Пока корабль полз к причалу, я разглядывал порт и похожие на пчелиные соты улочки, которые вели в город. Я заметил несколько десятков тускло светящихся призраков они были заняты работой но ни одного живого, если не считать нескольких скучающих надзирателей. Шумели волны, издали доносился гул заводов, но я не слышал ни воя уличных банд, ни воплей их жертв. Ничто не подтверждало те жуткие слухи, которые мне рассказывали про Аракс. На самом деле, меня беспокоило только одно ошеломляющие запахи рыбы и смолы. Мое сердце чуть-чуть успокоилось.
У меня за спиной собрались другие пассажиры. Кто-то из них громко жаловался на капитана, но тот, не обращая ни на кого внимания, сосредоточился на управлении кораблем. Многие пассажиры, похоже, совсем не волновались, и неудивительно ведь их сопровождали телохранители. Остальные не следили за тем, что происходит, поскольку были слишком наивными или тупыми или иностранцами. Торговцы деловито обменивались жесткими листами папируса, а крассы мои соотечественники уже слишком набрались и поэтому тратили все силы на то, чтобы стоять прямо и не блевать, пока корабль враскачку подходил к причалу. Они, коренастые и мускулистые, потели в своей меховой одежде и, похохатывая, переговаривались на нашем грубом языке. Возможно, они не знали о том, как опасен ночной Аракс а может, им было плевать. Они, в отличие от меня, были высокими, широкоплечими и сильными, а я, если честно, широк только в одном месте в поясе. Мне вдруг захотелось прибиться к их компании ради собственной безопасности но мрачная физиономия одного из крассов подсказала мне, что они не считают меня своим соотечественником.
Я в последний раз поймал взгляд старой ведьмы-сколки. Ее гримаса была не более угрюмой, а взгляд не более высокомерным, чем обычно, и поэтому я был готов биться об заклад, что свой сейф она еще не открыла. Если глаза меня не обманывали, ее телохранитель сейчас прижимал этот сейф к груди. Впервые я увидел, как его обычно бесстрастное бледное лицо перекосилось от натуги. Я бы рассмеялся, если бы не стук корабля о пристань, если бы не темные, молчаливые улицы.
Я еще раз взглянул на лиловое небо, на слабые останки заката и сплюнул себе под ноги.
Да пошло оно все.
Пока моряки гнали отстающих к фальшборту, я нашел брешь в их цепи, и в несколько прыжков поднялся по засаленной лестнице на ют.
Капитан все еще сидел, развалясь, на своем стуле. Заметив меня, он вяло пробормотал какой-то приказ, чтобы показать, как он занят.
Вяжите канаты, неблагодарные псы! В чем дело, пассажир? У меня много дел.
Господин, вы обещали, что корабль придет в порт днем, а сейчас уже ночь. Вы не хуже меня знаете, как опасен город после захода солнца. Поэтому я и не заплатил вам сверху.
Мои слова заставили его принять вертикальное положение, и он замахал своими пухлыми руками, гоня меня прочь.
Это невозможно! Я и остальным так сказал. Сейчас на «Маринованном лососе» идет уборка, а затем мы возьмем груз и на рассвете выйдем в море. Прилив никого не Внезапно он прервал свою болтовню и зевнул. Ну, ты понял.
Откуда-то из глубин доков донесся жуткий вопль. Я подошел к капитану вплотную, и на секунду мы замерли, едва не соприкоснувшись животами мой, к счастью, не шел ни в какое сравнение с его брюхом. Пассажиры одобрительно забормотали.
Даю еще одну серебряную монету за самую маленькую каюту. Я уйду до восхода солнца.
Ему хватило дерзости толкнуть меня. Если бы не поручень, Аракс получил бы меня еще до того, как я вышел на его настил.
Я же сказал нет! Фарн, выведи этого пассажира с моего корабля.
Слушаюсь, отозвался какой-то мрачный матрос.
Мозолистые руки вернули меня к ждущей толпе.
Две монеты! крикнул я, но все было тщетно.
Как только трап заскрежетал по причалу, я, расталкивая всех остальных, бросился прочь, чтобы стать вторым из тех, кто сойдет с этого проклятого корабля. В опасной ситуации полезно пропустить кого-нибудь вперед: если он начнет вопить и умирать, то ты успеешь дать деру.
Поначалу все шло прекрасно, но потом колонна пассажиров рассеялась, словно струйка дыма в шторм, а я остался стоять рядом с тремя безмозглыми торговцами. Перед нами была похожая на ущелье улица, которая тянулась куда-то на юг.
После вас, сказал я, улыбаясь и активно жестикулируя.
В ночлеждом? спросил один на ломаном общем языке с сильным акцентом жителя Разбросанных островов.
Конечно.
Вполне вероятно, что где-то в той стороне находился какой-нибудь ночлежный дом. Если ты готов далеко идти, то можешь идти в любую сторону и все равно найдешь то, что тебе нужно.
Благодармойс, хором ответили трое и пошли вперед, прижимая к своим круглым животам сумки для свитков и полы пальто. Я следовал за ними, используя их, словно шахтер канареек; когда они оборачивались, я улыбался им и жестами призывал их идти дальше.
Вздымавшиеся в темно-лиловое небо высокие склады, заводы и зернохранилища стискивали нас с обеих сторон. Жара не ушла вместе с закатившимся солнцем, как в Крассе, и на улице было тепло и влажно. В воздухе висел густой дым, все еще выползавший из фабричных труб. Из дверей на нас волнами налетали незнакомые запахи и звуки разнообразной работы. Похоже, что рабочий день еще не закончился по крайней мере, для мертвых. Сквозь щели в каменных стенах я замечал толпы призраков, которые трудились на фабриках и кузницах и обслуживали заводные машины.
Когда я не вглядывался в темноту, то не отводил глаз от поблескивающей Небесной Иглы; для меня она стала ориентиром, словно Бессмертные Звезды для моряков. Я мечтал поскорее познакомиться с моим новым работодателем Итейном.
Навстречу нам неторопливо шли несколько призраков с тачками и мешками, но никого, кроме них, мы не увидели. Я уже собирался спокойно выдохнуть впервые с тех пор, как покинул корабль, как вдруг до меня донесся леденящий душу вопль.
«Приготовься!» приказал он мне, хотя к чему я понятия не имел. Я предположил, что сейчас мне будет больно.
Торговцы остановились, недоуменно переглядываясь. Я уже пятился назад, высматривая уголки, ниши и отверстия, в которых можно спрятаться. Мое сердце пыталось пробить дыру в груди и вырваться наружу. Значит, слухи оказались правдой.
Я услышал шаги по песку, и сразу же бросился бежать тем же путем, которым мы пришли. Скажу, что забыл багаж, и спрячусь на борту «Лосося» до зари. Я дам этому придурку капитану столько серебра, сколько он захочет. Жить без гроша лучше, чем быть убитым.
Я успел скрыться за поворотом, как вдруг рядом распахнулась дверь, и путь мне преградил бледный мужчина, размахивавший кривым ножом.
Я не боец, мои руки предназначены для более тонкой работы, но если за мной пришла смерть, то я сделаю все, чтобы ее разочаровать даже если для этого нужно повалить на землю щербатого разбойника и бить его ногами по морде до тех пор, пока его глаза не перестанут вращаться.
Я был уже на полпути к пристани, когда его товарищи погнались за мной. Я бросил взгляд через плечо и увидел чудовищных размеров женщину, которая вела за собой целую шайку. Я насчитал полдюжины чумазых бандитов в черных доспехах и еще четверо преградили мне путь на следующем перекрестке. Вынужденно изменив направление, я с тоской бросил взгляд на крошечный корабль, который показался за домами. Как я ни кричал, на помощь никто мне не пришел. Зуб даю, капитан уже принял горизонтальное положение и, зевая, пересчитывает свой гонорар. Сраный мошенник. Должно быть, и он, и портовая стража заодно с этой бандой.
Извергая проклятия, я помчался по переулку, а за мной по пятам, словно гончие, с воплями бежали разбойники.
Душекрады. А кто, если не они? Я сильно пожалел о том, что не остался в родном Таймаре; там, по крайней мере, люди гонятся за тобой, чтобы отнять у тебя кошелек но не душу. Я проклинал себя за то, что не пустил приглашение Итейна на растопку.
Твою мать! Коварный песок подвел меня; я оступился и упал.
Что-то свистнуло у меня за спиной. Я поблагодарил мертвых богов за то, что отличался умением аккуратно и крепко завязывать шнурки. Даже такая мелочь погубила многих взломщиков.
Только призраки стали свидетелями того, как меня травят. Они прижались к стенам из песчаника, заставляя их светиться слабым голубым светом. Жалости в их глазах я не увидел, но даже если бы они хотели мне помочь, то все равно ничего не смогли бы сделать. Я вдруг понял, что в отчаянии проклинаю этих слабых существ. Я поднял взгляд, посмотрел на дымчатую черную бездну, в которой виднелись только самые яркие звезды. Боги мне тоже не помогут. Я был один, а боязнь одиночества самый мощный и древний страх.
Я не из тех, кто отличается крепкими мускулами; более того, у меня телосложение человека, который упражняется только в поднесении кружки с пивом к губам. Но за счет одного лишь страха я почти оторвался от преследователей. Только один из них не отставал.
Я запетлял между штабелей ящиков, заставляя преследователя бежать в обход там, где я промчался напрямую. Впереди распахнул свою пасть переулок, и я бросился в него. Пока мои глаза привыкали к темноте, я неуклюже двигался на ощупь. Мое дыхание было резким, испуганным. Слышал я сейчас только то, как сопит человек у меня за спиной и как стучит мое сердце оно пыталось биться быстрее, чем топали по мостовой мои ноги.
Пользуясь запутанностью улиц, я то выскакивал на набережную, то нырял в переулки, пытаясь сбить с толку того, кто хотел стать моим убийцей. Но, как бы я ни летел вперед, как бы ни петлял, преследователь не отставал. Я слышал его животное фырканье; будь у него копье, он уже смог бы меня им достать. После каждого резкого поворота огонь в моей груди разгорался все сильнее. Каждый вдох казался более коротким, чем предыдущий.
Между покосившимися старыми зданиями растянулся двор, черный как смоль, абсолютно лишенный света. Я побежал по нему туда, где начиналась еще одна улица, но в последнюю секунду я свернул налево в другую улицу, поменьше. До меня донесся звук удара и проклятия человека, врезавшегося в кирпичную стену.
Я скользнул в еще один переулок, радуясь собственному хитроумию, как вдруг обнаружил, что он перекрыт стеной из ловушек для крабов. Взвизгнув, я воткнулся в нее головой и упал на песок, а всего через пару секунд снова услышал шаги у себя за спиной.
Н!
Встать я не успел: мой отчаянный вопль оборвал удар ножа. Стальной клинок воткнулся мне в спину слева от позвоночника и вышел из живота. Острие ножа натянуло рубашку, сделав ее похожей на цирковой шатер. Я посмотрел на нее, упираясь в землю одной рукой и коленом, и вопрошая всех мертвых богов о том, почему я не сел на другой корабль.
Нож вытащили из меня, и появилась боль; она расцвела во мне, словно дым над одним из вулканов Разбросанных островов. Она парализовала мое тело, и я бы упал, если бы не железные руки, схватившие меня.
Мое лицо запрокинули к небу. Сталь безжалостно прошла по моему горлу. Моя грудь и колени стали мягкими и теплыми. Каждый раз, когда я пытался сделать вдох, я захлебывался.
Руки отпустили меня, и я упал на спину. Человек с окровавленным лицом, возвышавшийся надо мной на фоне звездного неба, посмотрел мне в глаза, а затем плюнул на меня и презрительно оскалился.
Я не мог представить себе более противного человека, с которым можно было бы провести последние мгновения, и тем не менее: жизнь вытекала из меня, один кувшин за другим, надо мной, словно лесной тролль, нависал мой гримасничающий убийца. В углах его рта и на носу виднелась кровь. Жидкие пряди сальных темных волос затеняли его бугристое лицо. Нужно было пнуть его посильнее. Можно было сесть на другой корабль. Нужно было остаться дома. Это все, чем я мог себя утешить пригоршней «можно было» и «нужно было».
Теперь я сражался с тьмой и с терпением убийцы, которого, как оказалось, у него не хватало. Вскоре он опустился на колени и снова начал работать ножом. Он проделал во мне еще четыре дыры, прежде чем из меня вытекла вся кровь, а тело сдалось. Тени опустились на меня, а я мог лишь изливать свой гнев и отчаяние, беззвучно крича о том, как все это несправедливо.
Твою мать.
Глава 2. Ритуалы
В соответствии с «Догматами о подневольных мертвецах» душа человека, который умер в смятении либо случайно, либо от неестественных причин, воскреснет через несколько дней. У тени есть возможность подарить свое тело Никсу, если никто не предъявит свои права на это тело. В последнем случае человек может завладеть всем движимым и недвижимым имуществом тени только после того, как поработит ее.
«Кодекс порабощения», статья 1, параграф 8
Что за херня, Кеч? Ты все запорол!
Ани, ты мое долбаное лицо видела?
Бешено жестикулируя, мужчина указал на свое лицо, покрытое окровавленными ссадинами. Слова со свистом вылетали из щербатого рта, в котором этой ночью зубов стало еще меньше, чем раньше.
Ани Джезебел терпеть не могла препирательств. Новички должны это запомнить. Ее кулак врезался в челюсть Кеча, и тот, развернувшись на месте, рухнул на песок и захныкал, вытирая кровь тыльной стороной.
Из-за шрамов цена падает! Поэтому босс Темса хочет, чтобы мы убивали чисто. Знаешь, какие привередливые нынче покупатели?
Извини, Ани.
Она раздраженно постучала по уху, словно грозная директриса, распекающая непослушного школьника.
Что?
Извини, Ани!
Так-то лучше.
Ани посмотрела на труп; горло разрезано так, что виднелась белая кость. Три нет, четыре! дыры в животе и груди. Из ран, пузырясь, вытекала кровь, и загорелая кожа мертвеца постепенно приобретала пепельный оттенок. Ани нахмурилась. В лучшем случае за него дадут двадцать монет. Может, удастся замаскировать отверстия с помощью порошка. Недовольно рыкнув, она повесила топор в кожаную петлю.
Старина Дженк любил, чтобы все было быстро. За время, проведенное в тюрьмах, он стал дерганым, а дерганые хорошо стоят на шухере. Да, он постоянно озирался и был на взводе, но запряженные в скрипучую труповозку белые лошади стояли смирно и терпеливо ждали, пока люди уложат новые трупы на старые. Из задней части повозки текли струйки крови. Ночь для жертв выдалась неудачной.
Так, вонючие ублюдки. Возвращайтесь в «Плиту», пока стражники не спохватились.
Старина Дженк что-то пробурчал сквозь свалявшуюся серебристую бороду.
Что? спросила Ани.
Я сказал «сейчас»!
Вот так лучше! Ты же знаешь, я ненавижу, когда бурчат себе под нос.
И да, она это ненавидела, а в последние месяцы особенно. Или ее уши стали не такими чистыми, как раньше, или жители города начали разговаривать тише. В любом случае, ее это страшно раздражало.
Стоя на задней части повозки, Ани смотрела на то, как трясутся тела, когда повозка подпрыгивает на очередной выбоине. Ее подручные бежали рядом и сопели, и громче всех новички. Они разжирели от пива и слишком любят поспать в мягкой постели. Но ничего, она заставит этих дряблых гадов мыть повозку до самой зари. У нее не забалуешь.
Они свернули прочь от доков и направились в похожий на соты жилой район. Однообразие бесконечных улиц нарушали площади, укрытые ярко-красными навесами. Переулки пролетали мимо, перетянутые веревками для сушки белья и лентами и заваленные разнообразными отбросами, которые обычно можно найти в городских канавах. Время от времени из темноты раздавался вопль или резкий хлопок самострела: другие команды душекрадов тоже вышли на работу.