Ты заползла под мертвецов, прежде чем вокзал обрушился?
Да.
Блестящий военный маневр, одобрил Александр.
Спасибо.
В тишине раздался тихий плач. Он прижал ее к себе:
Мне в самом деле жаль твоего брата.
Шура, выговорила она так тихо, что ему пришлось напрячь слух, помнишь, я рассказывала, как мы с Пашей ездили на озеро Ильмень в Новгороде?
Помню, кивнул он, гладя ее по голове.
Тетя Рита, и дядя Борис, и моя двоюродная сестра Марина
Марина?
Ты о чем?
Та самая Марина, которую ты собиралась тогда навестить?
Он улыбнулся в темноте и ощутил, как она легонько толкнула его в живот.
Да. У них дача на озере и лодка, и мы с Пашей гребли по очереди до другого берега. Я полпути, и он полпути. Однажды мы поссорились. Он не хотел уступать мне весла. Сначала спорил, потом кричал, потом так разозлился, что сказал: «На, получай весло, если хочешь!» Он швырнул в меня веслом и сбил в воду.
Татьяна вздрогнула. Александр услышал ее тихий смех.
Я плюхнулась вниз, но сразу же выплыла, только не хотела, чтобы он понял, что со мной все в порядке, так что задержала дыхание, нырнула под лодку и услышала, как он зовет меня и все больше паникует, просто с ума сходит. Потом он бросился спасать меня, но я проплыла под лодкой, забралась на борт, подняла весло и свистнула. И едва он обернулся, треснула его по голове.
Татьяна вытерла слезы ладошкой, которая только что касалась Александра.
Ну и конечно, он потерял сознание. Едва не пошел ко дну. Я увидела, как он опускается вниз, и сначала подумала, что он дурачится. Хотела посмотреть, на сколько он сможет задержать дыхание. Я была уверена, что ему до меня далеко. Прошла секунда еще одна Я вытащила его из воды. Сама не знаю, откуда силы взялись перевалить его через борт. Он лежал и стонал, что я ударила его слишком сильно. Мне пришлось грести до берега самой. Ну и получила я от родителей, когда те увидели шишку у него на макушке. Меня побили, поставили в угол, а он как ни в чем не бывало заявил, что вовсе не терял сознания и просто притворялся.
Она снова заплакала.
Знаешь, я все время жду, что появится Паша и скажет, что он разыграл меня.
Танечка, в этот раз чертовы немцы слишком сильно ударили его веслом, срывающимся голосом произнес Александр.
Знаю. Мне так грустно и одиноко без него
Она замолчала. Александр лежал, дожидаясь, пока Татьяна успокоится. Она не знала, как ему было одиноко без нее.
Татьяна вдруг приподнялась, пытаясь что-то спросить. Он погладил ее по голове:
Что, Тата?
Шура, ты заснул?
Нет.
Я тосковала по тебе Каждый раз, выходя из проходной, искала тебя глазами. Ничего, что я так говорю?
А я тосковал по тебе, признался Александр, целуя светлый пушок на ее голове. Ничего, что ты так говоришь.
Она молчала, медленно, нежно проводя рукой по его груди. Он притянул ее ближе. Она застонала от боли. Снова. Еще раз. Проходили минуты. Минуты. Часы.
Шура, ты спишь?
Нет.
Я просто хотела сказать спасибо, милый.
Глаза Александра смотрели в темноту, словно стараясь увидеть мгновения прошлой жизни: детство, отца с матерью, Баррингтон Но он ничего не видел. Ничего не чувствовал, кроме прикосновений Татьяны, лежавшей на его затекшей руке и ласкавшей его грудь.
Ее пальцы замерли. Легли на его быстро бьющееся сердце. Губы легонько коснулись его рубашки.
Потом она заснула. А вслед за ней заснул и он.
Александр проснулся, когда небо за стенкой палатки окрасилось серо-голубым.
Таня
Я проснулась, шепнула она, не отнимая руки от его груди.
Он встал и пошел умываться к ручью. К Луге идти было опасно. Немцы стояли в семидесяти пяти метрах, на другом берегу. Пушки и танки были нацелены на советских солдат, спавших с прижатыми к шинелям винтовками. Александру повезло больше: он прижимал к себе Татьяну.
Вернувшись с водой в палатку, он усадил Татьяну, помог умыться и дал хлеба с остывшим чаем.
Как ты себя чувствуешь? Бодра и весела? улыбнулся он.
Да, пробормотала она, пожалуй, допрыгаю на одной ножке до Ленинграда.
Судя по ее измученному лицу, она сильно страдала.
Александр пообещал скоро вернуться и отправился будить фельдшера взять какую-нибудь одежду и лекарств. Лекарств не оказалось, но Марк отыскал платье одной из медсестер, погибшей несколько дней назад.
Слушай, старшина, я прошу всего-то один паршивый кубик морфия, произнес с досадой Александр.
У меня его нет! отрезал Марк. За кражу наркотиков полагается расстрел. Даже если бы у нее началось внутреннее кровотечение, я все равно не дал бы морфия гражданскому лицу. Что ты хочешь война. А если сейчас принесут раненого офицера?
Александр не ответил.
Он вернулся к Татьяне и надел на нее платье, стараясь не задеть ни бок, ни ногу.
Ты очень хороший, сказала она, положив ладонь на его щеку.
Ты тоже, признался он, прижимаясь щекой к ее ладони. Очень больно? Выпей еще немного водки. Это хоть немного заглушит боль.
Ладно, согласилась она. Все, что скажешь.
Он позволил ей сделать несколько глотков.
Готова в путь?
Оставь меня. Оставь и уходи. Рано или поздно мне найдут уголок в палатке с ранеными. Люди умирают, места освобождаются.
Думаешь, я прошел через все это, чтобы бросить тебя здесь?
Он сложил палатку, перекинул через плечо скатанные одеяло и шинель.
Сейчас подниму тебя. Сможешь постоять на одной ноге?
Да, со стоном вырвалось у нее.
Стоя, она едва доходила ему до ключиц. Он изнывал от желания чмокнуть ее в макушку.
«Пожалуйста, не смотри на меня», умолял он про себя.
Она стояла покачиваясь, с трудом сохраняя равновесие.
Повесь на меня свой ранец, попросила она. Так будет удобнее.
Он послушался.
Таня, сейчас я присяду, а ты хватайся за мою шею и держись. Потащу тебя на спине.
А винтовка?
Буду держать в руках. Давай, нельзя терять ни минуты.
Он присел и, когда она уцепилась за него, медленно встал:
Готова?
Да, простонала она.
Больно?
Не очень.
Он пронес Татьяну три километра до станции, но оказалось, что пути еще не отремонтированы.
Что теперь? встревоженно спросила она, когда он остановился передохнуть.
Александр спустил ее на землю и дал попить.
Придется идти до следующей станции.
Сколько километров?
Шесть.
Нет, Александр. У тебя сил не хватит.
Разве есть другой выход? бросил он, присаживаясь перед ней. Идем.
Они шли по лесной тропе, когда над верхушками деревьев пролетели самолеты. Будь Александр один, наверняка продолжал бы идти, но с Татьяной на спине если упадет бомба, ее первую ударит осколком.
Он сошел с тропы, углубился в чащу и устроил Татьяну у поваленного дерева.
Ложись, велел он и сам лег рядом. Повернись на живот и прикрой голову руками.
Она не пошевелилась.
Не бойся, Таня.
Как я могу бояться сейчас? запинаясь, пробормотала она, кладя руки ему на грудь.
Что? Хочешь, чтобы я помог? Мне следовало бы захватить твою каску.
Александр
Теперь, когда настало утро, я вдруг снова превратился в Александра?
О Шура тоскливо прошептала она.
И Александр не вытерпел. Наклонился и поцеловал ее. Ее губы были так же мягки, упруги и сладки, как он себе представлял. Татьяна затрепетала, но ответила на поцелуй с такой нежностью и страстью, что Александр невольно застонал. Он не грезит? Это ее руки сжимают его голову и не отпускают?
О господи! выдохнул он в ее полуоткрытые губы.
Свист снарядов отрезвил их. Верхушка стоящей рядом сосны загорелась, и горящие ветки едва не полетели на них. Он быстро повернул Татьяну на живот и прикрыл собой.
Как ты? Не испугалась?
Бомбы еще не самое страшное, шепнула она в ответ.
Как только налет прекратился, Александр встал:
Идем. Нужно успеть на поезд.
Я тяжелая, всхлипнула она, уткнувшись ему в спину.
Не тяжелее моего ранца, отдуваясь, заверил он. Вперед. Мы скоро будем на месте.
Иногда винтовка задевала сломанную ногу, и Александр чувствовал, как она сжимается от боли. Но она ни разу не застонала и не вскрикнула, только в какой-то момент прислонилась головой к его спине. Хоть бы все обошлось!
Он пронес Татьяну шесть километров, под черным дымным небом среди тлеющих деревьев, до следующей станции. Хотя самолеты улетели, даже сюда доносилась артиллерийская канонада.
Добравшись до места, Александр положил девушку на землю и сам рухнул рядом. Она придвинулась к нему:
Устал?
Он кивнул.
Они ждали. На станции было полно народа: женщины с детьми, престарелыми родителями и вещами. Мрачные, угрюмые и неразговорчивые. Александр вынул последний кусок хлеба и разделил с Татьяной.
Нет, ешь сам, отказалась она. Тебе нужнее.
Ты что-нибудь ела вчера? Ну конечно нет!
Сырую картошку, чернику в лесу и шоколад, который ты мне дал.
Она положила голову ему на руку и закрыла глаза. Александр обнял ее за плечи.
Все будет хорошо, сказал он, целуя ее в лоб. Вот увидишь. Подожди немного, и я отвезу тебя в больницу.
Как ни удивительно, но поезд пришел. В таких вагонах раньше перевозили скот, поэтому сесть было негде.
Хочешь, подождем, может, придет пригородный поезд?
Нет, едва ворочая языком, ответила она. Мне что-то нехорошо. Нужно поскорее добраться до Ленинграда. Пойдем. Я буду стоять на одной ноге.
Александр поднял ее на платформу и внес в вагон, до отказа заполненный людьми. Они оказались у открытой двери, так что могли рассматривать проносившиеся мимо сельские пейзажи. Несколько часов они стояли, прижатые друг к другу. Татьяна опиралась на него, касаясь головой его груди, а Александр поддерживал девушку обеими руками, боясь сжимать слишком сильно. В какой-то момент он почувствовал, как она медленно сползает вниз.
Нет, не смей, держись, велел он, поднимая ее.
И она держалась.
Двери вагона оставались открытыми на случай, если кто-то захочет спрыгнуть. Поезд медленно двигался мимо полей и грязных дорог, забитых крестьянами, тащившими за собой скот, и беженцами, толкавшими тележки со всеми своими пожитками. Мотоциклы и автомобили пытались пробиться сквозь людские толпы. Выли сирены «скорых». Александр увидел, как помрачнело лицо девушки.
О чем ты думаешь, Таточка?
Почему эти идиоты тащат на себе остатки прежней жизни? Если бы я уходила, ничего не взяла бы с собой. Кроме себя.
Неужели у тебя совсем нет вещей?
Есть, но я ничего бы не взяла.
Даже моего «Медного всадника»? Хотя бы это ты должна захватить.
Разве что Она попыталась улыбнуться. Либо ты бежишь, чтобы спастись, либо нагружаешься ненужным хламом, который только задерживает тебя, и подвергаешься смертельной опасности. Мы должны спросить себя: какова наша цель? Мы покидаем свой дом, чтобы начать новую жизнь? Или собираемся продолжать старую где-то в другом месте?
Хорошие вопросы.
Да.
Она задумчиво уставилась в пространство. Александр потерся щекой о ее короткие волосы. Из прежней жизни у него осталось лишь одно Америка же словно не существовала разве что в его памяти.
И все же я хотела бы найти брата, прошептала она.
Знаю, горячо подхватил Александр, я тоже хотел бы найти его ради тебя.
Татьяна тяжело вздохнула, но ничего не ответила.
К вечеру поезд прибыл в Ленинград. Они тихо сидели на скамье, выходившей на Обводный канал, и ждали трамвая, который должен был отвезти Татьяну в госпиталь на Греческом проспекте, рядом с ее домом. Трамвай пришел.
Хочешь ехать? спросил Александр.
Нет.
Они продолжали сидеть. Пришел второй трамвай.
На этом?
Нет.
Пришел третий.
Нет, покачала головой Татьяна еще до того, как он успел спросить, и прислонилась к его плечу.
Прошло еще четыре трамвая, а они все сидели, не разговаривая, глядя на канал.
Скоро, совсем скоро, вдруг сказала Татьяна, на следующем трамвае, ты вернешь меня в старую жизнь.
Александр не ответил. Татьяна тихо спросила:
Что нам делать?
Александр молчал.
В тот день, у Кировского, когда мы поссорились у тебя был план?
Он хотел вывезти ее из Ленинграда. Здесь небезопасно.
В общем, нет.
А я в этом сомневаюсь.
Прошел очередной трамвай.
Шура, что я скажу родным о Паше?
Стиснув зубы, он коснулся ее лица:
Скажи, что тебе его жаль. Скажи, что сделала все возможное.
А что, если он жив и сейчас, как и я, находится где-то там?
Ты не где-то. Ты со мной.
Татьяна сглотнула слезы.
Да, но до вчерашнего дня я тоже была где-то Она с надеждой уставилась на него. Может такое быть?
Ах, Таня, покачал головой Александр.
Она отвела глаза:
Ты долго искал меня?
Не очень.
Он не хотел признаваться, что обшарил всю округу.
Откуда ты узнал, что я могу оказаться в Луге?
Я был и в Толмачеве.
Но как ты догадался, где я вообще могу находиться? допытывалась Татьяна.
Неужели она не понимает, как мучит его?
Послушай это Даша попросила меня найти тебя.
Вот как? Лицо Татьяны сразу погасло. Вот как?
Она поспешно отодвинулась.
Тата
Смотри. Наш трамвай, перебила она, пытаясь подняться. Поедем.
Александр взял ее за руку:
Давай помогу.
Не нужно, отказалась она, но все же оперлась на него и попрыгала на одной ножке к трамваю, кряхтя от боли.
Двери открылись.
Погоди. Я помогу.
Я же сказала, все хорошо.
Стой, уже тверже велел он. Иначе я тебя отпущу.
Отпускай.
Александр раздраженно вздохнул и загородил ей дорогу:
Перестань прыгать! Помни о своих ребрах! Держись за меня, и я внесу тебя внутрь.
Когда они уже сидели в трамвае, Александр спросил:
Почему ты расстроилась?
Вовсе нет.
Он обнял ее, но Татьяна стоически отвернулась к окну.
Через пятнадцать минут полного молчания они оказались в госпитале на Греческом. Александр внес ее внутрь, где медсестры немедленно нашли свободную койку, переодели в чистую рубашку, сделали укол болеутоляющего.
Ну как, тебе получше? улыбнулся Александр. Через минуту придет доктор. Он совместит осколки, наложит гипс, и ты поспишь. А мне пора. Я сообщу твоим, где тебя искать, а потом отправлюсь за своими людьми. Они, конечно, застряли в Луге.
Спасибо, что помог мне, холодно откликнулась Татьяна, откинувшись на подушку.
Александр сел на край койки. Татьяна отвернулась, но он силой повернул ее лицо к себе. В зеленых глазах стояли слезы.
Тата! Ну зачем ты так? Если бы Даша не сообщила мне, я не стал бы тебя искать. Не знаю почему, но так должно было случиться. Зато ты дома и скоро выздоровеешь. Он погладил ее по щеке. Понимаю, тебе много пришлось выстрадать, ты больна
Она шмыгнула носом, пытаясь снова отвернуться, но он не позволил. Всепоглощающая нежность захлестнула его как девятый вал.
Ш-ш-ш иди ко мне, шепнул он, обнимая ее. Таня, какие бы вопросы ты ни хотела задать, ответ будет «да». На все сразу.
Он поцеловал ее волосы, но она попыталась вырваться.
У меня нет вопросов, бесстрастно ответила она. Все ответы я уже получила. Ты сделал это для Даши. Она будет крайне признательна тебе.
Александр, покачивая головой, недоверчиво рассмеялся и отпустил Татьяну.
Я и целовал тебя ради Даши?
Татьяна побагровела.
Таня, спокойно сказал он, не стоило поднимать этот разговор. Особенно после того, через что мы прошли вместе.
Ты прав. Нам вообще не о чем разговаривать, бросила она, отказываясь взглянуть на него.
Почему же, есть. Только не об этом.
Уходи, Александр. Уходи и расскажи сестре, как ты спас меня ради нее.
Нет, не ради нее, произнес он. Ради себя. И ты несправедлива, Таня.
Знаю, печально кивнула она, глядя на одеяло.
Александр взял руку Татьяны, борясь с собой, чтобы снова не поцеловать ее, не причинить новой боли ей и себе. Сердце болело так, что говорить не было сил. Он прижался губами к ее дрожащей ладони, а потом ушел.
Распятые в пространстве
1
После ухода Александра Татьяне захотелось плакать, да и бок ужасно болел. Она закрыла руками лицо и застыла. Вошла медсестра Вера и стала ее утешать:
Ну-ну, все прекрасно. Скоро придут родители. Не плачь, только хуже будет. Лучше поспи. Я дам тебе снотворного.
Не могли бы вы сделать мне укол морфия?
Уже. Сколько тебе еще надо? хмыкнула Вера.