Да?
Я сглотнула.
Мой день рождения был несколько дней назад.
Мне тридцать два, котенок.
О.
Я считала, что ему еще нет тридцати, и поняла, что, вероятно, ничуть не успокоила его совесть. Как бы там ни было, что такое двенадцать лет? Очевидно, много, принимая во внимание мою неопытность и его грязный язык, спросивший, не собираюсь ли я кончить на него.
Хотя мое поведение прошлой ночью определенно не было невинным.
Воцарилось молчание. В этом густом напряжении мое сердце не могло найти свой ритм, так что я отвлеклась на достопримечательности. Облака разошлись, и солнечный луч упал на мое лицо, пока я рассеянно теребила подвеску-звезду на цепочке. Я взглянула на Ронана и обнаружила, что он наблюдает за мной. Задумчиво. Странно. Как будто я была сосулькой, свисающей с крыши над его головой, но блеск отвлек его.
Мне стало интересно, что он сделает, прикоснись я к нему прямо сейчас. Если я проведу рукой по его бедру и выше. Коснется ли он, наконец, меня? Тепло прилило к коже, дыхание замедлилось. Должно быть, он заметил мягкий жар в моих глазах, потому что его взгляд потемнел. От желания или гнева, я не была уверена.
Вас в Майами, должно быть, не учат правилам безопасности.
Я оцепенела.
Намекаешь на то, что мне стоит держаться от тебя подальше?
Он сверкнул зубами, затем отвел взгляд и снял ворсинку с брюк.
Да, на твоем месте я бы уже выскочил и убежал.
Я уставилась на него.
Он снова посмотрел на меня, улыбнувшись. Он шутил. Но что-то в его взгляде так и не смягчилось.
Я сглотнула и снова посмотрела в окно.
Ресторан, в котором я ночевала пару дней назад и куда входила теперь через парадные двери, выглядел совсем иначе. Возможно, он был потрепан временем, но от ударивших в нос восхитительных запахов потекли слюнки. В отличие от первого раза, теперь тут было полно народу.
Я встретилась взглядом с мужчиной, которого уже видела в ту ночь. Курильщик. Он прислонился к барной стойке, нянча стакан с прозрачной жидкостью. Его взгляд блеснул чем-то столь резким, что я застыла. Следовало при первом же случае уточнить, что там с русско-американскими отношениями.
Ронан помог мне снять шубу, и от того, как его пальцы скользнули по ткани платья, между ног у меня запульсировало.
Желтое, задумчиво произнес он, не сводя глаз с платья, как будто задавался вопросом, что у меня под шубой.
Мое дыхание замедлилось.
Тебе нравится желтое?
Его пристальный взгляд поднялся, удерживая, давя, обжигая, крадя воздух из моих легких. Он так и не ответил, но что-то подсказало, что желтый ему нравился, так же как и мой неловкий русский.
Мы сели за столик в тускло освещенном углу, и разговор потек легко и непринужденно, чего не должно было быть с незнакомцем. Ронан спросил, училась ли я в колледже. В попытке не демонстрировать ему, насколько тривиальной была моя жизнь, я сменила тему и начала расспрашивать о нем. Я узнала, что фамилия у него Марков, что у него есть брат, который живет в Нью-Йорке с беременной женой и маленькой дочерью. Ронан казался сентиментальным, когда говорил о них, и я еще больше отдалась в его руки. Скоро он сможет лепить меня, словно глину.
Он был обходителен и слегка неотесан, вытаскивая кубик льда из стакана водки за десять тысяч долларов и разгрызая его. Это только напомнило мне, как ощущались его губы на моих, как он грязно целовался и как не хотел трогать меня руками.
Сотовый в кармане моего платья непрерывно звонил. Когда я увидела на экране номер папы, телефон выскользнул из пальцев и с глухим стуком упал на стол, что, казалось, привлекло внимание всего зала.
Я наблюдала, как телефон жужжит и жужжит, сотрясая столовые приборы рядом, равно как и сердце у меня в груди. Я знала, что если отвечу на звонок, папа уговорит меня сесть на самолет домой. Я делала все, лишь бы он был счастлив, и зашла в этом так далеко, что готова была принять предложение руки и сердца от мужчины, которого даже не хотела, считая, что слова, сказанные шепотом в коридоре, померкнут, папа будет гордиться мной, и все будет хорошо.
Ронан приподнял бровь.
Проблемы?
Я покачала головой, не желая делиться тем, что прячусь от отца и нанятой им няньки. У него уже были сомнения по поводу моего возраста. Дрожащей рукой я выключила телефон и положила обратно в карман. Мне всего-то нужна была неделя. Одна неделя никого не убьет.
Когда мы заканчивали обед, к столу подошел курильщик, питающий явное отвращение к американцам. Он не смотрел в мою сторону, но я кожей чувствовала его возбуждение. Грязные светлые волосы и расстегнутый пиджак, словно он только что трахался. Он был хорош собой в классическом смысле, хотя, вероятно, мог бы поработать над своей ксенофобией.
Он сказал Ронану несколько слов по-русски, слишком тихо, чтобы я могла расслышать. Ронан встал.
Дай мне минутку, котенок.
Я кивнула и проследила, как он отошел в дальний конец зала. Этот человек был популярен.
Грязный блондин остался возле стола, засунув руки в карманы, и смотрел на меня так, словно я была букашкой, которую он хотел раздавить. «Убей их добротой» таков был мой девиз. Ну не всегда, но это был принцип, над которым я работала.
Здравствуй, с улыбкой сказала я. Я Мила.
Мурашки побежали по коже, когда его взгляд прошелся по моему телу, а потом он с насмешливой улыбкой ответил:
Костя. Он пристально прищурился. Может, он и покупает тебе модные штучки, но ты для него всего лишь еще одна шлюха.
Моя улыбка исчезла.
Никогда в жизни со мной так не разговаривали. Дома меня оскорбляли тонкими колкостями за спиной, а не грубостями в лицо. Этот человек даже не знал меня или того факта, что я все еще была девственницей, но слово «шлюха» ударило меня прямо в грудь.
И снова мне напомнили, что мне здесь не рады. Это заставило меня почувствовать себя изгоем, чем-то нелепым и неуместным. Неуместным как в Причалах, так и тут. Неприятие словно тиски сжало горло, пока на глазах не выступили слезы унижения. Костя выглядел мрачно довольным, когда одна слеза скатилась по моей щеке.
Прошу прощения, сказала я, схватив шубу со спинки дивана и надевая ее по пути к парадному входу. Когда я распахнула двери, кожу обласкал ледяной ветер. Альберт привычно стоял, прислонившись к машине у обочины, и курил сигарету. Он нахмурился, когда я подошла к нему. Я прислонилась к машине рядом с ним и вдохнула холодный промышленный запах города.
У тебя все лицо в пятнах, равнодушно сказал он, выпуская дым.
Альберт, вздохнула я, иногда девушка не хочет знать правду. Точно так же, как, когда она спрашивает тебя, толстая ли у нее задница в этом платье, она не хочет услышать «да».
Он нахмурился.
Кто-то сказал, что у тебя толстая задница?
Нет, меня всего лишь назвали «шлюхой».
Что-то вроде.
Это неправда.
Я весело выдохнула.
Не пялься на мою задницу.
Я мужчина. Все мужчины пялятся.
Как по сигналу мимо прошла беременная, и взгляд Альберта тут же опустился на ее задницу.
Я хлопнула его по животу.
Она беременная, изврат.
Это всего лишь значит, что она давалка.
Мужской разум загадка.
Что означает «изврат»? спросил он, провожая взглядом женщину.
Я тихо рассмеялась.
Ну, знаешь, «извращенец». Он все еще выглядел озадаченно, так что я продолжила. Это слово означает того, кто постоянно думает о сексе.
Любого мужчину.
Возможно, но не каждый хочет затыкать женщине рот и шлепать ее, Игорь.
Он выпустил облако дыма и многозначительно посмотрел мне в глаза, от чего по коже у меня побежали мурашки.
Ты больше не в Майами, блондиночка.
После минуты неловкого молчания я протянула руку за его сигаретой. Альберт посмотрел меня с подозрением, прежде чем вложить ее между моих пальцев. Чувствуя прилив храбрости, я глубоко затянулась и закашлялась так сильно, что едва не выплюнула легкие.
О боже, это ужасно!
Он забрал сигарету обратно.
А ты чего ожидала?
Ожидала, что буду выглядеть очень круто, пожаловалась я в промежутках между кашлем. Как Холли Голайтли в «Завтраке у Тиффани».
Не понимаю, о чем ты.
Это выглядело таким фарсом, что я не могла даже говорить об этом.
Я положила ладонь на грудь.
Боже, я уже чувствую рак в легких.
Он рассмеялся.
Головокружение ударило так быстро, что я покачнулась. Альберт поддержал меня, опустив огромную лапищу мне на руку.
Воу, сказала я, рассмеявшись. Кажется, меня вставило.
Твою мать. Он хохотнул. Ты легонькая.
А потом он отпустил меня, веселье в воздухе погасло от чего-то напряженного и горючего. Чего-то, что могло сдетонировать, словно бомба. Моя улыбка дрогнула, и я повернулась, чтобы увидеть стоящего позади Ронана.
Нет, это было все, что он сказал Альберту. Очень твердое и сдержанное «нет». Я сглотнула, чувствуя, что сделала что-то не так.
Ронан открыл заднюю дверь, его пронизывающий взгляд не отрывался с водителя, пока я забиралась на заднее сиденье. Как только он сел рядом со мной и дверь закрылась, я, понятия не имея, за что извиняюсь, не смогла удержаться от того, чтобы не сказать:
Прошу про
Он схватил меня за затылок, притянув мои губы к своим. Я ахнула, жар, словно огонь, вспыхнул меж моих ног и лизнул каждую клеточку тела. Я растаяла в его грубых объятиях, потерявшись в горячих скольжениях его языка по моему. Мои соски напряглись, коснувшись его груди, послали искры ниже, и я замурлыкала ему в губы. Он низко застонал, втягивая мою нижнюю губу между зубами.
Когда его рука скользнула вверх по моему обнаженному бедру, я застонала от ощущения татуированных пальцев на моей коже. Его прикосновение заставило мои нервы искриться задыхающимся, неподдельным желанием. Он был так хорош на вкус, словно прямая инъекция водки в кровь. С каждым сантиметром его ладонь продвигалась все выше по моей ноге, все глубже проникая в мое сердце, оставляя жажду заполненности.
Меня трясло от желания, жгло с каждым прикосновением его губ. У меня не было даже сил думать о том, что в машине вместе с нами находится Альберт. Но прежде чем рука Ронана дотянулась туда, где я ее жаждала где она нужна была мне, он замер, остановив поцелуй.
Нет, грубо сказал он мне в губы, его пальцы сжались на моем затылке.
Мы выдохнули друг другу в рот, тихие вдохи и русское «нет», витающее в воздухе. Его рука скользнула вниз по моей ноге, натягивая платье на приличную длину, а затем он отпустил меня. Напряжение свело его плечи, когда он вытер рукой губы и посмотрел в окно.
Замешательство вплелось в горячий зуд под кожей. Я понятия не имела, что только что произошло, и напряжение стиснуло мои легкие, пока я пыталась отдышаться.
Взгляд Альберта встретился с моим в зеркале заднего вида, в его холодных глазах мелькнула искра беспокойства.
Я вздохнула и посмотрела в окно.
Если бы то, что сказал Костя, было правдой, мгновение назад Ронан мог бы поступить со мной как со «шлюхой». Я не знала, хватило ли бы у меня силы остановить его, пусть даже в присутствии Альберта. Но он не стал этого делать. Он остановился и одернул на мне платье до того, как все зашло слишком далеко.
После молчаливой напряженной поездки на машине Ронан проводил меня до моей комнаты. Когда мы дошли до моей двери, я повернулась к нему, затаив дыхание в ожидании. Его взгляд тяжелым грузом опустился на мою кожу, согревая меня. Прозрачность заполнила пространство меж белым мехом шубы и его отглаженным черным костюмом от Armani. Тоска, тихие вздохи и мультяшные сердечки.
Спасибо за обед.
Его взгляд опустился на мои губы, и я выдохнула, когда подушечка его большого пальца прошлась по моей нижней губе.
Клубника.
Клубника?
Мой блеск для губ. Клубничный на вкус.
Его большой палец слегка оттянул мою нижнюю губу, прежде чем оставить меня, грубое скольжение породило жар, вспыхнувший внутри. Мой нежный взгляд встретился с его взглядом, и я с чувством убежденности поняла, что позволю ему сделать все, что угодно, если только он войдет в мою комнату.
С тем же успехом я могла бы сказать это вслух, чувство взрывной волной прокатилось по коридору.
Что-то ленивое и сексуальное сверкнуло в его глазах, а затем он взял ключ из моей руки и отпер дверь.
До свидания, котенок.
Он опустил ключ в карман моей шубы, и я проследила, как удаляется его темный силуэт.
Глава десятая
nazlanmak (глаг.) говорить «нет», имея в виду «да»
Мила
Я не видела Ронана два дня. Проводила время, думая о нем, играя в худшего частного детектива и стирая голосовые сообщения папы и Ивана.
Еда предусмотрительно веганская доставлялась как по часам все тем же подростком с дурными манерами. Это было облегчением, поскольку, вопервых, решало проблему моих ограниченных средств, а вовторых, давало понять, что Ронан не забыл обо мне после того очень жаркого и сбивающего с толку поцелуя.
Я дважды ходила в оперу в более оживленные часы, но всякий раз, когда спрашивала кого-нибудь о своей матери, на меня безмолвно смотрели, крестились или просто отворачивались и уходили прочь. Это было по меньшей мере неприятно, но кроме того Дезориентировало.
Единственной радостью было то, что я больше не видела человека с татуировками на руках и на улице проявляла больше бдительности.
Вернувшись с осмотра достопримечательностей, я закрыла за собой дверь. Со стороны можно было бы сказать, что желание найти информацию о матери было смято красотой города и мыслями о великодушном мужчине. Или, может, я просто тянула время из-за неприятного ощущения в животе: казалось, я открою ящик Пандоры, который уже не смогу закрыть.
Едва я сняла ботинки и повесила шубу, как раздался стук в дверь. Я знала, что это всего лишь ужин, но была ошеломлена, когда обнаружила, что Ронан принес его сам. Тепло и предвкушение устремились к низу живота, борясь с неуверенностью, вызванной тем, как мы расстались два дня назад.
Привет, сказала я на неглубоком выдохе.
Он улыбнулся.
Котенок.
Когда я распахнула ему дверь, он вошел, его большое тело и само присутствие вытеснили воздух из комнаты. Он вошел в мой номер так, как будто владел им может быть, так оно и было. Может быть, он был успешным владельцем отелей. Любопытство расцвело, но я сдерживала его. Я уже спрашивала, кто он, но отказывалась признать, что так нервничала из-за поцелуя, что не услышала ответ.
Он опустил сумку на стол у окна, и я сказала ему:
Никогда меня не кормили так хорошо, как в последние несколько дней.
Неудивительно, мисс Картошка Фри.
Он взглянул на мое лицо, затем опустил взгляд на пестрое платье цвета подсолнуха. Тонкая полоска кожи показалась между подолом и чулками до середины бедра, и один его взгляд туда заставил мое сердце сбиться с ритма.
Я прислонилась к комоду, пока он ходил по комнате, трогая мои вещи. «Ярмарка тщеславия» на тумбочке, тюбик клубничного блеска. Кончиком пальца он приподнял головную повязку. Очевидно, я была интересным созданием.
Так вот где спит мой котенок, сказал он, стоя у ног моей аккуратно застеленной постели.
Тут не так удобно, как на диване в твоем кабинете.
Он бросил на меня ленивый взгляд.
Звучит так, будто ты скучаешь по нему.
Скучаю.
Разговор был практически безобидным, но недосказанность сжала мое горло.
Он сел на диван и пригвоздил меня тяжелым взглядом. Последние лучи солнца падали из окна на его фигуру в черном костюме, заставляя серьгу в форме голубого сердечка сиять в его пальцах.
Я потянулась к уху, чтобы понять, что там пусто. Он улыбнулся.
Я не знала, как давно потеряла сережку или как она попала к нему, но он ничего не сказал, просто крутил ее между большим и указательным пальцами. Его присутствие ошеломляло меня, с каждым вдохом мне становилось все труднее дышать.