прилетают поесть даже на метр над землей.

Чипс решил, что приветствие окончено, и вернулся к своим занятиям в глубине дома, а я раздраженно проворчал:

 Может, они просто самые глупые, а не самые смелые.

 Ты так думаешь?  насупился дедушка.  Может, и так. А у тебя есть идея, как это проверить?

Я глубоко вздохнул и сказал:

 Да какая разница, дедуль?

 Что-то случилось?  спросил он.  Ты какой-то расстроенный.

Я мычал, кривился, отворачивался, но в конце концов все рассказал. О финале, о лотерее, о том, что за листовки плохо платят и вообще жизнь ко мне не очень-то благосклонна. Дедушка предложил мне денег в долг.

 Сколько тебе не хватает?  спросил он.

 Нет, дедуль, ты что,  неуверенно проговорил я.  Ты знаешь, как я от мамы огребу за то, что тебя граблю?

 Так ты меня не грабишь,  обиделся дедушка.  Я тебе одолжу, ты отдашь, когда заработаешь. Когда у вас этот матч? В мае? До мая соберешь.

За одиннадцать недель раздачи листовок я насобирал чуть больше четырехсот злотых. Соответственно, нужно было еще около трехсот. До матча меньше восьми недель, и если мне удастся выдержать прежний темп, то я соберу сколько нужно даже на хот-дог в перерыве хватит. Только вот еще будут праздники, какая-нибудь поездка, может (тьфу-тьфу), болезнь или другие форс-мажорные обстоятельства несколько вторников и четвергов могут выпасть из графика. С другой стороны, можно взять сверхурочные. В понедельники прогулять первые два урока английского. Англичанин четко дал понять, что мое присутствие на уроках не так уж и обязательно. Впрочем, все это не имеет особого смысла, у нас все равно нет шансов выиграть в лотерею. Когда я все это обдумал, дедушка достал откуда-то кошелек и снова спросил:

 Сколько?

Я принялся объяснять, что наличных пока не нужно. Достаточно указать в заказе номер карты, и, если повезет в лотерее, деньги автоматически снимутся, а если не повезет, то ничего и не произойдет. Ну, разве что выиграет кто-то из моих друзей, кто меня указал в заявке. Тогда, действительно, мне придется попросить наличные, чтобы отдать другу, а с дедушкой я рассчитаюсь, как он предложил.

 Но глупо все же у вас просить,  подытожил я.

 Ты же отдашь,  продолжал убеждать дедушка.

 Это займет некоторое время.

 Мы как-нибудь разберемся.

И что, нужно было отказываться? Думаю, дедушка мог бы даже расстроиться.

* * *

Увидев меня, Яцек удивился. Я сказал дедушке, что сейчас вернусь, поэтому несся со спринтерской скоростью. Мое учащенное дыхание предвещало что-то невероятно важное.

 Записываемся,  пропыхтел я, сразу переходя к делу. Дедушка пообещал одолжить мне денег. Я отдам, как только заработаю. Ты тоже можешь одолжить. Поговори с предками.

У родителей Яцека точно была такая сумма, а мне было очень важно втянуть его в эту авантюру. Во-первых, подавая две двойных заявки, мы повышали свои шансы в розыгрыше. Во-вторых, если бы Яцек согласился, мне было бы проще убедить самого себя, что я поступаю не безответственно. В конце концов, ему не хватало еще больше, чем мне.

 Нет, я, пожалуй, пас,  скривился Яцек, хотя я услышал в его голосе сомнение.

 Ну давай, будет круто!  давил я.

 Я знаю, но, пожалуй, нет.

 Следующий шанс появится разве что на пенсии.

 Родители не согласятся,  пробормотал он, и я понял, что он на крючке.

 Спроси!  искушал я.  Сложно что ли?

 Нет смысла.

 Попробуй, максимум не согласятся.

Он тяжело вздохнул, бросил на меня такой взгляд, будто я виноват, что он одновременно и хочет, и не хочет.

 Ну хорошо,  махнул он в конце концов рукой.  Подожди немного.

Яцек исчез в глубине дома, я остался на лестнице. Я смотрел на окно кухни, в котором появились близняшки сестры Яцека. Они плотно прижались к стеклу носами и языками, пытаясь напугать меня страшными рожицами. Я затрясся от ужаса и закрыл лицо руками. Они чуть животики не надорвали от смеха.

Яцек вернулся еще более нахохлившийся, чем уходил. Он определенно не хотел смотреть в мою сторону.

 Они согласились,  кисло сказал он.  Я еще пожалею.

Хотя Яцек очень старался придать себе угрюмый вид, он не мог скрыть блеск глаз, проглядывающий из-за грозовых туч.

Дедушка несколько удивился, что ему придется выложить деньги аж за два билета, но я его быстро успокоил. Во-первых, конечно, шансы на успех в лотерее минимальны, хотя и удваивались благодаря нашей хитрости. Во-вторых, даже если я каким-то чудом выиграю в лотерею, у Яцека будут припасены наличные, которые он тут же принесет, чтобы отдать дедушке. Я же со своей стороны заплатил бы то, что уже заработал, и до мая дедушке пришлось бы ждать только остаток стоимости моего билета. Если Яцек победит и будет платить картой своих родителей, то я отдам ему свои четыре сотни и остальные деньги, которые так любезно предложил мне дедушка, а я потом верну разницу.

 Я ничего не понял,  с улыбкой признался дедушка.  Но самое главное чтобы ты понимал. Ну что? Идем к компьютеру?

В тот вечер на серверы УЕФА упали, наверное, сотни заявок на билеты Лиги чемпионов. О четырех из них мы точно знаем: от Бартоломея Козловского, который собирался взять с собой Петра Шторца, от Петра Шторца, который собирался взять Бартоломея Козловского, от Филипа Койтыса, который собирался пойти с Яцеком Святеком, и от Яцека Святека, который собирался пойти с Филипом Койтысом.

* * *

Ночью мне звонил Криштиану Роналду. Спрашивал, приду ли я на финал с «Баварией» Мюнхен. Я сказал, что очень хотел бы, но, к сожалению, не могу, потому что мне нужно раздавать флаеры с рекламой нового метода решения уравнений с четырьмя неизвестными, и Роналду должен понимать, какая это ответственность. Футболист умолял, чтобы я все же пришел, потому что без меня на трибуне «Реалу» ни за что не справиться с «Баварией». Я решительно отказался, поэтому он вызвался пойти раздавать листовки вместо меня, только бы я появился на стадионе. В конце концов я поддался на уговоры. Когда я сидел в вип-ложе, а Роналду стоял на «Сковородке», к нему подошла рыжеволосая девушка и спросила, где тот милый юноша, который работает здесь по вторникам и четвергам. «Зачем тебе какой-то юноша, если есть я?»  спросил Роналду, на что девушка смерила его взглядом и ответила: «Потому что у меня высокие требования, господин Роналду».

Глава пятая

Когда в понедельник я пришел в школу, Ушастый и Бартек выглядели не слишком подавленными неудачей с лотереей. Я застал их погруженных в дискуссию о том, у кого мы будем смотреть финал по телевизору. У Ушастого мало места, у Бартека отец фанат, у Яцека нечего пить, кроме колы,  может, у меня?

 Ужасно далеко,  ныл Ушастый.

 Тоже мне далеко!  бесился Бартек.  От метро всего несколько остановок на автобусе. Разве нет, Филип?

 Ну да, десятка полтора-два,  буркнул я.

 Ну и ладно. Приедем пораньше, потом в крайнем случае переночуем у тебя на матрасах, а? Как на Новый год. Святоша рядом живет, он к себе может вернуться. Или останется, если захочет. Что думаешь?

Они ждали ответа, а я прятал глаза. Переминался с ноги на ногу и нервно потирал щеку.

 Только  промямлил я наконец.  Ну есть одна маленькая проблема.

Речь шла о мейле, который я утром обнаружил в своей почте.


«Уважаемый болельщик, UEFAChampionsLeague с радостью информирует вас, что в результате лотереи была выбрана ваша заявка».


Я чуть не расцеловал монитор, когда это прочитал. Я показал распечатку ребятам и извиняющимся тоном добавил:

 Кажется, нас со Святошей не будет дома.

Они читали, морща лбы. По-английски, поэтому не до конца были уверены, что все правильно поняли. В конце концов Ушастый выдавил:

 Вы же не собирались подавать заявки.

 Ну да,  сбивчиво объяснялся я.  Немного некрасиво получилось. Но мы решили в последний момент. Было уже слишком поздно, чтобы вам звонить. Мне жаль, ребята, что ваши заявки не выиграли.

Я боялся, что они обидятся. Что будет тяжелый разговор о предательстве и свинстве. Но Бартек лишь помотал головой и горько заявил:

 Дуракам везет.

 О, второй счастливчик идет!  понуро сказал Ушастый.  Смотрите, какой довольный.

Действительно, в конце коридора появился Яцек. При виде нас он еще издалека начал махать кулаками и крутить задом в причудливом победном танце.

 Интересно, откуда он знает?  только и успел пробормотать я, когда он добежал до нас и радостно завопил:

 Ни за что не угадаете, что произошло!

 Вы идете на матч?  саркастически спросил Ушастый, на что Яцек выпучил глаза.

 Откуда ты знаешь?

 Филип нам сказал.

 Что я выиграл билеты?

 В смысле?!  почти закричал я.  Ты тоже?!

Мы смотрели друг на друга, пытаясь уложить в голове, и вдруг в момент озарения мы оба разразились смехом людей, поправших теорию вероятности.

 Ну что, господа, похоже, у нас четыре билета!  весело закричал я.  Если вы будете себя хорошо вести, может, мы с вами поделимся, да, Святоша?

Яцек подпер одной рукой бок, другой подбородок и с наигранно серьезным выражением лица сказал:

 Ну не знаю, не знаю.

Воодушевление было испорчено злобным замечанием Ушастого:

 Кажется, вы забыли, что билеты именные.

Действительно, это несколько меняло положение вещей. Мы перестали смеяться и в замешательстве посмотрели на них.

 Ой, точно,  насупился Яцек.  И что? Их нельзя ни на кого переписать? Жалко. И нам придется отказаться от лишних, да?

 Я тебя расстрою, Святоша.  В глазах Бартека я заметил что-то вроде злобной усмешки.  Дело в том, что от этих билетов нельзя отказаться.

Я почувствовал некоторое волнение, но пока еще не страх.

 В смысле нельзя?  спросил Яцек.  Мы их не будем покупать, и все.  Но и его уже начали одолевать какие-то нерадостные предчувствия.

 Вы не можете не купить, если уже купили,  с некоторым удовольствием сказал Ушастый.  Вы ввели данные карт? Ввели. Деньги, вероятно, уже списали.

Я почувствовал, как у меня сжимается горло. Я в отчаянии посмотрел на Яцека. Он был белый, как стена.

 Но, если они нам не нужны, наверное, деньги вернут?  спросил он дрожащим голосом, но выражения лиц Ушастого и Бартека не оставляли надежды.

 Ну что вы расстраиваетесь, ребята?  сказал Бартек.  Круто иметь по два места. Будет куда дудку положить.

* * *

 Кретин, дурак, идиот!  бормотал Яцек всю оставшуюся дорогу домой, и я даже не хотел уточнять, кого он имеет в виду: себя или меня.

Дуракам везет как же извращенно подтвердилась эта поговорка. Зачем нам это было нужно? Как нам пришло в голову заказать по два билета? Ну и что, что шансов меньше? И очень хорошо, что меньше! Максимум мы бы просто не выиграли. По телеку видно лучше. А так? Вынь да положь тысячу четыреста злотых!

 И как мы расплатимся?!  в отчаянии простонал я, а Яцек бросил на меня исподлобья злобный взгляд и вернулся к своим причитаниям:

 Кретин, дурак, идиот!

Если вычесть четыреста злотых, которые у меня уже есть, оставалась всего лишь тысяча злотых долга. Двадцать пять тысяч листовок! В голове возник образ горбатого старичка с бумажкой в трясущихся руках. За семьдесят лет ему удалось раздать двадцать четыре тысячи девятьсот девяносто девять листовок, и осталась одна, последняя. Он умоляюще протягивал ее пешеходам, но все равнодушно проходили мимо.

 Что теперь делать будем?  уныло спросил я.

Яцек прервал поток ругательств, встал, слегка расставив ноги, будто ему важно было сохранять устойчивую позицию, и прорычал мне прямо в лицо:

 Ты меня спрашиваешь, что мы будем делать?! Ты мог подумать об этом до того, как втянул меня!

Я ожидал поддержки, а получил удар. Это было как-то совсем неправильно.

 Я тебя втянул?  прошипел я.

 А кто еще?

 Ты сам хотел!

 Я не хотел! Ты меня уговорил!

 Ты мог не соглашаться!

 Я мог не слушать кретинов!

 Сам ты кретин!

 Нет, это ты кретин!

 У меня хотя бы есть четыре сотни, а ты и столько заработать не смог, жалкий святоша!

Когда Яцек это услышал, что-то в нем забулькало, будто он хотел разом сказать тысячу слов, но в конце концов не смог выдавить ни одного. Он просто развернулся и пошел.

 Эй, подожди!  крикнул я, но он не остановился.  Яцек! Не дури! Я пошутил! Прости! Ну что ты обиделся, дурень!

Назад Дальше