Бабушка! воскликнула Женевьева.
Она бросилась в объятия старой женщины, которая крепко расцеловала ее.
Ах, дорогая моя, дорогая, что случилось? Ты так опоздала, ты, такая точная!
Женевьева представила:
Госпожа Эрнемон, моя бабушка, князь Сернин
Потом она рассказала о случившемся, а госпожа Эрнемон не переставала повторять:
О, моя дорогая Боже, как ты, верно, испугалась!.. Сударь, я Я никогда не забуду клянусь вам Но как ты, должно быть, испугалась, дорогая моя бедняжка!
Ну, будет, бабушка, успокойся, ведь я же здесь
Да, но страх мог навредить тебе Никогда неизвестны последствия О, это ужасно!..
Они прошли вдоль живой изгороди, через которую видно было засаженный деревьями двор, несколько цветников, крытую галерею и белый дом.
За домом, под сенью зарослей бузины, расположенных туннелем, открывалась невысокая ограда.
Старая женщина пригласила князя Сернина войти и отвела его в маленькую гостиную, служившую одновременно и школьной приемной.
Женевьева попросила у князя разрешения ненадолго отлучиться, чтобы взглянуть на своих учениц, то было время их ужина.
Князь и госпожа Эрнемон остались одни.
Лицо старой дамы под седыми волосами, расчесанными на прямой пробор и заканчивающимися двумя буклями, было печальным и бледным. Чересчур основательная, с тяжелой походкой, она, несмотря на внешность почтенной дамы, казалась чуточку вульгарной, хотя глаза у нее были бесконечно добрыми.
Она в беспокойстве наводила порядок на столе, когда князь Сернин подошел к ней, обхватил ее голову руками и расцеловал в обе щеки.
Ну что, старая, как ты живешь?
Она остолбенела, разинув рот.
Князь снова со смехом расцеловал ее.
Она пробормотала:
Ты? Это ты! Ах! Иисус-Мария Иисус-Мария Возможно ли это!.. Иисус-Мария!..
Славная моя Виктория!
Не называй меня так! воскликнула она, вздрогнув. Виктория умерла Твоей старой кормилицы больше нет Я целиком принадлежу Женевьеве
И она добавила тихим голосом:
Ах, Иисусе Я, конечно, читала твое имя в газетах Так это правда, ты возвращаешься к своей скверной жизни?
Как видишь.
А ведь ты мне поклялся, что с этим покончено, что ты уезжаешь навсегда, что хочешь стать честным.
Я пробовал. Вот уже четыре года, как пробую Ты ведь не будешь утверждать, что в течение этих четырех лет я заставил о себе говорить?
И что?
А то, что мне стало скучно.
Она вздохнула:
Все такой же ты не изменился Ах, все кончено, ты никогда не изменишься Стало быть, ты причастен к делу Кессельбаха?
Черт побери! Иначе я не стал бы утруждаться и устраивать нападение на госпожу Кессельбах в шесть часов, чтобы в пять минут седьмого иметь возможность вырвать ее из когтей моих людей! Спасенная мною, она будет вынуждена принимать меня. И вот я на месте, в центре событий и, защищая вдову, изучаю окрестности. А что ты хочешь, если жизнь, которую я веду, не позволяет мне прохлаждаться и следовать мелочным житейским правилам. Мне нужны потрясающие эффекты, оглушительные победы.
В растерянности глядя на него, она прошептала:
Понимаю понимаю Все это ложь Но в таком случае Женевьева
Э-э! Одним ударом двух зайцев. Подготовить спасение, и дело сделано. Подумай, сколько мне понадобилось бы времени, усилий, возможно, бесполезных, чтобы проникнуть в жизнь этой девочки? Чем я был для нее? И кем еще стал бы? Незнакомец чужой. А теперь я спаситель. Через час стану другом.
Она задрожала.
Значит ты не спас Женевьеву Значит, ты собираешься втянуть нас в свои махинации
И вдруг, с возмущением вцепившись в него, она произнесла:
Так вот нет, с меня довольно, слышишь? Однажды ты привел ко мне эту малышку со словами: «Держи, я поручаю ее тебе Ее родители умерли возьми ее под свою защиту».
Собравшись с силами, сжав кулаки, госпожа Эрнемон, исполненная решимости, казалось, готова была ко всему.
Без грубости, не спеша, князь Сернин одну за другой отвел сжимавшие его руки, взял старую даму за плечи, усадил в кресло и, наклонившись к ней, очень спокойно произнес:
Хватит!
Она заплакала, тотчас смирившись, и, сложив руки, взмолилась:
Прошу тебя, оставь нас в покое. Мы были так счастливы! Я думала, что ты о нас забыл, и благодарила небо за каждый прожитый день. Ну да я по-прежнему очень тебя люблю. Но Женевьева Видишь ли, я не знаю, что я готова сделать для этой девочки. Она заняла твое место в моем сердце.
Я заметил, со смехом сказал он. Ты с удовольствием послала бы меня к черту. Ладно, довольно глупостей! Я не могу терять времени. Мне надо поговорить с Женевьевой.
Ты будешь говорить с ней!
А что, это преступление?
И что же ты хочешь ей сказать?
Один секрет очень важный секрет очень трогательный
Старая дама пришла в смятение:
И который, возможно, причинит ей боль? О! Я всего боюсь я всего боюсь для нее
А вот и она.
Нет, еще нет.
Да, да, я слышу ее шаги Вытри глаза и будь разумной.
Послушай, с живостью сказала госпожа Эрнемон, послушай, я не знаю, какие слова ты скажешь, какой секрет собираешься открыть этой девочке, которую ты не знаешь Но я, я-то ее знаю, и вот что я скажу тебе: Женевьева стойкая натура, сильная, но очень чувствительная. Осторожней со словами Ты можешь ранить ее чувства о которых понятия не имеешь.
Да почему, Боже мой?
Потому что она не твоей, другой породы, другого мира Я говорю о другом моральном мире Есть вещи, которых тебе не дано понять. Препятствие между вами двумя непреодолимо У Женевьевы совесть чистейшая и высочайшая а ты
А я?
А ты человек нечестный.
III
Вошла Женевьева, такая прелестная и оживленная.
Все мои малышки в дортуаре, у меня десять минут передышки Бабушка, в чем дело? У тебя такое странное лицо Опять все та же история?
Нет, мадемуазель, сказал Сернин, думаю, мне, к счастью, удалось успокоить вашу бабушку. Но мы говорили о вас, о вашем детстве, и, похоже, эту тему ваша бабушка не может затрагивать без волнения.
О моем детстве? Женевьева покраснела. О, бабушка!
Не ругайте ее, мадемуазель, случай направил разговор в эту сторону. Оказалось, что я часто проезжал мимо деревушки, где вы выросли.
Аспремон?
Аспремон, возле Ниццы. Вы жили там в новом доме, совершенно белом
Да, сказала она, в белом доме с окнами, обведенными синим Я была очень маленькой, Аспремон я покинула в семь лет, но помню мельчайшие подробности того времени. И я не забыла сияния солнца на белом фасаде, и эвкалипт в глубине сада
В глубине сада, мадемуазель, росли оливковые деревья, под одним из них стоял стол, за которым в жаркие дни работала ваша матушка.
Это правда, правда, взволнованно произнесла она, а я играла рядом
Именно там, продолжал князь, я несколько раз видел вашу мать Увидев вас, я сразу же узнал ее образ только более радостный, счастливый.
Да, моя бедная матушка не была счастлива. Отец умер как раз в день моего рождения, и ничто не могло ее утешить. Она много плакала. От того времени у меня сохранился маленький носовой платок, которым я вытирала ее слезы.
Маленький носовой платок с розовым рисунком.
Как! удивленно воскликнула она. Вы знаете
Однажды я присутствовал при том, как вы ее утешали Вы так мило ее утешали, что сцена отчетливо сохранилась в моей памяти.
Женевьева пристально вгляделась в него и едва слышно прошептала:
Да да мне кажется Выражение ваших глаз и звук вашего голоса
На мгновение она закрыла глаза и сосредоточилась, словно безуспешно пыталась поймать ускользавшее воспоминание. Потом продолжала:
Значит, вы знали матушку?
Рядом с Аспремоном жили мои друзья, у которых я ее встречал. В последний раз она показалась мне особенно печальной и бледной, а когда я вернулся
Все было кончено, да? сказала Женевьева. Да, она ушла очень быстро за несколько недель Я оставалась с соседями, которые заботились о ней И вот однажды утром ее унесли А вечером того дня кто-то пришел, когда я спала, взял меня на руки, закутал в одеяло
Мужчина? спросил князь.
Да, какой-то мужчина. Он говорил со мной тихонько и очень ласково его голос успокаивал меня И унося меня по дороге, а потом в автомобиле, ночью, он укачивал меня и рассказывал мне сказки таким же голосом таким же голосом
Она умолкла и снова посмотрела на князя, еще более пристально, с явным усилием пытаясь постичь мимолетное впечатление, не оставлявшее ее.
А после? спросил он. Куда вас отвезли?
Тут воспоминание у меня смутное Как будто я проспала несколько дней Я вспоминаю себя лишь в вандейском селении, где я провела вторую половину моего детства. Это было в Монтегю, у папаши и матушки Изеро, славных людей, которые кормили меня, воспитывали. Их преданность и ласку я никогда не забуду.
И они тоже умерли?
Да, отвечала она, эпидемия тифа в том районе Но я узнала об этом лишь позже С самого начала их болезни меня увезли, как и в первый раз, при тех же обстоятельствах, ночью кто-то завернул меня в одеяло Только я была уже побольше, я отбивалась, хотела закричать и ему пришлось закрыть мне рот шарфом.
Сколько лет вам было?
Четырнадцать Прошло уже четыре года.
Значит, тогда вы смогли разглядеть этого человека?
Нет, он скрывал свое лицо и не сказал мне ни слова Однако я всегда думала, что это тот же самый человек поскольку сохранила воспоминания о такой же заботе, тех же внимательных, осторожных жестах.
А потом?
Потом, как и прежде, забвение, сон Только на этот раз я заболела, похоже, у меня была лихорадка Проснулась я в приятной светлой комнате. Надо мной склонилась дама с седыми волосами и улыбнулась мне. Это была бабушка А комната та, которую я сейчас занимаю наверху.
Лицо ее снова обрело счастливое, прелестное, светлое выражение, и она с улыбкой закончила:
Вот так госпожа Эрнемон нашла меня однажды вечером у себя на пороге спящей, вот так подобрала меня и стала моей бабушкой, вот так после некоторых испытаний маленькая аспремонская девочка наслаждается теперь радостями спокойного существования и учит вычислению и грамоте маленьких девочек, непослушных или ленивых но они очень любят ее.
Женевьева говорила весело, тоном серьезным и вместе с тем жизнерадостным, в ней чувствовалась уравновешенность рассудительной натуры.
Сернин слушал ее со всевозрастающим удивлением, даже не пытаясь скрыть своего волнения.
С тех пор вы никогда не слышали о том человеке? спросил он.
Никогда.
А вы были бы рады снова его увидеть?
Да, очень рада.
Так вот, мадемуазель
Женевьева вздрогнула.
Вы что-то знаете может быть, правду
Нет нет Только
Сернин встал и прошелся по комнате. Время от времени его взгляд останавливался на Женевьеве, и казалось, что князь готов более определенно ответить на заданный ему вопрос. Заговорит ли он?
Госпожа Эрнемон с тревогой ждала раскрытия того секрета, что мог смутить покой девушки.
Сернин снова сел рядом с Женевьевой, похоже, он все еще колебался и наконец сказал:
Нет нет У меня мелькнула одна мысль воспоминания
Воспоминания?.. Какие?
Я ошибся. Были в вашем рассказе некоторые подробности, которые ввели меня в заблуждение.
Вы в этом уверены?
Он снова заколебался, потом подтвердил:
Абсолютно уверен.
Ах! разочарованно молвила она. Мне показалось что вы знаете
Она замолчала, дожидаясь ответа на тот не до конца ясный вопрос, который ему задала.
Сернин тоже молчал. Тогда, не настаивая дальше, Женевьева наклонилась к госпоже Эрнемон.
Доброго вечера, бабушка, мои малышки, должно быть, уже в постели, но никто из них не сможет заснуть, пока я их не поцелую.
Она протянула руку князю.
Еще раз спасибо
Вы уходите? живо отозвался он.
Извините меня, бабушка вас проводит
Уже открывая дверь, она обернулась, улыбнувшись.
Потом исчезла.
Князь, замерев, слушал шум ее удаляющихся шагов. Он побледнел от волнения.
Итак, сказала старая дама, ты ничего не сказал.
Нет
Этот секрет
Позже Сегодня как странно я не смог.
Неужели это так трудно? Разве она не почувствовала, что ты и был тем незнакомцем, который дважды увозил ее?.. Довольно было одного слова
Позже позже сказал он, вновь обретая свою уверенность. Пойми же Эта девочка едва меня знает Сначала надо, чтобы я завоевал право на ее привязанность, ее нежность Когда я обеспечу ей существование, которого она заслуживает, чудесное существование, какое встречается в волшебных сказках, вот тогда я заговорю.
Старая дама покачала головой.
Боюсь, что ты ошибаешься Женевьева не нуждается в чудесном существовании У нее нехитрые пристрастия.
У нее пристрастия, свойственные всем женщинам, и богатство, роскошь, могущество доставляют радости, от которых ни одна из них не откажется.
Но не Женевьева. И лучше бы ты
Посмотрим. А пока предоставь действовать мне. И успокойся. У меня нет ни малейшего намерения втягивать Женевьеву в какие-то, как ты выражаешься, махинации. Она едва будет меня видеть. Только надо же было установить связь Дело сделано Прощай.
Сернин вышел из школы и направился к своему автомобилю.
Он был так счастлив.
«Она очаровательна и такая ласковая, такая серьезная! Глаза ее матери, те самые глаза, которые волновали меня до слез Боже мой, как все это далеко! И какое прелестное воспоминание немного грустное, но такое прелестное!»
И вслух произнес:
Да, конечно, я займусь ее счастьем. Причем немедленно! Сегодня же вечером! Сегодня же вечером она, безусловно, получит жениха! А разве это не обязательное условие для счастья девушек?
IV
Свой автомобиль он нашел на большой дороге.
Домой, сказал он Октаву.
Дома он попросил соединить его по телефону с Нёйи, продиктовал свои инструкции тому из своих друзей, кого называл доктором, затем оделся.
Поужинал он в клубе на улице Камбон, провел час в Опере и снова сел в автомобиль.
В Нёйи, Октав. Мы поедем за доктором. Который час?
Половина одиннадцатого.
Черт! Поторопись!
Через десять минут автомобиль остановился в конце бульвара Инкерманн перед уединенной виллой. По сигналу гудка вышел доктор. Князь спросил его:
Тип готов?
Запакован, связан, запечатан.
В хорошем состоянии?
В отличном. Если все пройдет, как вы мне говорили по телефону, полиция ничего не заподозрит.
Такова ее обязанность. Погрузим его.
Они перенесли в автомобиль что-то вроде длинного мешка, имевшего форму человека и казавшегося довольно тяжелым
В Версаль, Октав, на улицу Вилен, к отелю «Дёз-Ампрёр».
Но этот отель пользуется дурной славой, заметил доктор, я его знаю.
Кому ты это говоришь? И работа предстоит не из легких, по крайней мере, для меня Но, черт возьми, я не променяю свою судьбу ни на какую другую! Кто это уверял, что жизнь однообразна?
Отель «Дёз-Ампрёр» грязная аллея две ступеньки вниз, и вот они входят в коридор, освещенный единственной лампой.
Сернин кулаком стучит в маленькую дверь. Появляется служащий. Это Филипп, тот самый, которому утром князь давал указания относительно Жерара Бопре.
Он по-прежнему здесь? спросил князь.
Да.
Веревка?
Петля готова.
Он не получил телеграммы, на которую надеялся?
Вот она, я ее перехватил.
Сернин взял голубой листок и прочитал.
Черт возьми, с удовлетворением сказал он, мы вовремя. Ему обещали на завтра тысячу франков. Значит, судьба мне благоприятствует. Без четверти двенадцать. Через четверть часа бедняга кинется в вечность. Проводи меня, Филипп. Доктор, оставайся здесь.
Служащий взял свечу. Поднявшись на четвертый этаж, они на цыпочках проследовали по низкому вонючему коридору с мансардами, который вел на деревянную лестницу, где плесневели остатки ковра.
Никто не сможет меня услышать? спросил Сернин.
Никто. Две комнаты изолированы. Но не ошибитесь, он в той, что слева.
Хорошо. Теперь спускайся обратно. В полночь доктор, Октав и ты принесете того типа сюда, где мы находимся, и будете ждать.