Я не случайно сделал это отступление. Мой последующий рассказ будет в основном о том, чему я посвятил вторую половину своей жизни, и мои цели и цели моих товарищей были прямо противоположны существующему в настоящее время положению в торговле машинами и оборудованием. Все наши усилия были направлены на оптимизацию каждой сделки с целью максимальной экономии валюты для государства, но без потери качества закупаемого оборудования. Причём интересно, что именно за это (по сути самое трудное) нам денег не платили, нами руководило только чувство гражданской ответственности и профессиональной гордости. Ниже я разъясню это общее положение на конкретных примерах.
Сейчас, оглядываясь на прошлое, кажется, что я и мои коллеги, как Дон Кихот, напрасно сражались с ветряными мельницами и наши усилия не были нужны нашему обществу. Но не надо забывать, что мы работали в других условиях, что перед нами ставили определённые задачи, и мы искренне верили, что делаем для нашей Родины благое дело. Конъюнктурный отдел «Машиноимпорта», который контролировал все цены закупаемых объединением машин и оборудования и в котором я проработап много лет, ежеквартально и ежегодно подводил итоги сделок по импорту машин и оборудования на предмет уторгования цен по торговым сделкам. Получалось в целом, что скидка с цен предложений продавцов товара составляла от 10 до 15 %. При годовом объёме импорта «Машиноимпорта» в размере 500600 млн вапютных рублей получалась экономия для нашего государства в размере 5080 млн рублей ежегодно. Повторяю, мы гордились этим, потому что это было результатом больших усилий и професиональной подготовленности и несмотря на то, что премии нам за это не полагались.
Итак, в начале 1968 года я принял трудное, но окончательное решение покончить со своей кочевой жизнью и уйти из ОРГРЭС. Куда? В науку было идти поздно. Мне шёл тридцать второй год. Время было упущено. Желание посмотреть мир за железным занавесом не угасло. Решение принято: Внешторг. Но куда, в импорт или в экспорт? Покупать легче, чем продавать. Покупаем товары в основном в развитых странах, продаём свой товар в основном в развивающиеся.
Решаю попытаться пойти в импорт. В системе МВТ импортом энергетического оборудования занимается внешнеторговое объединение с названием «Машиноимпорт» (далее МИ), а в нём контора энергосилового оборудования. Я, как специалист-теплоэнергетик, мог быть принят на работу во Внешторг по импорту только в эту контору. Но «Машиноимпорт», в отличие от наших экспортных объединений, которые бурно развивались в то время пропорционально развитию нашего экспорта и которые соответственно активно набирали новые кадры, был организацией старой с устоявшейся структурой и кадрами. Туда, как говорится, с улицы не брали и пополняли свои кадры в основном за счёт инженеров, окончивших дневную Академию внешней торговли, либо работниками спецслужб, процент которых был в «Машиноимпорте» всегда довольно значительным в силу постоянных связей МИ с капстранами.
Пришлось обратиться к отчиму, просить замолвить за меня словечко, чтобы поставили меня в лист ожидания. Ознакомившись с моей анкетой, где было указано, что я успел поработать в капстране, ему не отказали. Это был первый и последний раз, когда я воспользовался связями и положением моего отчима. Он тогда был в должности замторгпреда СССР в ЧССР (номенклатурная должность ЦК партии). Примерно через полгода освободилась вакансия в конторе «Энергосила», я прошёл собеседование и был зачислен на должность старшего инженера с окладом 160 рублей. С учётом подоходного налога и алиментов сыну получалось 100 рублей в месяц, ровно столько, сколько я получал в самом начале своей трудовой деятельности в ОРГРЭС в 1960 году. Можно сказать, я начинал свою жизнь снова и, как говорится, почти с чистого листа и материально и морально, и я это почувствовал очень быстро. Привык зарабатывать не менее 300, а тут 100, да ещё требовалось быть на работе в чистой свежей рубашке, в галстуке, в приличном костюме и обуви.
МИ располагался в здании МИД на Смоленской площади, где я проработал двадцать три года. Сидели тесно. Вся контора «Энергосила» во главе с директором, замом, секретаршей, пятью инженерами и тремя инокорреспондентками располагались в одной комнате площадью около тридцати квадратных метров. Примерно по два с половиной квадратных метра на человека. Два телефона на всех: у директора и секретарши. Для встреч и переговоров с иностранцами существовало четыре маленьких прокуренных конурки (но и это на всё объединение, примерно на десять контор и шесть отделов), в которых стоял стол на шесть человек и шесть стульев, более ничего.
Мне достался участок котельного оборудования, в котором с технической точки зрения не было ничего интересного. Страна производила сама всё для крупной энергетики. Помню, у меня был контракт на поставку из Румынии локомобилей, это примитивный паровозный котёл прошлого века с не менее примитивной паровой машиной. Локомобили у нас использовались для маслобоек, сушилок и других сельскохозяйственных нужд.
У каждого инженера был план импорта, и он отвечал за его выполнение. Это была главная задача, так как только в случае выполнения плана инженер мог рассчитывать на небольшую премию. Характер работы мне показался неинтересным. Простая обработка текущей бумажной информации, типа, например, сколько железнодорожных вагонов прошло с маркировкой моего контракта через погранстанцию ЧОП сегодня и внесение этих данных в учётную карту контракта. Творчества никакого. Ох и тяжело мне было привыкать к этой тупой и изнуряющей канцелярской работе. По особенностям образа своего мышления я был более склонен к решению узких, но глубоких задач, а здесь требовались способности к освоению, обладанию и управлению большой массой информации без её глубокого анализа, что в принципе мне было не интересно.
Но скучать мне не давали. Я пришёл в МИ в июне 1968 года, а уже в сентябре меня направили на годичные вечерние курсы повышения деловой квалификации, мы их называли «курс молодого бойца». В общем годовом торговом обороте «Машиноимпорта» импорт из соцстран занимал 85 % и только 15 % из капстран.
Поэтому «Общие условия поставок товаров в СЭВ» надо было знать наизусть[2]. Любой контракт с соцстраной содержал все основные положения этих «Общих условий». Кроме того, этот документ, будучи международным, давал общие основные представления об основных правилах международной внешней торговли. Например, что понимается под ценой, гарантией, базисом и местом поставки товара, рисками утери товара, страхованием, местом перехода права собственности, видами платежа за товар, форс-мажором, претензиями, штрафными санкциями и так далее. Этот документ мы должны были знать, как «Отче наш».
После окончания «курса молодого бойца» я пошёл на курсы английского языка в системе МВТ. Меня после собеседования взяли на второй курс, так как курсы учили коммерческому языку, которого я не знал. Учился два года. Занятия четыре раза в неделю с восьми до десяти утра плюс обширные домашние задания на вечер. После этого два года вечерних расширенных курсов повышения деловой квалификации со сдачей экзаменов, затем трёхгодичные курсы немецкого языка и, наконец, три с половиной года на вечернем отделении Академии внешней торговли. Обучение в академии далось с большим трудом. Уходил на работу в восемь утра и приходил домой в десять вечера, а ещё были домашние задания и так четыре раза в неделю, в среду не учились.
Правда, академия мне мало чего добавила, это учреждение было сильно политизировано, и там мы больше долдонили о преимуществах развитого социализма и загнивании капитализма вместо того, чтобы более глубоко изучать банковские и валютные операции или международное торговое право или особенности биржевой торговли и так далее. Зато за эти одиннадцать лет обучения я дополнительно перенял опыт работы коммерческой школы МИ. Школы как таковой, конечно, не было, просто старшие товарищи учили нас классической коммерции в процессе производства. Например, как вести переговоры с иностранным партнёром, чтобы добиться своей цели, как вести переписку и соблюдать вежливость и уважение к партнёру и так далее, всего не перечислить.
То, что я прошёл такой объём обучения, было совсем не обязательно для рядового инженера объединения и даже многим было недоступно. Так, например, при знании одного из языков капстран (английский, немецкий и французский), второй язык капстраны изучать не разрешалось, можно было и предлагалось изучение второго языка языка страны СЭВ. Мне разрешили, но за особые заслуги (смотри ниже). Для поступления в академию в МИ существовала очередь, так как по разнарядке в академию от МИ принимали по два человека в год. Чтобы попасть в лист ожидания, надо было быть на очень хорошем счету у руководства объединения и у руководства парторганизации. Человек, окончивший академию, становился элитным работником Внешторга. В академию принимали исключительно членов КПСС.
Во Внешторг я поступил беспартийным, так как из комсомола выбыл к тому времени по возрасту. В ОРГРЭС меня никто особо к вступлению в партию не склонял, там нужны были инженерные мозги, а не члены партии. В МИ мне объяснили, что вступать надо обязательно, мол, без этого никакого хода не будет, и поставили меня и тут на очередь. В партии строго блюли соотношение в составе партии рабочих и остальных слоёв общества, поэтому пока не наберут определённое количество рабочих, служащих не принимали, да и рекомендации надо было заработать.
В КПСС я был принят через два года после поступления в МИ, ну а до академии добирался ещё семь лет. Партийную работу я никогда не любил, поэтому долгие годы моим единственным партийным поручением было участие в дружине охраны общественного порядка. Алексей Штродах тоже был там. Нашей основной обязанностью было стоять в разграничительных цепях на Красной площади во время демонстраций трудящихся. Обычно по окончании демонстрации мы шли небольшой компанией отметить где-нибудь в забегаловке праздник, а уж потом разъезжались по домам. Иногда, особенно на 7-е ноября, стоять в оцеплении было очень холодно. Красная площадь продувается насквозь, и мы увлекались мальчишником и приходили домой навеселе и позже обычного, и нам всем влетало от домашних.
Но все эти годы я, конечно, активно работал, и карьера моя развивалась с переменным успехом. Разочарование в характере работы наступило довольно быстро. Ничего интеллектуального и интересного. Особенно меня раздражали некоторые определённые моменты. Например, погоня за выполнением плана. В конце каждого квартала директор начинал гонять нас по результатам поставок оборудования. На моём участке были только контракты с соцстранами на десятки миллионов валютных рублей. Когда контракты подписывались, весь объём разбивался по кварталам, и график поставки согласовывался с иностранным продавцом и являлся неотъемлемой частью контракта, а за нарушение сроков поставки в контракте предусматривались штрафные санкции.
Более того, в любой стране СЭВ существовала такая же плановая система, как у нас, и они точно так же, как и мы, были материально заинтересованы в выполнении плана, но производство есть производство и случались задержки. Директор с нас снимал стружку, как будто мы в чём-то виноваты. Мы писали глупейшие письма с просьбой ускорить отгрузку. Меня страшно раздражала бессмысленность этой работы. В ОРГРЭС, особенно в последние годы, я был руководителем и, находясь на объекте, не испытывал никакого давления со стороны руководства ОРГРЭС, а здесь при подготовке проекта любого контракта я чувствовал себя мальчиком на побегушках, которого возили мордой об стол во всех отделах. Конечно, они учили меня, но форма обучения была довольно жёсткой.
Очень раздражал и утомлял также порядок работы с иностранцами. Чтобы было понятно, в чём мы варились, опишу одну из процедур: порядок организации встречи с иностранцем в помещении МИ.
1. Заказать у секретаря генерального директора МИ время начала и завершения встречи и номер переговорной комнаты. Указать цель встречи.
2. Позвонить иностранцу (только с определённого телефона у секретаря ГД) и известить его о времени встречи и её продолжительности. Продлевать время встречи не разрешалось, так как в этой переговорной начиналась другая встреча. Укладывайся по времени как можешь, это твоя проблема
3. Отнести заявку на допуск иностранца в здание МИД-МВТ на центральный пост милиции, находившийся на центральном входе в здание, а МИ находился в части здания, выходившей на старый Арбат. Обе части соединены длинными подвальными переходами.
4. Встретить иностранца в центральном входе так, чтобы милиция на входе в здание, проверив заявку, передала иностранца из рук в руки.
5. После завершения переговоров проводить иностранца до выхода из здания через центральный вход и отметить у поста милиции о выходе иностранца из здания. И если какой-нибудь фирмач по своей наивности старался остаться в вестибюле здания, ссылаясь на то, что у него следующая встреча через полчаса в этом же здании, его, конечно, оставляли, но скандал милиция устраивала очень большой. Это было грубым нарушением (предполагалось, что иностранец мог следить в это время за входящими в здание МИД людьми).
6. По окончании переговоров производилась подробная запись беседы, а если встреча была с капиталистом, то заполнялась подробная карточка-вопросник на его персону.
7. Если иностранцу надо было отлучиться в туалет, то его надо было сопровождать туда и обратно.
8. Самое интересное заключалось в том, что нам категорически запрещалось узнавать иностранца на улице и здороваться или заговаривать с ним. И они это знали. Парадокс.
Надеюсь, на этом примере видно, под каким давлением служб КГБ приходилось нам работать, и какая это была скучная возня вместо того, чтобы заниматься серьёзными делами. Меня это категорически не устраивало.
Загранкомандировки. Они подразделялись на кратковременные (одна, две недели) и постоянные, обычно три-четыре года. Кратковременные командировки проводились за счёт средств объединений, и на них давался план загранкомандировок, который распределялся руководством объединения между конторами, отделами и руководством. Директор конторы, царь и бог в конторе, обычно единолично распределял командировки между сотрудниками. В основном применялась уравниловка примерно одна поездка в год на каждого сотрудника. Но были и отступления в ту или иную сторону. В зависимости от участка закупаемого оборудования, загруженности инженера и симпатий директора (все мы люди). Бывало, один инженер ездил два раза в год, а другой раз в два года. Лучшие командировки забирало себе начальство. Господствовала практика, когда в Москве подготавливался весь вопрос, например, при размещении нового заказа весь текст и все условия контракта согласовываются в Москве, на проекте контракта получаются все визы всех отделов, визу советского заказчика, и только формальное подписание контрактов переносилось за границу. В командировку ехало в этом случае высшее руководство МИ. Контракт быстро подписывался, а далее руководство гуляло. За границей покупателя всегда принимают хорошо. Особенно на уровне руководящего состава.