Я тоже ходил на приём к владыке, чтобы изложить своё видение ситуации и попросить пастырского совета. Помню, я был в уфсиновской форме, ждал в епархиальном коридоре своей очереди. Через узкую дверь входили и выходили незнакомые мне священники. Наконец я остался один.
Стучать в дверь тут не принято. Я знал, что без «аминя» входить в кабинет нельзя. Я слышал, что говорили перед тем как войти священники, и тоже произнёс как можно громче:
Молитвами Святых Отец, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас!..
Напряг слух. Через некоторую паузу через массивную деревянную дверь донеслось:
Аминь!
Я вошёл в кабинет как на похороны вид у меня был очень печальный.
В кабинете светло, идеальный порядок и стерильная чистота, и воздух свежий, как после дождя. Владыка сначала сидел за большим офисным столом, потом вышел мне навстречу. На нем был чёрный узкий подрясник с чёрным же, вышитым шёлковыми нитками орнаментом на воротнике-стойке. Тонкие запястья плотно обхватывали обшлага, а узкие кисти рук его были белые-белые
Я сложил руки чашечкой, архиерей положил на неё свою тёплую мягкую ладонь. Я наклонился, поцеловал, ощущая тонкий аромат миро.
Смотрел на меня владыка сочувственно, но в ясных голубых глазах его светились радостные огоньки. Он был как добрый странник из сказок. Волосы седые тонкие, блестящие он зачёсывал назад, заправляя за уши, а прямая полупрозрачная занавесь бороды, скрывая цепь панагии, свисала почти до пояса. Борода у епископа отличалась необычностью. Она была полосатой: две рыжеватые полоски были как бы продолжением растительности щёк и усов, и ещё одна прядь темнела посередине. В соборе, глядя на владыку, я иногда думал: вот станет епископ святым красивая и узнаваемая будет с него икона
Я начал рассказывать, и голос мой почему-то не звучал дрожаще и печально волнение куда-то сразу улетучилось. И вообще, мне сразу показалось: какая всё ерунда, зачем я здесь? Епископ меня выслушал и дал совет соблюдать дома молитвенные правила, ходить в храм как можно чаще и причащаться каждую неделю. Благо, как раз начался Великий пост.
Потом он сказал:
Давай, Александр, помолимся
Мы встали с ним перед старинной иконой, висящей в углу. Я перекрестился. Владыка посмотрел, как я крещусь, и сказал:
Вот как надо креститься, Александр.
Он приложил сложенные вместе пальцы ко лбу, потом к животу, потом медленно к правому и к левому плечам, опустил руки и только после этого поклонился в пояс.
Я стал повторять, но епископ уже сам подхватил мою руку и поднёс к правому погону, а потом к левому
Вот так, Александр Не забывай, где у тебя погоны
Потом он достал из кармана подрясника белый флакончик с кнопкой. Там была святая вода. И окропил меня трижды мелкой, как туман, водяной пылью.
Александр, не забывай чаще окроплять свою квартиру и рабочее место, посоветовал он. Я это делаю после каждого посетителя, кем бы он ни был Знаешь, люди со всякими мыслями приходят
Я, конечно, очень переживал. И никогда я так часто не ходил в храм, как в ту зиму и весну 2007 года Владыка Евстафий всегда замечал меня в многочисленной толпе прихожан. Когда я подходил к нему, он задерживал на время очередь и спрашивал, всё ли у меня в порядке. Мне было очень приятно его внимание. А перед Пасхой он даже вручил мне пригласительный билет на трапезу.
К концу того Великого поста мне неожиданно позвонила Наташа, с которой не виделись много лет. Мы встретились и уже больше не разлучались.
* * *
А владыка Евстафий продолжал строить храмы и служить. Но скоро церковное начальство перевело его на новое место служения в Александровскую епархию (Владимирская митрополия).
Последний раз я видел его на богослужение в новом, только что освящённом им, храме святителя Луки Войно-Ясенецкого, в конце которого владыка и сообщил грустную весть:
Наше дело, как у военных служба, сказал он. Дан приказ на Запад Там, по сути, нет ещё епархии, и придётся много потрудиться. Но я и сюда ехал не на калачи.
Владыка попросил у всех прощения и даже не смог сдержать слез Отвернулся к алтарю, собрался с духом и продолжил:
Простите по немощи человеческой
Многие женщины плакали
Сейчас он на покое, почётный настоятель подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры при храме в честь Корсунской иконы Божией Матери в селе Глинково Сергиево-Посадского района Московской области. Говорят, очень постарел, и с трудом вспоминает даже тех, кто был ему когда-то очень близок.
2021
«Доверие». Ирина Викторовна
Не могу не сказать несколько слов об ещё одной моей начальнице Ирине Викторовне Замарёхиной. При составлении моих «Очерков» я как-то упустил её из виду, а ведь несколько последних лет жизни в Чите я с ней встречался каждую неделю, по средам. Ирина (я к ней обращался на «ты») работала в Центре психолого-педагогической помощи «Доверие».
С «Доверием» я связан с 2007 года. Коротко расскажу, как я туда попал.
Начало 2007 года стало очередным жизненным разломом. Рухнул очередной брак. Холод собачий на улице и в душе. Февраль, на тротуарах чёрная сажа, всё серое вокруг. Только что отправил машину с вещами жены. Сам иду по улице куда глаза глядят не могу оставаться в квартире. И вот на улице Бабушкина, у бетонного забора, который огораживает территорию бывшего таксопарка, мне попадается навстречу знакомый психолог Сергей Уткин Ой, Уткина я знаю давным-давно. Первый раз встреча с ним состоялась при довольно странных обстоятельствах. Я попытался устроить свою судьбу через службу знакомств, которую организовал в поворотных 90-х годах Сергей Владимирович. Располагалась она в старинном деревянном особняке на улице Амурской (тогда она, кажется, ещё носила имя Калинина), потом туда переедет Ингодинский районный суд, а ещё позже Межрайонный отдел милиции, где я буду работать совсем немного
Встречает меня там Уткин, немного волнуется, потирает руки, я тоже волнуюсь. Встречи устраивались очно в помещении особняка. Дама моя уже пришла и находилась за дверями отдельного зала для встреч. Уткин подвёл меня к двустворчатым высоким старинным дверям, на минуту задержался, стал давать какие-то последние инструкции. Потом торжественно, как дворецкий, распахнул эти тяжёлые двери, пропуская меня в зал с высокими потолками. Девушка стояла посередине, тоже немного растерянная и очаровательная в своей растерянности. Уткин же, чтобы как-то смягчить напряжение, предложил: «Может, музыку включить?» И подошёл к стоящему на отдельном столике допотопному проигрывателю с пластинками. Однако мы с моей претенденткой решили просто пройтись по городу. Уткин же отозвал меня в сторонку и попросил, чтобы я обязательно зашёл позже и сообщил ему о результатах прогулки Для статистики.
А потом я несколько раз встречал Уткина на заседаниях клуба «Вторая среда», которые устраивал известный бард и общественник Костя Шлямов.
И вот Уткин идёт мне на встречу, и я буквально хватаю его за руку:
Сергей Владимирович! Помогите!
Я всё ему объяснил и буквально потребовал заняться мной. Тут же. Сергей Владимирович торопился, однако дал мне хороший совет:
Ты вот что, Саша, приходи на курсы телефонных консультантов в центр «Доверие». Как раз идёт набор группы. Там и душу отведёшь, и девчонку себе найдёшь хорошую
Так я попал на учёбу, которую проводили приезжие специалисты из РАТЭПП (Российская Ассоциация Телефонной Экстренной Психологической Помощи). Получив на выпускном сразу два сертификата, я решил попрощаться с участниками учебной группы. Однако ко мне подошла тогдашний руководитель службы телефона доверия Марина (фамилии не помню, к сожалению) и сказала:
Саша, а разве ты не хочешь остаться поработать?
Я объяснил, что я служу в УФСИН, и нам запрещено где-то подрабатывать. Если узнают уволят.
Но Марина пообещала, что никто не узнает. Работать я буду под псевдонимом, а зарплату получать под чужой фамилией. Как раз одной женщине нужно до пенсии доработать несколько месяцев, но она по состоянию здоровья не может.
И я согласился. Моя параллельная, «секретная», работа продлилась до 2014 года, до самого отъезда из Забайкалья.
Через какое-то время заведующей отделением экстренной психологической помощи по телефону стала И. В. Замарёхина.
На службе у меня сложностей по поводу моего совмещения не возникало. Я никому не рассказывал, что ещё где-то работаю, соблюдал режим строгой секретности. В центре «Доверие» у нас этот режим также неукоснительно соблюдался: у нас был отдельный вход в здание и в кабинет, с другими работниками центра, кроме кадровиков и директора, мы не пересекались, работали под вымышленными именами.
Но с приходом нового начальника УФСИН Никитеева, за мной установили наблюдение. И даже установили прослушку телефона. Об этом я узнал совершенно случайно, когда оперативному управлению стала известна информация, которую я мог сказать только по телефону, и касалась она моей подработки. Я поставил в известность Ирину. Она мне сказала только одну фразу: «Мы своих, Саша, не выдаём!»
Однажды мы с ней встретились, как настоящие шпионы. Она подъехала к условленному месту на своей чёрной иномарке, я, оглядываясь, нет ли «хвоста», нырнул в машину и, отключив наши мобильники, мы стали разговаривать об обстоятельствах нашего секретного дела.
Вот и всё. Спасибо этой замечательной женщине за то, что она для меня сделала. Помимо этого, она дала мне и уникальные знания в области живой кризисной психологии. Работа на телефоне, действительно, живая, и опыт, приобретённый там, просто бесценен.
А какие у нас были весёлые корпоративы! Эх, годы мои золотые!
22 апреля, 2023
На фото: новогодняя вечеринка в ЦПППН «Доверие»; крайний слева С. В. Уткин.
Мои статьи
«Виновным себя не признаю»
Передо мной на столе архивное дело 960-П Спиридона Петровича Манаева. Серый картон с примитивной картинкой: трактора на колхозных пашнях, дымящиеся трубы заводов, и над всем этим клеймённое серпом и молотом восходящее солнце новой жизни. Начато: 24 апреля 1931 года. С нахлынувшим внезапно волнением один за другим переворачиваю шершавые листы: мне предстоит узнать то, что никогда и никому не рассказывала моя бабушка тайну ареста моего деда.
«Вели антисоветскую агитацию»
Мягкая папиросная бумага, на которой через фиолетовую копирку напечатано постановление об обвинении, тихо шуршит, будто оживляя ушедшее время. Частые, жмущиеся друг к дружку строчки с вылетающей из общего строя буквой «л», оставляют на пальцах тёмные чернильные следы, будто напечатаны только вчера.
Слова обвинения звучат казённо и холодно: «Манаев Спиридон Петрович в прошлом являлся уголовником-рецидивистом по грабежам и убийствам, участником банд Ленкова и елизаветинской, оперировавших в Читинском районе, в настоящее время стал ярым противником Советской власти и проводимых ею мероприятий Тесно сплотившись с подобными ему враждебными элементами, связанными с ним уголовным прошлым и родством, вели работу по совершению террористических актов во время первомайской демонстрации на площади Свободы против отдельных партийных и советских работников г. Читы, но, благодаря аресту, привести это намерение в действие не смогли. Направлено в Особое Совещание при коллегии ОГПУ для внесудебного рассмотрения».
Разговор на улице
Служил в 106 песчанском полку Сергей Онищенко, парень молодой, горячий, с 17 лет пошёл добровольцем в Красную Армию. Быстро поняв, что партийным везде дорога открыта, вступил в ВКП (б). Жена его Катя, не отстала от мужа и стала комсомолкой. Она очень этим гордилась и всюду старалась выставить свою революционную сознательность напоказ.
Незадолго до майских праздников подтянутый, в новых казённых сапогах, Онищенко, возвращаясь со службы, встретил идущего со станции изрядно выпившего и отчего-то хмурого Спиридона Манаева, своего родственника (их жены были родными сёстрами).
Здорово, свояк!
Здорово, отозвался Спиридон.
Что не весел? Накакого опять в город ездил?
Давно для Сергея было загадкой, на какие деньги Спиридон каждый день пьёт и, судя по разговорам, тратит на свои разгулы деньги немалые.
Спиридон посмотрел на лыбящегося Сергея и в ответ скрипнул зубами:
Даже поесть теперь нигде не достанешь! и выругался крепко. Смейся, смейся, недолго так будет длиться, скоро вас чеканить начнём, не посмотрю, что ты мне свояк!
Улыбка с лица самолюбивого Сергея в момент исчезла.
Ну, ну, прищурился он. Кто бы говорил, рожа бандитская! И как тебя в живых-то тогда оставили, когда всю банду с Костей Ленковым, главарём вашим, перестреляли?
Спиридон схватил мускулистым кулаком Сергея за отворот шинели, но тут же отпустил, будто вспомнив о чём-то. И пошёл твёрдой походкой своей дорогой, словно ни в чём не бывало. Потом оглянулся, окликнул Сергея:
Слышь, ты это зла-то не держи. А насчёт поквитаться это я пошутил, понял?
Дома Онищенко встретила жена. В избе было натоплено, пахло варевом, годовалая Ада мирно посапывала в зыбке. Пока раздевался, мыл руки, передал супруге неприятный разговор на улице.
От этого-то всё можно ожидать, накрывая на стол, скороговоркой заговорила худенькая Катя. Вон, слышала, ещё в двадцать четвёртом за елизаветинскую банду его на расстрел осудили, и как только отделался? И при Семёнове, якобы, за убийство расстрелять хотели, да атамановские казаки одобрение за него написали, его и отпустили.
Ну, так тебя послушать, его уж три раза в расход пустить хотели. Чё ж он тогда всё живой? беря ложку, а другой рукой ломая хлеб, усмехнулся муж.
А вот и живой, что хитрый Митрий.
На что только пьёт, уж три месяца, почитай, без работы?
А на прииски-то зря что ли мотался? стала рассуждать Катя. Шуре, сестре, на свадьбу кольцо подарил платиновое, а серьги из червонного золота видел: рубины-то какие здоровенные. И дом заезжий, что у отца, мало, думаешь, доходу даёт? А там у него завсегда с приисков дружки обитаются, а чем расплачиваются? Верно, не бумажками? Вот тебе и пьянки. Это тебе не ваше жалование.
Знаешь, Катька, мне милиционер Кушенков Васька тоже об том же талдычит. Мол, золота у них не меряно, коромчат до лучших времён. То-то он мне сегодня высказал, что скоро их время придёт
Гуляние под гармошку
Погожим апрельским днём 24 апреля 31-го года в просторном светлом доме Спиридона Манаева в Песчанке было шумно: встречали приехавшего погостить брата Сергея. По этому поводу позвали соседей, многие пришли семьями. Гуляли как всегда весело, с песнями и плясками до поздней ночи.
В Песчанке Манаевы обосновались с 905-го года, приехав с Ононских приисков. Дом купили самый лучший во всём селе: на пригорке, издалека видно. Глава семьи Пётр Иустинович старательского дела не бросал надо было кормить семью, то и дело нанимался к золотодобытчикам и уезжал с весны до самых холодов. А под старость стал держать заезжий двор, что стоял на бойком месте под Ингодой в версте от Песчанки. Трактир этот принадлежал поначалу Анастасии Спешиловой, вместе с ней и заправляли там дела с 23-го года, а с 30-го подворье окончательно перешло в собственность Манаева-старшего.
Так что жили Манаевы зажиточно, на судьбу не жаловались. Сил справляться с немалым хозяйством хватало: семейство у Петра Иустиновича было большое: четыре сына Иннокентий, Спиридон, Сергей да последыш Василий, и три дочери Елизавета, Нина и Ольга.