У холодной и немногословной матери Сизин своего убежища не было, но за последние годы она стала столь же недоступной и отстраненной, как и сам император. Сизин была рада, что эта сука наконец-то сдалась. Вместо того чтобы затеять собственную игру, ставкой в которой был трон, императрица сбежала, и теперь Сизин стала единственным голосом короля в Небесной Башне.
Пытаясь выиграть время, Сизин поискала в свитке слова, которых там не было. Сегодня ее отец был странным образом краток и едва заполнил половину свитка. Она развернула свиток еще больше, но увидела лишь девственно чистый папирус. Искушение, которое зародилось в ней уже несколько недель назад, вновь напомнило о себе. Она прикусила губу. Что еще ей остается? Сизин подозревала, что ее отец начинает сходить с ума. Он был безмерно увлечен своим убежищем и отказывался покидать его, опасаясь интриг и покушений. И немудрено, ведь, для того чтобы взойти на трон, ему самому пришлось зарезать собственного отца. Правда, несмотря на все меры защиты, власть медленно, но верно ускользала из его рук, и сереки это чувствовали. Сизин решила, что сожжет Небесную Иглу дотла, но не подпустит этих диких псов к своему трону.
Тишина! завопила Сизин, и, когда сереки перестали бормотать, ткнула пальцем в пустой кусок в нижней части папируса. Теперь я вижу, что император добавил примечание. Его императорское величество повелел повысить цену на бочки с водой из Никса, чтобы ограничить ее расход. Похоже, что твои страхи оказались необоснованными, серек Бун. Теперь ты доволен?
Призрак кивнул.
Отчасти.
Сизин обвела взглядом собравшихся на балконе.
А все остальные?
Собравшиеся забормотали, неохотно выражая согласие; одобрительный шепот появился и исчез, словно ветер, гоняющийся за листьями. Сизин вздернула подбородок. Кодекс гласил, что подделка указов императора это в лучшем случае измена. Если придворные почуют обман, то получат отличный повод осудить ее и завладеть ее половинами монет.
Сизин, выросшая в самом центре паутины кровавых политических интриг, понимала, что такое власть. Власть это не только половинки монет: они обычно приводили к твоим дверям толпу. Нет, власть это управление толпой. Сизин знала, что лучший инструмент не стальные рукавицы, и не лучезарные улыбки, и не благотворительность. Задача правителя выяснить, что нужно толпе, а затем повесить это перед ней, словно кусочки овощей перед жуком. Сейчас сереки мечтали о действии.
Сизин протянула руки к собравшимся и заставила себя улыбнуться.
Если это будет угодно серекам Облачного двора, я вызову командира Основной стражи и прикажу ему усилить охрану складов и колодцев с водой Никса. Император, в своей вечной мудрости, непременно увидит, что это разумно. Что же касается ее императорского величества, добавила Сизин, выдавив из себя еще одну улыбку, то она занимается семейными делами на востоке, и беспокоиться о ней незачем. Я уверена, что она вернется, и притом скоро.
Будем на это надеяться, будущая императрица, отозвался Бун, потирая острый подбородок.
Сизин поспешно вышла, оставив сереков болтать о воде из Никса, дополнительных охранниках и более прочных замках. В сопровождении стражи она поднялась в свои покои.
С грохотом распахнув бронированную дверь, Сизин увидела, что ее слуги-призраки по-прежнему полируют зал. Полирование было одной из тех работ, с которыми тени справлялись идеально: мертвые не оставляли на поверхности сальных отпечатков. Но это не означало, что они работали проворно.
Вон! взвизгнула Сизин. Все вон!
Пока тени собирали свои тряпки и бежали к выходу, из боковой комнаты, сцепив руки за спиной, появился еще один призрак, который явно никуда не спешил. На правой части его лысой головы виднелся V-образный шрам. Сегодня он был одет в мешковатый угольно-черный костюм. К его лицу пятнами прилип порошок, игравший роль грима, но при любом, даже самом незначительном, движении этот порошок отваливался.
Сизин мрачно посмотрела на него.
Итейн, почему ты постоянно одеваешься как свободная тень? Ты выглядишь нелепо.
Призрак нахмурился, и на лацканы его костюма снова посыпался порошок.
Когда ты мертв уже десять лет, приятно чем-то себя занять.
Разве я не загружаю тебя работой? Разве ты не учишься владеть мечом?
Ну, значит, назовем это «индивидуальностью».
Сизин фыркнула.
Носи балахон, как все мои тени-слуги. Если нужно, я отдам такой приказ. Ты не забыл, что уже не принадлежишь императрице? Теперь ты моя собственность.
Балахон это для полужизни. Слишком отдает сектой, ваше высочество, вздохнул Итейн. Кажется, мне нужен другой портной. Если серек Бун может красиво одеваться, я тоже
Тьфу! Этот долбаный призрак!
Сизин подошла к окну, чтобы посмотреть на стоящие внизу дома и башни. Ее взгляд бегал по морю из белого и коричневого камня, в котором выделялись яркие пятна навесы лавок на базарах. Улицы тесно переплетались, здания тянулись вверх, районы накладывались друг на друга. Ни пяди земли не было потрачено зря, и там, где город сталкивался с бирюзовым морем, он расползался по берегу на сотню миль как на восток, так и на запад. Даже сейчас, в этот солнечный день, Аракс скрывался в клубах заводского дыма и пыли, принесенной из пустыни. За всю свою жизнь Сизин ни разу не видела окраины города Просторы.
Новости есть, Итейн?
Новостей в этом городе, ваша возвышенность, всегда хватает. Какие именно вас интересуют?
Сизин зацокала языком.
О твоем крассе-взломщике!
О нем никаких, если не считать того, что он по-прежнему опаздывает. Весьма необычно для человека с его репутацией.
Ты совершил ошибку, выбрав красса, раздраженно сказала она и распахнула окно, чтобы услышать рев Аракса, голоса и звуки шагов, ржание лошадей, крики птиц и лязг инструментов. Нужно было пригласить не его, а ту госпожу Эверасс.
Итейн поднял глаза к небу.
Вы сказали, что она слишком известна, и вряд ли захочет ввязаться в это дело.
Сизин мрачно посмотрела на него.
Я снова должна напоминать тебе о твоем положении, тень?
Он пожал плечами.
Вероятно, его судно застиг шторм. Летняя жара заставляет море волноваться, делает его таким поэтому оно и получило свое название. Бьюсь об заклад, что через несколько дней он прибудет в порт, и тогда вы сможете заняться вашими он пошевелил пальцами, делами.
Будь на его месте другой призрак, Сизин достала бы медную кочергу и устроила бы ему взбучку. Но Итейн Талин не обычный раб. Да, он мог раздражать, но он член семьи, дальний пра-пра-пра-кто-то. Его поработили более ста лет назад, когда чья-то стрела вонзилась в его череп в ходе дворцового переворота, и с тех пор он служил роду Талин-Ренала. До недавних пор Итейн принадлежал матери Сизин и был ее личной тенью и телохранителем, и поэтому в Небесной Игле к нему проявляли чуть больше почтения, чем ко всем остальным призракам-слугам. Он, к тому же, практически вырастил Сизин, ведь императрица была слишком занята. Данный факт не заставил Сизин испытывать чувство благодарности к Итейну, а лишь усиливал ее ненависть к матери.