В августе 1685 г. войско императора Канси вновь разрушило острог на Амуре. Небольшому отряду из числа оставшихся в живых защитников Албазина, оказавшемуся в плену, была суждено стать первой православной общиной в пределах Китая. Приведенных в Пекин албазинцев Канси причислил к наследственному военному сословию, включил их в свою гвардию под именем Русской сотни [133].
Весной 1686 г. албазинцы засеяли более 500 десятин разного хлеба и обзавелись скотом. Новая десятимесячная осада Албазина войсками Канси, длившаяся с 7 июля 1686 г. по май 1687 г. вновь нарушила все планы. Цинские войска, на этот раз, выжгли и вытоптали русские посевы. В июле 1688 г. войска противника, опять нарушив условия перемирия, вновь подошли к Албазину, после чего ушли вниз по Амуру. Нерчинск подвергся осаде на этот раз при поддержке кораблей и артиллерии. Под таким натиском Россия вынуждена была уступить весь Амур Китаю [134]. В то время Канси стремился военной силой расширить свою империю путём завоевания соседних территорий и в их числе русских земель на Амуре и Восточной Сибири [135].
Следует заметить, что у русских не было присущего западным колонизаторам презрения и вражды к местному населению, они не истребляли сибирские племена, наоборот вступали с ним в хозяйственное и культурное общение, стараясь их ассимилировать. Немец по национальности путешественник XIX века А. Мичи в этой связи писал:
«Уже давно замечено, что русские весьма хорошо умеют обращаться с азиятцами, этим объясняется, отчего они тихо и мирно проложили себе путь в Китай, между тем как англичане вторглись в него с огнём и мечом» [136].
Цинское правительство вступило с Россией в борьбу за Амур тогда, когда этот фактически заброшенный цинами край был несколько десятилетий в освоении и ведении Русского государства. Поэтому захват Амура китайцами явился агрессией по отношению к этой территории и проживавших на ней людей [137]. Несмотря на это русские были заинтересованы именно в мирном разрешении конфликта, ввиду отсутствия в крае силы, соизмеримой с «поднебесной», почему и пошли на уступки для спокойной торговли с Китаем. Одной из причин упорного сопротивления маньчжур нахождению русских на Амуре было добровольное признание власти «Белого царя» со стороны множества коренных жителей и их этнических вождей [138].
Для переговоров с цинским правительством было направлено русское посольство во главе с боярином Головиным. Кан-си не пускал миссию в Пекин и даже намеревался с помощью монгольского хана Галдана Бошогту уничтожить русский посольский отряд [139].
В переговорах с Китайской стороны участвовали в качестве переводчиков: француз Жан Франсуа Жербиньон и португалец Томас Перейра, члены Ордена иезуитов в Китае. По некоторым данным, они прибыли в Нерчинск в составе китайской делегации для переговоров по подписанию Нерчинского соглашения, 21.07.1689 г. и убыли 30.08.1689 г. Историк Бантыш-Каменский считал, что «если бы русский посол прибыл в Нерчинск раньше маньчжуров, то у него была реальная возможность установить границу в Албазине, проведение переговоров в Нерчинске, привлекли неприятеля к этому новому пункту». В итоге русские потеряли часть земель.
В таком неприятном положении находившимся российским послам оставалось употребить посредничество езуитов, бывших с китайскими послами. «И просьбою, и дарами убедили они их склонить китайцев к снисходительнейшим мерам» [140].
27 августа 1689 года был заключён Нерчинский договор, который начинался словами: «Божiею милостiю Великихъ Государей Царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича и великая государыня, благоверная царевна Софья Алексеевна всея Великия и Малыя и Белыя Россiи Самодержцев» [141].
С нашей стороны присутствовали: Ближний Окольничий и Наместник Брянский Фёдор Алексеевич Головин, Стольник и Наместник Елатомский воевода Иван Остафьевич Власов и Дьяк Семеон Корницкий. Однако договор окончательно не решил пограничный вопрос, который стал камнем преткновения ещё не одну сотню лет. Он только сгладил имеющиеся конфликты и продвинул дальнейшее развитие русско-китайских отношений, внёс существенные коррективы в политику цинского правительства в отношении торговли с Россией.
Русские предпочли конкретные преимущества пекинской торговли неопределённым выгодам ловушки в Амурском бассейне и судоходства по этой реке к неизведанному для них морю [142].
Под давлением военной силы Китая Россия сделала уступку, согласившись отказаться в пользу Цинской империи части бассейна Амура, а другую его часть оставить в числе неразграниченных земель. Цинский рубеж продвинулся далеко на северо-запад, осложнив выход России к Тихому океану по рекам. Для нового цинского императора Кан-си это был большой военный и дипломатический успех, способствующий укреплению его режима. Однако на оставленных русскими землях он запретил, кому бы то ни было селиться, и они превратились в безлюдную буферную зону. После заключения Нерчинского договора Приамурье надолго опустело. Маньчжурам не нужен был этот далёкий и, в то время по их представлениям, слишком не перспективный край. На месте русских острогов и деревень выросли леса. Только через полтора столетия русские вернулись на Амур, вновь основали там города и посёлки [143].
На протяжении многих лет китайские источники утверждали, что из всех договоров о границе между Россией и Китаем только Нерчинский договор был якобы равноправным, а все остальные неравноправными. Иными словами, это именно и означает то, что династия Цин отрезала и добровольно уступила России территорию к северу от хребта Бай Синъ ань лин (Большой Хинган) и Охотское море; и с тех пор Россия «законно» присоединила себе всю Сибирь; а обширные земли к югу от хребта Вай Синъ ань лин, в том числе и остров Куедао (остров Сахалин), вплоть до побережья Японского моря, в то время принадлежали Китаю. Таким образом, река Хэйлунцзян (река Амур) стала внутренней рекою Китая [144].
В статье 2 окончательного текста договора стоял вопрос о переносе острога. 31 августа 1689 г. приказчику Аргунского острога В. Милованову была послана «память» о переносе острога на другую сторону р. Аргунь. В итоге острог был перенесен в следующем 1690 г.
17 июня 1690 г. Лантань достиг реки Элигуна и поставил в устье каменную стелу с выбитой на ней надписью на пяти языках: маньчжурском, китайском, русском, монгольском и латинском о разграничении земель, после чего возвратился [145]. В результате для Российского государства появилась возможность, не опасаясь военных столкновений с Китаем, воплотить замыслы по освоению рудных месторождений Приаргунья[146].
В этом же году из Москвы были доставлены специально отчеканенные золотые наградные монеты для основных участников переговоров и всех находившихся там служилых людей [147]. Власов вернулся в Москву на доклад, и в феврале 1691 года был принят царями Иоанном и Петром которые объявили ему своё «милостивое слово» за «службу в Даурской земле» и за «особенное радение при заключении мирного договора с Китайским государством» [148]. Позднее он был пожалован в думные дворяне.
Попытка Петра I сделать «сделать китайский торг» монополией государства. Первые разведывательные экспедиции в Азию
Правительство при царях Иване V и Петре I решило продолжить дело, начатое их родителем. Когда русское правительство, не получило известий из Китая о Нерчинском договоре (здесь речь идёт о его ратификации, прим. автора), оно решило отправить туда нарочного. Исполнить это поручение вызвался торговец и датский подданный Э.Избрант Идес, который решил попутно «поправить свои коммерческие дела». Он был отправлен через Сибирь в Пекин. Так в середине марта 1692 г. из Москвы в Китай двинулось второе русское посольство. Цель его была как можно больше получить сведений о Китайском государстве: о традиционных товарах, о торговых путях и партнёрах, о местах добычи драгоценных камней или их иностранных поставщиках. Ему также ставилась задача разузнать об отношении императора Канси к Нерчинскому трактату 1689 г. И в 1695 г. Идес привёз известие о мирных намерениях Канси, сыгравших немаловажную роль: Пётр I, готовясь к Азовскому походу против Турции, считал необходимым сохранить мир на дальних восточных границах[149].
Дневник Идеса был издан меньше, чем через год по его возвращении в Москву, сначала в Германии, потом в Голландии. Этот дневник стал очень важным источником для изучения этнографии и географии Сибири [150].
В том же 1695 г., когда Петру I исполнилось 23 года, он посылает купца гостиной сотни Семена Маленького и Андрея Семёнова в Персию и Индию, который повёз царские грамоты к шаху и Великому Моголу. Семён Маленький доплыл до Персии, побывал в Исфахане, Тегеране, имел несколько аудиенций у шаха. Затем московский купец добрался до Индии, получил от Великого Могола подарки знак доброго расположения для себя и для передачи царю слона. К несчастью, на обратном пути, в Астрахани, после пятилетнего путешествия С. Маленький умер, не успев ничего описать, никому, не рассказав никаких подробностей [151].
Имея на Западе слишком много недругов, Пётр I решил серьёзно обратить свои взоры на Восток, и понимал, что для общения с этой частью света нужны подготовленные кадры со знанием местных языков. Для этого в 1700 году был издан его первый указ об обучении русских людей восточным языкам. Продолжалось освоение Сибирских ресурсов. В 1704 г. плавильный завод на Аргуне начал регулярно давать серебро и тем самым положил начало развитию сереброплавильной промышленности России.
В 1706 году указом Петра I в адрес енисейского воеводы Богдана Даниловича Глебова сибирским сановникам напоминалось о запрете кому бы то ни было вести торговлю на территории китайских вотчин без императорской «грамоты», а также о том, что монополия на продажу сибирской пушнины тонкой выделки считается исключительным правом государства.
Потерпев неудачу в Прутском походе 1711 г. и потеряв выход к Чёрному морю, Россия нуждалась в организации торговли с Востоком и Азией по «сухому пути». В 1714 годупервая духовная миссия архимандрита Иллариона Лежайского отправилась в Китай.
Со стороны восточных соседей также была предпринята попытка контактов. В период с 17121715 гг. Кан-си направил в Россию свое первое посольство во главе с Ту-Ли-Шэнем к калмыцкому хану Аюке с целью склонить российских калмыков к поддержке своих наступательных планов в отношении Джунгарского ханства. Посольство Цин посетило ставку калмыцких вождей, осевших в низовьях Волги после их бегства из Китая. Дипломаты пытались уговорить правителя вернуться, выступить против джунгаров и подчиниться Китаю, но получили от него отказ. Польза от этого посольства состояла в том, что Китай получил объективную информацию о Великом соседнем государстве. а Россия получила согласие от китайского императора Сюань Е на приезд первой Российской духовной миссии, что способствовало развитию китаеведения в России [152].
В то время многие азиатские орды желали стать подданными России. Расчёт был выгодный: имея номинальное подчинение русскому царю, который находился на большом расстоянии и не мог полностью держать под их контролем, не подчиняться беспокойным соседям, и в то же время фактически не зависеть от московитов. Однако Пётр I решил воспользоваться случаем подчинить себе среднеазиатские ханства в действительности, чтобы овладеть единственным для России путём в Индию и Китай. Он заметил два важных стратегических направления: со стороны Каспия и Иртыша. В этих направлениях были выдвинуты первые разведывательные экспедиции в Средней Азии[153].
В 1715 году Пётр I с целью разведки пути в Индию отправил посланником в Персию дипломата Артемия Петровича Волынского, чтоб тому «быть при шахе впредь до указа на резиденции». Он получил инструкцию:
«Едучи по владениям шаха персидского, как морем, так и сухим путём, все места, пристани, города и прочие поселения и положения мест, и какие где в море Каспийское реки большие впадают, и до которых мест по оным рекам можно ехать от моря, инет ли какой реки из Индии, которая б впала в сие мореприсматривать прилежно и искусно и проведывать о том, а особливо про Гилянь, и какие горы и непроходимые местапо Каспийскому морю лежащие от Персиды, однако ж так, чтоб того не признали персияне, и делать о том секретно журнал повседневный, списывать все подлинно. Внушать, что турки главные неприятели персидскому государству и народу, и самые опасные соседи всем, а царское величество желает содержать с шахом добрую соседскую приязнь. Смотреть, каким способом в тех краях купечество российских подданных размножить, и нельзя ли чрез Персию учинить купечество в Индию».
Известно стремление Петра I найти прямые пути в Индию и установить дипломатические отношения с Великим Моголом. Об этом, в частности, свидетельствуют снаряжение специальных экспедиций и содержание инструкции главе одной из них князю Александру Бековичу, подписанной царём 14 января 1716 года. Все эти попытки окончились неудачей, но российское правительство продолжало направлять усилия на развитие торговли с Индией.
В 1720 г., император Кан-си принял личного посланника Петра I капитана лейб-гвардии Преображенского полка Льва Васильевича Измайлова [154], посланного царём для заключения торгового договора. Известно, что наказ Петра I Л. Измайлову был следующий:
1) заверить китайское правительство в дружбе России к Китаю; установить совершенно новые основания для русско-китайской торговли;
2) добиться взаимного назначения консулов;
3) получить разрешение на постройку в Пекине русской церкви и на покупку двора для торговли и хранения товаров [155].
Царь снабдил Л. Измайлова грамотой на имя императора с собственноручной подписью и наказал подчиняться всем обычаям страны. Несмотря на успех первой встречи, договор не был заключён. Препятствием стало то, что в России укрывались «беглые монголы», медленно происходило размежевание границ и русские покровительствовали владетелю Джунгарии, воевавшей с Китаем. Участвующий в посольстве Л.В. Измайлова в Пекин в 17191721 гг. сын шотландского врача Лаврентий (Лоренц) Ланг, занёс данные о путешествии в дневник, где чётко показал цель посольства Измайлова: организация постоянной русско-китайской караванной торговли. Для этого Ланг был оставлен в 17211722 гг. в Пекине в качестве агента Петра I.
Историку тибетологу А.И.Андрееву, из английских источников стал известен уникальный факт, что Пётр 1 попутно пытался наладить связи даже с Тибетом. «Государь Петр Великий посылал в различные времена грамоты и подарки к Ламе» (Панчен-ламе), ещё одно событие, не зафиксированное в российских исторических анналах [156].
Есть также информация о том, что в 1722 г. Пётр I встречался в Астрахани с находившимся там московским купцом Андреем Семеновым, где ещё раз, теперь лично, расспрашивал его о давнем путешествии, о тех путях, какими он следовал в Индию [157].
Зарождение основ службы разведки под прикрытием МИД России
Сегодня существует дипломатическая разведка разведывательная деятельность, которой осуществляется дипломатическим ведомством в интересах государства. Это особый вид легальной стратегической разведки, которая предполагает сбор сведений в политической, экономической, социальной и военной сферах страны, где аккредитовано дипломатическое представительство.
Не справедливо было бы не вспомнить в этой связи серба разведчика и дипломата, внёсшего в то время весомый вклад в зарождение такого вида разведки как дипломатическая. Полное имя его Иллирийский Савва Лукич Владиславич-Рагузинский.
Рагузинский, готовивший договор с Китаем по русско-китайскому разграничению, направил накануне в Забайкалье четырех геодезистов Петра Скобельцына, Василия Шетилова, Ивана Свистунова и Дмитрия Баскакова. В свиту назначили несколько самых толковых и осведомлённых из всех имевшихся тогда в Российской империи специалистов-китаеведов. Самым полезным из них, как потом обнаружилось, оказался Л.Ланг [158]. Посольство прибыло в Пекин 21 октября 1726 года.