Да уж, по самогонку-то Что вдвоем?
Еще Валька Кобыла. Но она, сам знаешь, не расколется. И эти гады молчат знают, что на волоске ходят.
Участковый досадливо скривился и снова закурил, на этот раз свои «Приму». Ревякин тоже вытащил папироску так, за компанию. Затянулся, посмотрел в потолок и задумчиво произнес:
А вот эта твоя справка из метеостанции мне так очень даже нравится! Слушай, дай-ка я копию сниму Еще бы и людишек адреса ну, тех, что про ветер
Дорожкин про себя хмыкнул: опер явно что-то задумал, захотел списать какой-то гнилой материал Что ж, удачи.
Докурив, Ревякин ушел было, но тут же приоткрыл дверь, показав большой палец:
А девчоночка-то ничего! На французскую артистку похожа Эту, как ее Ну, Бабетта Брижит Бардо!
* * *
«Женя, беда! Срочно нужна твоя помощь»
Колесникова еще раз внимательно перечитала письмо, уже в своей комнате, перечитала и теперь не знала, что делать и как поступить.
«Вся беда в сестре моей, Катьке. В том, что она снова влюбилась, о чем и мне хвастала, написала. И какая любовь может быть? Женя, он же ее старше на десять лет! Какие тут могут быть отношения смех один. Потому я тебя попросил бы, если возможно, Катьку от себя не отпускать и обо всех этих отношениях писать мне. Мать расстраивать не надо. А я уже взрослый, я во всем разберусь и что-нибудь посоветую, пока не стало поздно».
Впрочем, на этом письмо не кончалось, Максим описывал Будапешт:
«Здание парламента очень красивое, красив и Дунай, и мосты, особенно Цепной мост, он же мост Сечени. Тут как бы два города: Буда где холмы, и дворцы, и бастионы и Пешт на другом берегу реки. Там и парламент, и все вокзалы. Еще здесь много купален, но в увольнение нас не отпускают, не положено, зато часто возят на экскурсии, в музеи и еще в оперу. Ференц Лист в большом почете! Нашей учительнице пения понравилось бы. Еще часто крутим в ленкомнате кино. «Чапаева» семь раз смотрели и пять раз «Коммуниста». И еще фильмы из социалистических стран, не только венгерские. Вот польский недавно смотрели, со знаменитым артистом Цыбульским. Детектив, правда, без перевода, но там и так все понятно.
Да! Что касается музыки посовременнее, то офицеры рассказывали: здесь много всего. Взводный наш, Андрей, хороший парень, боксер. У нас в красном уголке есть телевизор, там тоже много чего показывают, и не только венгерского, с неделю назад даже показали «Битлз», правда, немного, всего-то пару песен. Из местных очень популярен один ансамбль, они называются «Иллеш», тебе, наверное, понравились бы. Правда, офицеры в городе их пластинок не видели или просто внимательно не смотрели. Еще есть молодой парень Янош Коош, тоже певец, такой бодренький. Ну, вот, пожалуй, пока и все. О службе своей писать не буду не имею права, да ты и сама все понимаешь. Прошу, не забывай о моей просьбе, иначе точно беда.
С приветом, Максим. 21 мая 1965 года. Венгрия. Будапешт.Ну, ничего себе!
Макс просил последить за родной сестрой! Понятно, что из лучших побуждений, но все-таки Это ведь как-то даже и некрасиво. По крайней мере, именно так казалось Женьке. А еще казалось, что Максим решил просто-напросто использовать ее в своих планах, пусть даже и вполне благородных, но все равно использовать! И от этого на душе стало как-то пусто и мерзко. Главное, посоветоваться-то не с кем ну, не с родителями же, а больше близких друзей-подруг, кроме Катьки, у Жени, пожалуй, и не было.
Как-то грустно стало. Совсем
Бросив на диск проигрывателя пластинку Ива Монтана, Женька продолжала грустить. Французский певец проникновенно пел про опавшие листья то же самое продолжила певица Колетт Ренар, маленькую пластиночку Женя купила в Риге. Та же самая песня, те же самые слова но как-то у Монтана выходило получше «Листья» Монтана трогали за душу, а у Колетт Ренар нет. Почему? Может быть, Женька судила сугубо предвзято, все-таки Монтан был одним из ее любимых певцов.
Предвзято Вот и Максим там, в Венгрии, судит о своей сестре точно так же! Именно что предвзято! Да и прав он какая там любовь. Просто увлечение! Так ведь бывает И что с того? Вот если разобраться: в чем выражается увлечение подруги молодым и красивым руководителем фотокружка? Ведь чуть раньше она точно так же увлеклась симпатичным милиционером Дорожкиным. Он Катерину даже на мотоцикле катал, правда, не на служебном на личном. Катька даже как-то обмолвилась, что, мол, даже не целовались! Ну, вот еще, он же лейтенант, а она кто? Ну, старшеклассница, но Тем более ничего такого не было с Анатолием Иванычем. Было бы Женька бы знала, Катька бы не преминула, похвасталась. А тут нет. Значит, ничего и нет. Тем более Анатолий Иваныч очень хороший педагог и вообще человек серьезный. Серьезнее даже, чем Дорожкин!
Так вот и написать! Так вот прямо
Женька схватила листок бумаги и авторучку с «Гагариным» старый папин подарок
«У тебя очень хорошая сестра, Макс. И ты это знаешь. Как и то, что Катя моя лучшая подруга. Ты спрашиваешь меня не только о ней? Могу написать только то, что знаю, и что вижу, и что чувствую. Анатолий Иванович очень хороший и добрый человек и ничего себе такого не позволяет. Тем более тут есть еще одна девица»
Подумав, Женька эту фразу вычеркнула. Потом взяла новый листок, переписала письмо набело. Все так, как думала. Написав, успокоилась в конце концов, ничего такого Максим и не просил, просто тревожился за сестру, он ведь не мог приехать!
«Вообще-то Анатолий Иванович забавный, мы его прозвали «здрасте-пожалте»» Или не писать это? Хотя ладно, пусть будет.
«А еще он очень похож на польского актера Збигнева Цыбульского из фильма «Девушка из банка». Фильм интересный, детектив. Наверное, именно его ты и видел».
Назавтра Катерина заявилась прямо с утра, часов в девять, и, пока Женька заваривала чай, со смехом пересказывала вчерашний визит в милицию.
Игорь, вот же дурачок, такую чушь спрашивал. Все про ветер, про крышу нашу Вот ведь заняться нечем совсем. А? Как думаешь?
Думаю, в милиции служба серьезная.
Это ты слишком серьезная Вообще, вон смурная вся. Случилось что? Не с той ноги встала?
Да так
Женя, естественно, не стала рассказывать про письмо, да подружка особенно ни о чем ее и не расспрашивала, так, болтала просто.
Вчера Вальку Корякину видела, из десятого «Б». Прическа мама дорогая! Тут вот все выстрижено, а тут как бы каре, но распущено все, и челка с начесом на самые глаза. Неужели на танцы так вот и явится? А она может. Как и подружка ее, Светка Видала, как она вчера? Нет, ну ни стыда ни совести считай, голышом! Все ради Толика, уж я-то знаю
Так у вас с Анатолием что, серьезно все? поинтересовалась Колесникова, выложив на стол, рядом с проигрывателем, разноцветные конверты с пластинками. Ну, выбирай, что слушать будем.
Ух ты! Как много у тебя всего, перебирая конвертики, восхитилась Катя. Эдит Пиаф «Прекрасная история любви» На французском языке ну, это и так понятно, раз уж Пиаф. Чего подписывать-то? Для совсем уж темных? Та-ак Марлен Дитрих Музыкальный калейдоскоп Поет Колетт Ренар А это кто еще? Тоже французская?
Ну, такое себе, честно призналась Женька. «Опавшие листья» Ив Монтан лучше поет.
Так Магомаев-то где?
Да вот же «Лучший город земли»!
Ставь, ставь скорее! Да, а с Анатолием у нас я даже сама не знаю как Усевшись на софу, Катя вытянула ноги. Уж хотелось бы, чтобы по-серьезному Да он серьезно, по-моему, вообще ни с кем. И напрасно Кротова, змеюга, надеется! Между прочим, он меня сегодня пригласит на вальс. Ну, или на какой другой танец Вот точно пригласит, веришь?
Ну-у не знаю
А я знаю! Пригласит. И ты увидишь, какое лицо будет у этой дуры Кротовой!
Ты это С Кротовой бы поосторожнее. Всякое про нее говорят.
Предупредив подругу, Женька аккуратно опустила иглу на бороздки пластинки
Послышался слабый треск
«По переулкам бродит лето» бодро запел Магомаев.
Откинувшись на софе, Катерина закрыла глаза от удовольствия.
Нынче она не заплела косу, а заколола волосы перламутровой заколкой. После окончания песни вопросительно взглянула на подружку:
Ты что молчишь? Идет мне прическа-то или не совсем?
Очень идет! моментально заценила Женька. Ты прям как артистка!
Вечером еще начес сделаю и стрелки. Вскочив, Мезенцева посмотрелась в зеркало. Тебе тоже стрелки подведу. И губы накрасим, у меня помада есть, последний писк перламутровая!
Ой, Катька засомневалась Женя. Помада, говоришь, стрелки А как же мы по улице-то пойдем? Светло ведь еще будет, да и людей полно. Обязательно родителям доложат!
А мы по Южной, лесочком А губы можно и за клубом накрасить А потом стереть.
Вот-вот, стереть не забыть бы.
Эй, подруга, покривлявшись перед зеркалом, обернулась Катерина. Тебя вообще родители-то отпустят?
Отпускали же. Женька немного обиделась за родителей. Тем более экзамены-то я хорошо сдаю. Даже математику на четыре!
Ну да, ну да, ты же у нас умная. Снова блузку наденешь? С белой юбкой и гольфами?
А что еще-то? Ты ведь тоже в синем платье пойдешь?
Ну да Эх, жаль, что ты такая тощая! А то бы поменялись.
Ага
Небогато еще жили, откровенно говоря, бедно, особенно здесь, в провинции. Это и еды касалось, и всякого рода вещей, и одежды. Из чего-то праздничного, так сказать, на выход, обычно имелось что-то одно, много пара. Красивое платье либо блузка и пиджак. Лучше, конечно, блузка ее можно было с разными юбками носить, у кого они имелись. О брюках же провинциальные барышни пока что даже и не помышляли. Впрочем, время летело быстро Еще года три назад странно было бы с распушенными волосами появиться, обязательно заколка, а лучше благонадежнее! заплести жиденькие такие косички с коричневатыми лентами. Раньше только так, а вот нынче Нынче и с распущенными волосами можно стало. Правда, бабуси вслед плевались по-прежнему, могли и нехорошим словом обозвать запросто!
Близкие подруги обычно одежкой менялись и не видели в том ничего зазорного. Юбку и блузку на платье, платье на приталенный, с накладными карманами пиджачок, по-иностранному блейзер.
Надо все-таки крышу покрыть, вспомнила вдруг Катерина. А то придет Макс из армии, а у него в сарае все сгнило! Скажет: ну и сестрица.
Так вам нанять надо кого-нибудь незадорого. Женька покивала и призадумалась, забавно наморщив лоб. Я могу дядюшку попросить Только он Он, скорее, за водку только согласится
Маленькая в «Заре» рубля полтора, тут же прикинула практичная Мезенцева. Пойдет! Плюс еще чем покрывать? Толью, что ли А, черт с ним, те же листы пусть и прибьет аккуратненько. Сможет?
Сможет, но Женя виновато вздохнула. На маленькую-то он не согласится А «Московская особая» два восемьдесят семь.
Ничего себе! ахнула Катя. Колесникова! Ты откуда водочные цены знаешь?
Так мы сами недавно ремонт делали. Еще и краска осталась и гвозди всякие
Девчонки замолчали и переглянулись.
Кать негромко протянула Женька. Так, может, не стоит никого нанимать? Неужто мы с тобой сами не справимся? Два листа не прибьем? Прям вот сейчас и пойдем. Инструменты-то у вас найдутся?
Инструментов целый сарай. Катерина покусала губу. Слушай А может, завтра?
А вдруг дождь? Нет уж лучше сразу. Да за час управимся, чего там! Вот что! Еще и краску прихватим, синюю. У нас с полведра осталось.
Женька тут же и переоделась, натянув старые треники и рубашку в клетку. Мезенцевы жили на Пролетарской, неподалеку, но это, опять же, смотря как идти. Можно огородами, можно по Южной, лесом, а можно и через центральную, Советскую улицу, да еще заглянуть на площадь, в промтоварный.
Последний момент как раз и показался подружкам наиболее подходящим как это, в магазин не заглянуть? Тем более в субботу, в конце рабочего дня. Вдруг да что-нибудь выбросят?
На свой рабочий внешний вид Колесникова решила не обращать внимания. Мало ли кто как ходит? Тем более народ с работы пойдет, тоже одетый не по-праздничному. Да и людей посмотреть, местные новости-сплетни послушать за этим тоже на площадь, к магазинам да к деревянному дому быта.
За домом быта, на пригорке у винного магазина «Заря», уже змеилась очередь, от крыльца и почти до хлебного ларька. Состоявшая практически из одних мужиков очередь благостно матюгалась и исходила густым папиросным дымом. И это притом, что до конца рабочего дня в том же леспромхозе, по самым смелым прикидкам, оставалось еще часа два, и еще учитывая «короткий» день субботу. Ждали продавщицу, Лариску, что-то она нынче задерживалась с обеда. Ожидая, в очереди живо обсуждали важные политические моменты, а именно два праздника, объявленных нерабочими днями именно с этого года. Если в порядке хронологии, то первый был Восьмое марта, а второй Девятое мая. Насчет Девятого мая Дня Победы соглашались все, а вот по Международному женскому дню в очереди возникли разногласия.
Вот еще, бабьи праздники праздновать!
Не скажите, мужики. Отдыхать-то нужно.
Так ты бы, Ваньша, всю жизнь отдыхал.
Тебе только дай волю!
Небритый мужичонка в рваной майке и засаленных, непонятного цвета штанах обиженно отвернулся и вдруг радостно закричал:
Идет, идет! Здорово, Лариска! А мы тут тебя заждались.
Кому Лариска, а кому Лариса Петровна, поднимаясь по крыльцу, желчно фыркнула продавщица дебелая женщина лет тридцати пяти с круглым раскрасневшимся лицом и большой арбузно-круглой грудью.
Ишь ты Петровна ничуть не обиделся алкаш. Забыла, как в пятом классе у меня списывала?
Это кто еще у кого Мужики, засов подержите Ага Ну, что? В порядке очереди прошу.
Ларис, вино-то хоть какое есть?
Болгарское, по трешке.
По трешке? Одна-ако! А подешевше?
Подешевше «Ркацители» два тридцать.
Да брось ты, Иваныч, лучше водки возьми, с хохотом посоветовали из толпы.
Бывший колхозный счетовод Рахим Иванович Галиев пожилой мужик в широченных светлых брюках и вышитой летней рубахе навыпуск недовольно покачал головой и погрозил зубоскалу сухоньким кулачком:
Я вот тебе!
Все снова засмеялись. Между тем дело едва не дошло до драки грузчики из райпо нагло влезли не в свою очередь, при этом ссылались на алкаша Ваньку:
Мы за Кущаком занимали. Верно, Вань?
Ага, занимали! Да он за два глотка что угодно подтвердит! Одно слово алкота.
Кто бы говорил!
Очередь вдруг притихла: где-то совсем рядом послышался рокот тяжелого мотоцикла, и на пригорок с разбега въехал милицейский «М-62». Синий, с красной полосой на коляске. За рулем важно восседал Дорожкин.
Завидев участкового, Ванька Кущак галопом скрылся в кустах.
В промтоварном явно что-то выбросили! Конечно, очередь там образовалась куда меньшая, чем в «Заре», и чисто женская, но тоже изрядная.
Я быстренько загляну, решительно завила Мезенцева.
Кивнув, Женька поставила ведро с краской на край тротуара и, дожидаясь подружку, принялась глазеть на идущих с автостанции людей как раз подошел рейсовый автобус из Тянска тупорылый красно-белый «ЗИС-155». В таком вот «жестком» автобусе билет до Озерска стоил один рубль, в «мягком» же и куда более комфортабельном «ЗИЛ-127», как и в недавно появившемся на рейсе «Икарусе», рубль тридцать. Разница существенная, на тридцать копеек можно было целую бутылку лимонада купить и еще две копейки куда-нибудь позвонить оставалось. Еще можно было сходить в кино даже на удлиненную программу, с киножурналом. Да что там говорить, многие в городке получали рублей по сорок шестьдесят в месяц, не особенно-то разъездишься.
Никого из близко знакомых Колесникова так и не увидела, если не считать двух мальчишек Да-да, вот именно, их считать и не стоило, подумаешь мальчишки, да еще младше года на четыре, Женька с такими как раз и работала по комсомольскому поручению вожатой в младших классах.