Только в 1944-м добрались до Москвы. Тетя Фаня жила на Петровке в старом доме с огромными потолками, там даже был черный ход для прислуги. Этот дом я хорошо помню, так как в детстве ездила к тете Фане. Я дружила с сыном ее соседей, и мы все время под столом играли в папу с мамой. Наша игра всех очень веселила.
В Москве двоюродные сестры не приняли бабушку с тремя детьми. Тетя Фаня помогла ей уехать в Рузу, потому что в военное время нельзя было долго находиться в Москве. В Рузе во время войны тетя Фаня рыла окопы, и у нее осталось много знакомых, туда она и отвезла бабушку с детьми. Сначала бабушка скиталась по квартирам, никто не хотел брать семью. И все-таки наконец одна русская семья приняла, с ними бабушка дружила до самой смерти. Бабушка часто говорила, что они ближе родных, которые в Москве ничем не помогли.
Бабушку все в Рузе называли Машей или Марусей. Она работала где только могла: в колхозе, уборщицей. В 1946 году наконец вернулся дедушка, он воевал на советско-японской войне. Сколько слез, радости! Дедушка начал работать в «Рузпотребсоюзе», снабжали область продуктами. Хотя он окончил всего три класса, город начал его продвигать. Дедушка был ответственным, порядочным. Коммунист, свято верил в партию. Снабжал магазины, следил, чтобы все было правильно оформлено. Помогал людям, которые ошибались в подсчетах. Жили скромно, но дедушка не позволял себе чем-то воспользоваться. Его послали на курсы повышения квалификации, потом он стал начальником «Рузпотребсоюза».
Помню счеты, с которыми он работал. Помню, в детстве каталась на них.
Дали им на семью от города полдома с огородом. Нужно было поднимать детей. Бабушка занималась детьми, хозяйством, после войны хотелось подкормить детей, они же натерпелись голода. Дедушка играл на трубе, иногда подрабатывал на похоронах. Любая работа была нужна. Дети росли, кормил огород, бабушка шила детям на машинке «Зингер». (Эта машинка до сих пор жива, сейчас она у внучки Наташи.)
Бабушка всегда тянулась к книгам. Помню, она рассказывала, как только уложит детей спать, садилась и читала всю ночь. Любила классику. Откуда эта страсть к книгам, она сама не понимала
Еще бабушка очень любила театр, но Руза не Москва. Когда с работы дедушки профсоюз давал автобус для поездки в Москву, в театр, бабушка и дедушка никогда не пропускали ни одной поездки. К сожалению, это бывало не так часто. Я даже знаю ее любимый спектакль «Учитель танцев» по пьесе Лопе де Вега в Центральном театре Советской армии, играл там Федор Чеханков, любимец бабушки. Еще ей нравились песни Николая Сличенко, в доме был патефон.
У дедушки в Белоруссии остались брат Исаак и сестра Ида. Брат женился, у него двое детей и внуки уже, конечно. Внуки дяди Исаака живут в США и в Испании. Иду дедушка любил, жалел. Одинокая она некому помочь дрова колоть, носить воду. Как-то дедушке сказали, что в Москве есть еврейская семья, дети генерала. Их старому отцу нужен уход и надежная помощница. Так тетя Ида переехала в Москву. Пришлось официально выйти замуж (без этого было нельзя), оформила брак. Уже в девяностые годы, когда она очень заболела, она жила в нашей семье.
Бабушка с дедушкой прожили вместе шестьдесят лет. Не помню, чтобы они когда-нибудь всерьез ссорились, необыкновенные были отношения только любовь. А жизнь не из легких: удар за ударом.
Первый удар поездка на родину, где бабушка узнала о судьбе своей семьи.
Второй удар родилась я. Больной ребенок это горе, беда семьи. Но бабушка и дедушка всю любовь отдали мне. А я не могла без них.
Третий удар у сына Шуры обнаружили рак. Всего в сорок два года. Любимый сын, любимый мой дядя. Помню, как бабушка посадила меня в коляску, повезла в лес и там громко плакала. Я не понимала, что с ней. Восемь лет он болел. В доме стало меньше смеха, больше слез. Дядю все любили. Он умер в год Олимпиады, через два месяца после Высоцкого. Для нашей семьи его смерть была страшной трагедией. Мама на похоронах потеряла сознание, бабушка слегла, дедушка внешне стойко переносил горе, но каждую неделю ходил на могилку и там плакал.
Спасти в войну ребенка, чтоб потом похоронить так рано
Дедушка умер в 1989 году. Не болел. Инсульт. Бабушка пережила его на два года.
РОДИТЕЛИ ПАПЫ
Мой папа москвич. Его родители Роза Львовна и Арон Залмович Богорад. О дедушке по папиной линии я мало могу рассказать. Знаю только, что он был портным, всю его родню выслали в Казахстан во времена Сталина. Дедушку призвали на фронт в первые дни войны. Он взял винтовку, хотя, кроме нитки и иголки, в руках ничего не держал. Пропал без вести почти сразу. Прошли годы, и папа узнал, что есть «Книга памяти», и они с братом нашли фамилию отца среди пропавших без вести.
Бабушка москвичка. Жили они на Шаболовке. Кроме папы, у них был еще один сын, Михаил, старший. Бабушка работала прачкой, ходила стирать в богатые семьи. Очень веселая, весь двор ее любил. Она и на картах гадала. Люди ей верили и ходили к ней погадать. После рождения папы бабушка заболела и постоянно лежала в больницах. Папу отправили в детдом и затем эвакуировали вместе с детским домом в Пензенскую область.
Какая странная судьба. Моя бабушка Мира в те же годы была беженкой с детьми в той же области. Даже, может быть, в одном селе. И только в 1961 году дороги папы и мамы пересеклись.
Старший сын Миша всю войну находился с мамой. Когда детский дом вернулся в Москву из эвакуации, папу забрали домой. Но бабушка Роза по-прежнему редко выходила из больниц.
МОИ РОДИТЕЛИ
Папа был хулиганистым мальчиком. И бабушка в авоське носила в школу ремень. Забавно, ведь она никогда не применяла его. Когда папе было пятнадцать лет, случилась трагедия. Когда он пришел из школы домой, увидел, что его мама покончила с собой. Его брат Миша в то время учился в Суворовском училище.
В этом возрасте у подростка самая хрупкая психика. Слава богу, соседи проявляли заботу о нем, звали в гости, подкармливали. Потом папа уехал к родственникам в Казахстан, окончил там школу, вернулся в Москву. Поступал в театральное училище, но его не приняли. Он всегда был артистичным. Смолоду не пропускал ни одного Московского международного кинофестиваля. Спустя много лет, когда на фестиваль сложно было попасть, ему достали один билет, и папа по нему проводил моих двоюродных сестер, бросая билет им в окошко.
Когда в Москву приезжал Дэвид Копперфильд, папа достал два бесплатных билета, чтобы я смогла попасть на выступление. Одна контролерша не хотела нас пропускать, говоря, что я на коляске испорчу настроение зрителям. Все люди встали на мою защиту. А дальше еще чудеса. У нас оказались самые верхние ряды. И охрана взяла мою коляску и пронесла ее на руках прямо к первым рядам. Дэвид Копперфильд, проходя между рядов, подошел ко мне и обнял меня, сказал по-английски: «Я очень рад». Папа сразу на эмоциях написал про это в газету «АиФ», и они через два дня напечатали статью. Она называлась «Чудеса творит не только Копперфильд».
И таких историй можно рассказать много. Одной холодной осенью, под проливным дождем, нам удалось попасть в «Лужники» на концерт Майкла Джексона. Певец поставил условие, чтобы одну трибуну выделили для инвалидов на колясках. И мне дали всего один билет. Папа по этому билету через все кордоны милиции и турникеты провел меня и двух моих двоюродных сестер. Таких ярких историй у нас с папой много.
Он окончил училище по профессии электромонтера, но от техники был далек. После училища уехал на строительство электростанции в Бугульму. А дальше армия. После армии поступил в институт имени Плеханова. Учился заочно и работал. В то время у него уже была семья мама и я.
Всю жизнь папа проработал в советской торговле в военторге на Калининском проспекте (теперь Новый Арбат), в торговом центре на Красной Пресне, в торговом центре «Черемушки», открывал универсам «Ясенево».
В молодые годы папа часто бегал на киностудию сниматься в эпизодах. Знал всех актеров и режиссеров советского кинематографа. Работа папы была связана с мехами, и многие артисты обращались к нему, с некоторыми он даже дружил. Бывал в гостях у композитора Евгения Крылатова, общался с Татьяной Васильевой и часто ходил к ним в гости, когда она была женой Георгия Мартиросяна. Нам домой звонили Пуговкин, Кокшенов и даже Инна Гулая.
В девяностые годы все изменилось. Папа ушел из торговли, работал во многих местах, пока не попал по объявлению в культурный центр «Меридиан» в рекламный отдел. Вот тут мы уже не пропускали ни одного концерта и спектакля. Папа однажды встретил в «Меридиане» Татьяну Васильеву. Она играла там в антрепризе. В гримерке поговорили. А ее муж Георгий Мартиросян даже выбежал в фойе и приподнял меня в коляске. Так был рад. А как забыть букеты и добрые слова от Сергея Пенкина и Бориса Моисеева, которые подходили ко мне. Однажды выступала Людмила Гурченко. Исполняла песню из «Карнавальной ночи». Села на колени к папе и пропела: «Вот сидит паренек». Забавно.
Папа продолжал работать до семидесяти пяти лет, пока не попросили «освободить дорогу молодым». А без работы он не мог. Много гулял по Москве, чтоб не сидеть дома, делал какие-то записи, и его друг Роман (он всегда помогал нам и мне сейчас помогает) дал ему денег, чтобы папа издал две свои книги. Они продаются в «Озоне» (Илья Богорад. Записки 74-летнего москвича. М.: Авторская книга, 2012; Илья Богорад. 75/1. М.: Авторская книга, 2013). Правда, никакого гонорара папа не получил.
Мама была очень красивой, с волнистыми черными волосами до плеч. Общительная, у нее было много подруг. Любила ходить в театр. Но скромная, и с женихами как-то не складывалось. (Полная противоположность папе, которого с детства окружало женское внимание.) Она окончила железнодорожный техникум и стала специалистом по вакуумно-холодильным установкам.
Мама познакомилась с папой, когда с братом пришла в гости в большую еврейскую хлебосольную семью. Брат Шура дружил с девушкой из этой семьи, а мой будущий папа был ее двоюродным братом.
Когда родилась я, мама пошла работать в детский сад для детей с ДЦП. Она полностью изменила жизнь ради меня. Когда рождается больной ребенок, женщины замыкаются, сторонятся подруг. Ведь у всех счастье, здоровые дети. Горько и больно. Так случается часто. Так случилось и с моей мамой. Но только сначала, потом шок прошел, и мама стала общаться со школьными подругами. Они и поныне ее любят.
На работе маму все любили за простоту и уникальную способность видеть людей. Когда она на кого-то обижалась, она не ругалась, а просто замыкалась в себе.
Мама всю жизнь посвятила мне, больной бабушке, работе. Может, из-за этого они с папой и развелись. Возможно, ему не хватало внимания. С папой отношения были непростые, в основном родителей связывала я. Но когда тяжело заболели дядя Шура и бабушка, папа всегда приводил лучших врачей, делал для родных мамы все, что мог. В советское время тяжело было с продуктами, с вещами, папа помогал всем родственникам, тетя Эмма приезжала из Твери, где вообще ничего не было (всем известны советские «колбасные поезда», когда за продуктами в Москву ездили, да и в Москве все надо было доставать), а папа все доставал. Когда у мамы после пятидесяти начались проблемы со здоровьем, папа понял, что надо съезжаться. В 1990 году поменяли свое жилье на трехкомнатную квартиру и снова стали жить вместе.
Папа никогда меня не бросал. Даже когда ему дали отдельную комнату в коммуналке. Каждый день приходил, гулял, брал к себе и приезжал в выходные в Рузу. А зимой катал меня на санках с горы.
Вместе ездили на море, лечить меня в Ейск, Евпаторию, маме ведь было трудно со мной вдвоем. Денег не хватало, и папа устраивался на работу: то собирать арбузы на бахчу, то еще что-то. Как-то приехал цирк, так папа стал кормить медведей. Заодно и нас с мамой в цирк водил!
Когда я училась в школе, в институте, папа каждый день проводил со мной. После смерти мамы в 2006 году мы остались вдвоем.
Наши отношения с папой были не просто отношениями дочки с папой, мы были близкими друзьями. Делились друг с другом секретами. Мама не всегда меня понимала, а вот папа всегда.
25 января 2015 года папы не стало. Моя жизнь сломалась. Я не думала, что вернусь к прежней Рите. Глотала упаковки таблеток, не хотела жить, но спасибо друзьям.
ДЯДИ, ТЕТИ
Моим героем был, конечно, дядя Шура. Очень добрый, любил меня и мою маму и никому не давал нас в обиду, помогал мне и заботился обо мне. Помню его черный портфель, в котором он приносил мои любимые пончики.
Дядя Шура после школы хотел поступить в военное училище, но его не приняли (в те годы евреев не брали), и он пошел в армию. После армии он вместе с моей мамой поехал в Москву, они вместе поступили в железнодорожный техникум, но учились на разных факультетах. Жили они у бабушкиной сестры тети Фани, а потом снимали комнатку.
С дядей Шурой связано много воспоминаний и разных историй.
Как-то мама поехала в Рузу помогать на огороде, я осталась с папой. Приходит дядя Шура и спрашивает: «А Ритка в зоопарке была?» Мы говорим: «Нет». Он сразу одевает меня и говорит папе: «Поехали». Взяли меня за руки, и мы поехали на метро. Обошли весь зоопарк, и я очень устала, тогда он посадил меня к себе на плечи. Помню, одна женщина долго смотрела на нас и с доброй улыбкой сказала: «Какой у тебя красивый, сильный папа!» Мы все в ответ ей улыбнулись.
В Рузе у меня был большой трехколесный велосипед. Мы с дядей Шурой брали велосипед, гуляли подолгу и пели песни.
Всю жизнь он проработал машинистом поезда. Мне было семнадцать лет, когда он умер от рака. Помню, что все депо пришло на похороны, а в железнодорожной газете была заметка о дяде Шуре, которую мой папа сохранил.
Еще во время учебы в техникуме дядя Шура женился, родились две дочки Ира и Наташа. Ира старше меня на пять лет, а Наташа на год. С ними прошли мое детство и юность.
Мамина старшая сестра тетя Эмма после школы уехала в Саратов, поступила в строительный техникум. Наверное, она не об этом мечтала: у нее был хороший голос, она пела, ей даже прочили учебу в консерватории. Но у бабушки с дедушкой не было на это денег. После техникума ее распределили в Калинин (ныне Тверь), там она вышла замуж за дядю Сашу, рабочего. У них родились две дочки: Алла и Света. Тетя Эмма всю жизнь проработала инженером в институте, а дядя Саша мастером на заводе.
Мои воспоминания о тете Эмме неоднозначны. Да, она уделяла мне внимание, иногда ездила со мной на прогулки, например в Загорск на экскурсию для инвалидов. Привезла мне в Рузу трехколесный велосипед, которых в те времена нигде не было. Он назывался «для пожилых» и выпускался только в Калинине. Но
Не могу забыть один случай и не написать о нем. После смерти дяди Шуры у мамы было подозрение на злокачественную опухоль. Папа нашел хороших врачей, но все равно все боялись. И мама потом рассказала мне и бабушке, что, когда сидели и ждали врача, тетя Эмма сказала: если что-то случится с мамой, меня она к себе не возьмет, так как у нее работа и дети. «Ритке грозит интернат», так она сказала. Мне было тогда лет двадцать двадцать с небольшим. С тех пор мое отношение к тете Эмме поменялось, хотя я этого не показывала.
Папин старший брат Михаил, военный, всю жизнь прожил на Байконуре. Дослужился до полковника и переехал в Москву. Отношения у папы с братом не были очень теплыми. Хотя папа любил его, дарил подарки, помогал строить дачу. Когда у брата появились проблемы с сердцем, ему профессор Акчурин делал шунтирование, то папа всячески помогал брату.