Кончай похабничать, оборвал его Билл, воспитанный в строгих правилах пуританской морали.
Кто похабничает?! возмутился Страшила. Разве я сказал, что хочу остаться на сверхсрочную или что Сдохни тоже человек? Я сказал, что мне нужна баба, только и всего. А вам что, она не нужна?
Выпивка мне нужна. Задница Браун хлебнул пива, которое производили из порошка-концентрата, содрогнулся и выплюнул его на бетонный пол. Оно тут же испарилось.
Ну да, ну да! Страшила энергично мотнул головой. Бабу, а потом выпить. Что еще нужно новобранцу в увольнении?
Все на некоторое время погрузились в размышления, но в голову и в самом деле ничего не приходило. Только Усер выглянул из-под стола, где тайком надраивал чей-то башмак, и заявил, что не помешало бы побольше ваксы, но на него не обратили внимания. Билл, как ни старался, не мог представить ничего иного, кроме этих взаимосвязанных вещей. Хотя припоминал смутно, что на гражданке у него случались другие желания, но вот какие именно
Да ладно вам, донеслось из-под стола. До отпуска осталось только семь недель
Усер не договорил, получив от каждого из сидящих по крепкому пинку.
Хотя в соответствии с их субъективными ощущениями время едва тащилось, сохраняющие полную объективность часы отмеряли его неустанно, и вот наконец одна за другой миновали эти недели несомненно, самые длинные из всех длинных недель. В течение этого срока на что на что, а на недостаток занятий они пожаловаться не могли: штыковой бой, стрельба из ручного и автоматического оружия, чистка того и другого, ориентирование на местности, строевая подготовка, хоровое пение и в довершение военное законодательство. Лекции по последнему предмету с беспощадной регулярностью читали дважды в неделю, изощренно вызывая непреодолимую сонливость. Как только из динамиков магнитофона раздавались первые идеально монотонные скрипучие слова, солдаты начинали клевать носом. Каждое место в аудитории было подключено к электроцефалографу, регистрирующему биотоки рекрутов. Стоило кривой альфа-ритма только намекнуть на то, что кто-то из слушателей задремал, незамедлительно в ягодицу несчастного посылался мощный импульс электрического тока, столь же болезненный, сколь эффективный для прерывания сна. Никогда не проветриваемая аудитория напоминала погруженную во тьму камеру пыток, заполненную монотонным бормотанием магнитофонного лектора над морем сонно покачивающихся голов; бубнящий голос время от времени заглушали вопли неожиданно подключенного к сети горемыки-обучаемого.
Бесконечное перечисление жестоких наказаний и приговоров, грозящих за самые пустяковые провинности, никого особенно не тревожило. Все прекрасно понимали, что, завербовавшись, они отказались от каких бы то ни было человеческих прав, и подробное перечисление того, чего рекруты лишились, нисколько больше их не занимало. Другое дело подсчет часов, отделяющих их от первого отпуска.
Ритуал вручения этой чрезвычайно редкой и столь желанной награды был необыкновенно унизителен, но ведь ничего иного новобранцы и не ожидали, и, опустив головы, они стояли в очереди, готовые обменять остатки самоуважения на кусок помятой фольги. Наконец церемония закончилась, и тут же разгорелось сражение за место в монорельсовом поезде, курсирующем между лагерем имени Льва Троцкого и небольшим сельскохозяйственным городишком Лейвилем. Линия была проложена по эстакаде, вознесенной на столбы, всегда находилась под напряжением и шла над тридцатифутовым забором из колючей проволоки, а затем над окружающим лагерь поясом зыбучих песков.
Говоря точнее, Лейвиль был сельскохозяйственным городишком до того, как по соседству построили лагерь имени Льва Троцкого. С тех пор сельским хозяйством занимались здесь лишь урывками когда солдаты находились на занятиях. Остальное время магазины и склады были заперты на замок, зато полным ходом шла торговля в кабаках и разнообразнейших увеселительных заведениях. Впрочем, зачастую лавки и эти греющие душу солдата места располагались под одной крышей. Достаточно было потянуть специальный рычаг, и мучные лари превращались в кровати, торговки в сводниц, и только кассы сохраняли свои первоначальные функции, хотя цены значительно увеличивались.
В одно из таких заведений наполовину похоронное бюро, наполовину распивочная и заглянули Билл с приятелями.
Что подать, ребята? с профессиональной улыбкой поспешил им навстречу хозяин бара «Вечный покой».
Двойную порцию жидкости для бальзамирования, потребовал Задница Браун.
Только без дурацких шуточек, не то вызову жандармерию, предупредил уже без улыбки хозяин и достал бутылку с крикливой этикеткой «Настоящее виски», не очень аккуратно наклеенной поверх другой, на которой значилось: «Жидкость для бальзамирования». Но стоило деньгам зазвенеть о стойку и улыбка вернулась. Милости прошу, господа.
Они уселись за длинный узкий стол с медными ручками по бокам и с наслаждением позволили этиловому спирту прополоскать их запыленные глотки.
До армии я этого не пробовал, заметил Билл, осушив стаканчик «Старого палача почек», и протянул руку за новой порцией.
Потому что не нуждался в выпивке, пояснил, наливая, Страшила.
Точно, согласился Задница Браун, причмокивая и поднося к губам бутылку.
Э-э проблеял Усер, неуверенно отхлебывая глоточек. Вкус как у смеси сахара, опилок, разных сложных эфиров и нескольких высших спиртов.
Пей, пей, неразборчиво произнес Задница Браун, не отнимая ото рта бутылки. Полезно для здоровья!
А теперь по бабам! скомандовал Страшила, и вмиг в дверях началась свалка каждый, желая опередить другого, пытался прорваться наружу.
Смотрите! раздался вдруг чей-то возглас, и все обернулись.
Усер невозмутимо сидел за столом.
Бабы! с энтузиазмом воскликнул Страшила тем самым тоном, каким хозяин подзывает пса к миске с похлебкой.
Сгрудившиеся в дверях сатиры заволновались и забили копытами. Усер и ухом не повел.
Э-э я, пожалуй, подожду вас здесь, сказал он с еще более простодушной улыбкой, чем обычно. А вы идите, ребята, идите!
Ты болен, Усер?
Э-э Вроде нет.
Что, еще не достиг половой зрелости?
Э-э
Да что тебе здесь делать?!
Усер вытащил из-под стола увесистый мешок и раскрыл его. Он был доверху набит красными солдатскими башмаками.
Думал, почищу немного, а то не успеваю.
Они молча шли по деревянной мостовой.
Что это с ним? спросил наконец Билл, но ответа не последовало. Все всматривались вперед там красноватым соблазнительным огнем сверкала неоновая вывеска: «Приют космонавта. Стриптиз без антрактов. Лучшие напитки. Номера для гостей и их знакомых».
Они ускорили шаг. Фасад «Приюта» украшали витрины из бронестекла; в витринах красовались трехмерные фотографии одетых (браслет и две звездочки) и раздетых (без браслета и звездочек) танцовщиц. Приятели Билла подозрительно засопели, но Билл положил конец их воодушевлению, указав на маленькую, едва заметную среди выпирающих из витрин телес табличку: «Только для офицеров!»
Проходите, проходите! рявкнул стоявший у входа жандарм, помахивая электрической дубинкой. И они покорно побрели дальше.
В следующее заведение пускали без ограничений, но за плату в семьдесят семь кредитов с носа, то есть несколько больше, чем было у них у всех, вместе взятых. Потом снова пошли таблички «Только для офицеров» Но вот мостовая кончилась, и огни остались позади.
А это что? удивился Страшила, заслышав доносившийся из ближайшего темного переулка гомон голосов. Он присмотрелся и обнаружил длинную, исчезающую за углом очередь солдат.
Что это здесь? спросил Страшила последнего в очереди.
Бордель для нижних чинов. Только не пытайся пролезть по нахалке, жопа. Будешь за мной.
Они тут же выстроились в затылок. Билл оказался замыкающим, но вскоре подоспели другие страждущие. Ночь была холодная, и он время от времени подстегивал происходящие в теле жизненные процессы добрым глотком из своей бутылки. Разговоров было немного, да и те стихали по мере приближения к освещенному красным фонарем входу. Дверь регулярно открывалась и закрывалась, коллеги Билла один за другим исчезали за ней. Наконец подошла и его очередь. Дверь начала открываться, Билл шагнул вперед, но тут завыли сирены, и здоровенный жандарм преградил дорогу чудовищным брюхом.
Боевая тревога! рявкнул он. Марш в лагерь!
Со сдавленным воплем человека, обманутого в лучших ожиданиях, Билл ринулся напролом, но прикосновение электрической дубинки отшвырнуло его, оглушенного, прочь. Билла подхватила волна бегущих. Сирены выли без умолку, в небе запылал стомильными буквами огненный призыв «К ОРУЖИЮ!».
Билл споткнулся, кто-то подхватил его под руку, спасая от опасности быть растоптанным. Это был Страшила с такой блаженной улыбкой, что Билл не выдержал и замахнулся, чтобы треснуть его по счастливой роже. Но не успел: они уже оказались в вагоне, который с головокружительной скоростью помчался в лагерь. Билл забыл о своем гневе, когда кривые когти сержанта Сгинь Сдохни выдернули его из толпы.
Паковать манатки! заскрипел клыками сержант. Грузиться!
Этого нельзя делать, сэр, еще не закончен курс обучения!
Можно, можно! Обычно так и делается! Мы победоносно завершили величайшую в истории космическую битву. Свыше четырех миллионов убитых плюс-минус сто тысяч. Нужно пополнение, а это вы. На борт! Немедленно, а то и еще быстрее!
Но у нас нет скафандров!..
Интенданты уже отправлены!
Запасы продовольствия
Повара отправлены вместе с кухнями! По тревоге вспомогательный персонал отправляется в первую очередь. В разведку боем. На смерть. Сержант обнажил клыки в леденящей душу улыбке. А я в полной безопасности остаюсь дрессировать ваших преемников.
Из отверстия пневмопочты выскочила капсула. Сдохни вскрыл ее, прочитал сообщение, и улыбка медленно сползла с его лица.
Меня тоже отправляют, глухо проронил он.
3
За время существования лагеря имени Льва Троцкого обучение прошли 89 672 899 новобранцев, так что процесс отправки был отработан на славу и шел без сучка без задоринки, хоть на этот раз и носил характер самоуничтожения так змея пожирает собственный хвост.
Билл с товарищами оказались в последней группе. Змея, поглотив себя полностью, начала самоперевариваться. Едва с солдат сняли чуть отросшие волосы и затолкали в ультразвуковую вошебойню, как парикмахеры набросились друг на друга и в вихре размахивающих ножницами рук, клочьев волос, остатков усов и брызг крови оболванили всех подчистую, а затем бросились в освободившуюся дезкамеру, прихватив с собой и обслуживающего ее техника. Фельдшеры вкатили друг другу сыворотку против ракетной лихорадки и космической хандры, писари выдали сами себе аттестаты, ответственные за погрузку пинками загоняли друг друга в поджидающие космические челноки. Взревели реактивные двигатели, столбы пламени ударили в стартовые платформы, уничтожая их оборудование в великолепном фейерверке, ибо обслуживающий персонал также находился уже на борту взлетающих челноков. Возносимые чудовищным громом корабли исчезли в ночном небе, оставляя под собой опустевший лагерь. Ветер принялся срывать со щитов приказы и списки наказанных новобранцев, разгоняя обрывки по пустынным улицам, чтобы в конце концов прилепить их к сотрясающимся от оглушительного шума, освещенным изнутри окнам офицерского клуба.
Там полным ходом шла грандиозная попойка, прерываемая, однако, горькими жалобами: офицерам пришлось перейти на самообслуживание.
А космические челноки мчались тем временем все выше и выше, направляясь к огромному флоту космических крейсеров, столь многочисленному, что он заслонял собой звездное небо, и столь новому, что некоторые корабли еще только достраивались. Ослепительно сверкали точки сварочных огоньков, раскаленные заклепки, подобно трассирующим пулям, очередями вонзались в подготовленные для них отверстия. Огоньки гасли, показывая, что еще один левиафан космоса готов, и тогда в радиотелефонах раздавались истошные крики монтажников, ибо рабочих, вместо того чтобы вернуть на верфи, насильно зачисляли в команды построенных ими же кораблей. Война была тотальной.
Билл пролез сквозь пластиковую трубу, связывающую космический челнок с межзвездным дредноутом, и бросил вещмешок к ногам старшего сержанта, который сидел за столом в шлюзе, размерами напоминающем ангар. Правильнее сказать попытался бросить, потому что сила тяжести отсутствовала и мешок так и повис в воздухе. Тогда он толкнул его к полу, но вместо этого сам взлетел под потолок. (Всякое падающее тело находится в состоянии свободного падения, и все имеющее вес в этом случае невесомо, а для каждого действия существует равное ему, однако противонаправленное противодействие Или что-то в этом роде.) Сержант посмотрел на Билла, заворчал неразборчиво и стянул его вниз.
Не прикидывайся сухопутной крысой, парень. Имя?
Билл, через два «л».
Хватит с тебя и одного, буркнул сержант, лизнул кончик пера и вывел в реестре округленными каракулями едва выучившегося грамоте человека: «Бил». Два «л» положены только офицерам, олух несчастный. Знай свое место. Класс, специальность?
Рядовой, необученный, без специальности, сейчас буду блевать
Не здесь для этого дела есть кубрик. Теперь ты предохранительный шестого класса. Твое место номер тридцать четыре «жэ» восемьдесят девять «тэ» ноль-ноль один. Топай и держи пакет поближе к пасти!
Едва Билл отыскал определенный ему кубрик и бросил на койку мешок, который сразу повис в пяти дюймах от привычного матраса, набитого окаменелой шерстью, как в тесное помещение ввалился Усердный Прилежник. За ним следовали Задница Браун и целая толпа совершенно незнакомых Биллу людей. Кое у кого из них были сварочные аппараты, а на лицах написано бешенство.
А где Страшила и остальные? поинтересовался Билл.
Задница Браун пожал плечами и пристегнулся к койке хоть немного вздремнуть. Усер раскрыл один из шести огромных мешков, которые он приволок с собой, и достал несколько пар нуждающихся в чистке башмаков.
Спасен ли ты? вопросил глубокий проникновенный голос из дальнего угла кубрика.
Билл в изумлении поднял глаза. Геркулесового сложения солдат заметил заинтересованность Билла и вытянул в его направлении грозный палец:
Спасен ли ты, брат мой?
Трудно сказать, буркнул Билл и принялся с озабоченным видом рыться в своем узелке, надеясь, что на этом разговор завершится.
Но не тут-то было: солдат подошел к Биллу и уселся на его койку. Билл старался не обращать на него внимания, но это ему плохо удавалось, ибо сей индивид ростом был куда выше шести футов и отличался исключительно развитой мускулатурой и литым подбородком. Черная кожа с багряным оттенком пробудила в Билле что-то вроде зависти, потому что его собственная была серовато-розовая. Так как на корабле их нарядили в черные мундиры, солдат казался выточенным из цельного куска черного дерева. Ослепительно-белая улыбка и проницательный взгляд придавали ему весьма эффектный вид.
Добро пожаловать на борт «Фанни Хилл», произнес он, в дружеском рукопожатии дробя суставы Билла. Эта гранд-дама нашего флота уже больше недели как вступила в строй. Я его преподобие предохранительный шестого класса Тэмбо. По ярлыку на твоем вещмешке вижу, что тебя зовут Билл, и раз уж мы с тобой товарищи по оружию, зови меня просто Тэмбо, а вообще-то, как у тебя с душой?