Но вроде отлегло.
Мы уже потом когда в автобус сели, я спросил:
Замерзла?
Не буду же я вечно молчать.
А она вместо ответа бэмц и сморщилась. Как тогда, в комнате! Ну вот что это, а? Зачем это? Слова не скажи сразу психи. Нет, я с ней точно не справлюсь.
А она мне вдруг тоненько так:
Спасибо. Мне тепло.
И снова бэмц.
И тогда я понял, что это. И зачем это.
У нее так улыбка называется!
ТАИСИЯ ПАВЛОВНА
Ну вот, пришли, Я показала ему на здание, Видишь окно?
Какое? Их тут сто штук.
Бурчит. Значит, опять злится. Но я делаю вид, что не замечаю.
Меня так бабушка учила. Говорила, если не замечать людскую злость, она тебя никогда не коснется. Но руку я все равно забрала и в карман сунула. Жалко, конечно. С его рукой было хорошо. Спокойно.
Вон то окно, второе справа! я попробовала объяснить, что вижу. Ноу меня лево и право часто путаются. И он, кажется, еще больше разозлился.
Долго мы тут будем торчать сопли морозить?
Если бы знать. Мы же всегда с Лидочкой приходили. И она меня вела.
Не знаю, еле призналась я. Я не знаю, куда идти.
Он так на меня посмотрел! Как на преступницу. Мне сразу в туалет захотелось.
Ясно!
И пошагал к будке. Кажется, туда нам и надо. Или нет? Я кинулась за ним.
Из будки вышел охранник. Не Леня. Высокий такой.
А где Леня? тихо спросила я, добежав.
Так обед у него, охранник кивнул на здание, где доча живет. Авы куда?
А я стою и чувствую сейчас случится катастрофа.
Мне в туалет надо, говорю, ни на кого не глядя. Очень.
Слышу, вздыхает кто-то. Я хоть и не видела, но догадалась кто.
Начальник, пропусти, а? попросил он. Ну, сам понимаешь.
«Начальник» это охранник сказал:
Идите! и сразу ушел в будку. А мы в здание пошли. Побежали.
Тут из дверей вдруг Леня вышел. И как закричит:
Тося!
А я ему:
Не Тося я, сколько говорить. Мне это надо я спешу!
И мимо него шмыг. Прямо по коридору, потом налево. Я от страха сразу дорогу вспомнила. Еле успела!
Потом, уже когда назад шла, их увидела.
Вы на второй этаж когда подниметесь, как будто объяснял руками Леня, там справа сразу пост. Спросите вам все покажут. Ну, бегите, он снова махнул куда-то в сторону и пошел.
И мы тоже пошли. Наверх.
ПЕТРОВИЧ
Я ее когда увидел через стекло не поверил. Подумал с чего-то зря в уборную не зашел. Пална, ишь, продуманная оказалась.
Но если без шуток Я до последнего не мог свести одно к одному в этой истории. Доча то, доча се. Я думал, это она про кошку так. Ну, про свинку, может. Какая еще может быть доча в ее-то почтенном возрасте. Максимум кукла. На медсестру с поста всю дорогу косился. Кошка эта у нее, что ли, живет? На работу с ней ходит?
Вот, Пална вдруг остановилась и кому-то помахала. И медсестра остановилась:
Пришли!
Симпатичная дылда. Зато я, по ее мнению, не очень. Тут бы и дураку стало ясно по улыбке, которой она меня наградила. Мисс Сострадание нашлась.
Ну, показывай свою дочу! я посмотрел через стекло, куда мы там пришли. И не понял.
Я так и сказал вслух:
Не понял. Это что?
Где? Пална активно изображала непонимание. Я вдруг так разозлился не передать.
Ты долго будешь из меня идиота делать? напустился я на нее. А ну собирайся, поехали назад.
Она испуганно отступила:
Как же это назад? А доча?
Доча-доча! передразнил я. Ты меня уже достала со своей дочей. Голову дуришь.
Я не дурю, у нее задрожали губы.
Я кое-как взял себя в руки и выдохнул.
Ладно, говорю. Показывай! Где она?
А она пальцем в стекло тык. И еще раз тык. Как будто молотком мне по сырому мозгу тюк, тюк.
Я стоял как баран. Рядом с этой «баранессой». И мы вдвоем пялились на лохматую девицу за стеклом. Лет шестнадцать, и то от силы. Но уже видно, что красивая. Даже такая.
Эта, что ли, доча? как-то уж совсем по-старчески кхекнул я. Белобрысая?
Она снова сморщилась.
Радуется быстро определил я. Хотя кто ее поймет. Когда у человека одна эмоция на все случаи жизни.
Белобрысая?
Она подняла на меня глаза явно заинтересованная.
Ну, пояснил я, блондинистая.
«Неужели и такого слова не знает? Чума!»
Не знаю, она пожала плечами, Я не видела. Она же еще внутри.
ТАИСИЯ ПАВЛОВНА
Едем обратно. Автобус еле-еле тянется. А я боюсь. Моста этого боюсь. Лучше бы на пароме поехали.
Когда нас в прошлый раз везли с Лидочкой, я спала всю дорогу. Потому и не видела, какая она, эта вода. С высоты черная и страшная. А когда на берегу стоишь синей кажется. Не поймешь какая
Ты чего жмуришься? слышу у самого уха. Боишься, что ли?
От него пахнет чем-то хорошим. Я тихонько принюхиваюсь чтобы он не заметил и сразу узнаю этот запах. Так пахло, когда бабушка в горячий суп перец сыпала. Домом.
Уже не боюсь, я открываю глаза. Ты же рядом.
Он сразу отворачивается. Смотрит через проход в окно. Долго молчит, потом вдруг вздыхает. Шумно, как паровоз.
Красота! говорит. Смотришь, и сразу жить хочется.
«Как это сразу"? думаю я. А хочется"? Жизнь это что, телевизор? Когда захотел включил, захотел выключил. Или я опять не так понимаю?»
Осторожно смотрю в окно. Мост скоро закончится, а мы еще про дочу не поговорили. Вот интересно, что он думает? Хочу спросить и даже рот открываю, но чувствую: лучше закрыть. Раз он так молчит.
ПЕТРОВИЧ
Я-то, конечно, с самого начала понимал: хлебом-солью нас вряд ли встретят. Но и на такой прием не рассчитывал.
Честное слово, как будто я школьник какой! Они бы меня еще на ковер пригласили.
Вы, Алексей Петрович, меня неприятно удивили, сказал директор, закрыв за собой дверь.
«Чья бы корова мычала», подумал я, но по-умному промолчал.
Вы же взрослый человек. Должны понимать, что так не делается.
Он начал расхаживать по кабинету с таким видом, как будто меня вот-вот выпрут из партии. Обеспокоенность демонстрировать!
Как так? я с покаянным видом сел на стул. Ничего же не случилось.
Не случилось? он резко стал как этот Вы взяли чужого ребенка и увезли непонятно куда.
Как лист перед травой вот!
Так она же вроде ничейная, я сделал вид, что не понял наезда. И почему неизвестно куда? Мы на берег ездили.
Директор осуждающе покачал головой.
И никому ничего не сказали.
Ай-яй-яй! Он бы мне еще пальчиком погрозил.
Алексей Петрович, дорогой вы мой, ну поймите же наконец. Здесь у нас свои правила. И вы должны их соблюдать.
Ладно, без возражений согласился я. Сделаем.
Но Сивке-Бурке и этого оказалось недостаточно. Только я собрался идти, как он тут же закопытил мне в спину:
Если вам нужно куда-то уйти, уехать я не знаю Пожалуйста! Пишите расписку, образец висит на доске. Вы же видели, да?
Не видел, сказал я сквозь зубы. Теперь буду знать.
Конечно, я видел. Еще до того как Голик мне плешь проел, дескать, теперь надо расписки по любому поводу писать. Вот интересно, а если мне в туалет приспичит? Тоже надо, да?
Ладно, может, я и сморозил слегка. Она все же на мне числится. Надо было написать, куда мы делись. Кто их знает, что они там могли вообразить.
Ну забыл!
Голик мне потом выдал серенаду. Ты, говорит, совсем, что ли, черт? Малую выкрал, хоть бы слово сказал! Серафимовну вон довел можно сказать, до исступления.
Я только глаза закатил.
А этой чего уже не жилось? Ей-то что за дело?
Ну, Голик пожал плечами, переживала, видно. За Тоську твою.
Грозилась тебе башку отвинтить и в суп положить.
Чего моя-то? вяло огрызнулся я. Нашли бабушку.
Де душку-дедушку, Голик, посмеиваясь, похлопал меня по плечу. Пошли, давай, кинд днепер ты мой недоделанный. Щей похлебаем.
«Киндднепер!» Вот же кол ходячий!
Щи так щи, подвел я черту под очередной бессмысленной беседой. Хоть морду полощи.
Голик картинно вздохнул:
И когда ты уже повзрослеешь?
ТАИСИЯ ПАВЛОВНА
Ну вот! Теперь нас, наверное, накажут. Хотя меня, может, и нет.
Я хотела пойти к директору и сказать, чтобы его не ругали. Это все я виновата. Я его к доче позвала!
Но пока шла, перехотела. Директор же сам большой! Значит, про дочу и так знает. А мы вот не знали, что так нельзя без спроса уходить!
Я точно не знала. И он мне то же сказал: «Молчи, я сам разберусь».
Это когда мы только пришли и Серафимовну нашу встретили. Она как бросилась, чуть ли не со слезами. И давай меня обнимать.
Миленькая моя, маленькая! вот так.
«Ну-у-у По росту, может, мне сразу высвободиться захотелось. Но чувствую я себя точно большой. Больше Лидочки! И даже Серафимовны. И вообще всех! То есть совсем уже старая. Как будто мне сто лет! Но все думают, что намного меньше».
Я не маленькая! сказала я, выпрямившись. Видишь?
Еще какая маленькая! не поверила Серафимовна и повела меня кормить.
Это потому, что снаружи я никак не состарюсь!
Часть вторая
Человека долго рожать и растить, а убить скорее скорого.
Чингиз Айтматов. Белый пароход
ЛЕСЯ
Мужик слева косится на меня не переставая. Может, ему слышно, что у меня там играет?
Наушники и правда никакие. Вся музыка через них уходит другим на радость. Как будто БГ собственной персоной стоит посреди палубы и орет во все горло. Ну, такой эффект.
Я уменьшила громкость, чтобы мужик себе случайно голову не скрутил. Но коситься он не перестал. Значит, дело не в БГ.
Как будто сразу было не ясно в чем!
Пить хочется невыносимо. Вот прямо сейчас море, кажется, выпила бы. А до острова еще далеко. Черт меня вообще понес куда-то!
Но нет, все правильно. Оставаться было нельзя. Лучше уж так, чем приемник. Спасибо, я наелась. Добавки не надо.
Малая вон вшей, бедная, подхватила. И даже этот мистер Пропер не помог, который хлорка. Уборщицы ее, видно, на завтрак вместо чая пьют так от них вечно разит.
Хорошо, что малую оттуда забрали. Хоть куда! Там, судя по всему, тоже не рай, но отдельная комната есть. И в гости приезжать можно.
А волосы ну, бывает. Отрастут. Главное, что вшей вывели. Мерзость!
Я все думаю Это, конечно, ужасно так говорить. Но, может, и хорошо, что бабули уже нет. Она же их так растила, эти ее волосы. Крапивой всякой мыла. Ромашкой. А тут раз и нет ничего. Сбрили под корень вместе со вшами.
Уроды! Могли бы мазями вытравить. Шампунями какими помыть. Зачем так ребенка калечить?
Ну такое вот место.
Я туда ни за что не вернусь! Лучше на улице спать буду. Вот сейчас на острове денек отдышусь, а дальше решу куда. Может, на Правый берег поеду. Там затеряться легче. Спросят что, скажу память потеряла. Почему нет? В фильмах ведь так бывает. Значит, и в жизни может.
Хотя нет. В фильмах такого плана вечный хеппи-энд по всем фронтам какой-то. А у меня, судя по прогнозам, просто зэ энд намечается, без всякого хеппи.
Ох, ба. Как же тяжело без тебя. Как это страшно быть взрослой.
Если бы я знала, как на этом пароме укачивает, лучше бы на автобусе поехала. Мужика слева как ветром сдуло. Конечно, кому охота быть облеванным незнакомым человеком. Ветер штука непредсказуемая.
Теперь еще больше пить хочется. И во рту противно ужас как. Я стала копаться в рюкзаке там, кажется, жвачка была. И вдруг почувствовала чей-то взгляд. Как будто щеке тепло стало. Смотрю парень. Лет двадцать пять, наверное. Ну, двадцать два. У меня прямо мурашки по коже забегали так он на Егора похож. И улыбка похожая. Только волосы светлые.
В другие времена я бы, наверное, тоже улыбнулась в ответ. Ну, или нет. Боженка вечно психовала, что я дикая. Никуда с тобой не выйти, говорила. Шарахаешься от всех, как будто ты мамонтная.
Мамонтная! Я тогда так смеялась. Оттебя, говорю, Ирина Викторовна скоро шарахаться начнет. Это наша учительница по литературе.
Боженка сразу надулась. Но она такой человек. Сначала обижается, а через секунду уже хохочет как ни в чем не бывало. Вот и мамонтную ту мы быстро забыли. Но я запомнила! И теперь иногда вспоминаю. Когда хочу почувствовать, как это все было тогда в прошлой жизни.
Я правда хочу, но не получается. Прошлого ведь нет. Кто это сказал? Наверное, кто-то на меня похожий.
Той жизни, кажется, вообще никогда не было. И меня прежней тоже нет.
Парень ушел на другой конец палубы. Ну и славно. Как будто мне есть до него дело! У меня сейчас других забот хватает.
Сложно представить, как это все будет. Дома нет, семьи нет. Вещи и те пришлось оставить. Куда еще? На мне и без того груз если так можно выразиться, неподъемный.
Но толку теперь жаловаться, когда сама во всем виновата. Надо было Боженку слушаться. А для начала бабушку. Она же меня всю жизнь предупреждала!
Август. Семь месяцев назад
Мы пришли на тренировку я и Боженка, а оказалось, что у нас замена. Ляля заболела.
Соревнования на носу, а она болеть вздумала! возмутилась Боженка. Вот же!
Мы сразу решили уйти. Потому что Ляля есть Ляля и ее в принципе никто не заменит. Но потом в класс вошел новый тренер.
«Вау!» шепнула мне Боженка. И такие еще глаза сделала!
То есть ты замену одобряешь? шепнула я в ответ.
И мы захихикали, как две дурочки.
Ну, у меня это было скорее нервное. В танце ведь важен контакт. Как минимум стренером. А я физически очень плохо схожусь с людьми. Я даже с Лялей и то напрягаюсь, если, например, поддержка в связке нужна. А тут незнакомый парень.
В итоге я все занятие вела себя как неадекват. Дергалась, спотыкалась, даже растянуться толком не смогла. Как подержанный робот!
А еще мне все время казалось, что он на меня смотрит. И думает: кто здесь этот гипсокартон забыл?
Обидно, конечно. Я же в группе вроде как фаворит. Пусть и неофициальный. Боженка бы взбесилась, если бы кто-то при ней такое официально заявил. Но Ляля теперь еще с прошлой весны пишет мне после каждого батла в личку: ты лучшая. А это уже признание. По крайней мере для меня.
Потом, когда мы одевались, Боженка на всю раздевалку ахала и охала какой же крутой этот Егор.
Если бы Ляля решила еще немного поболеть, я бы не сильно расстроилась, выдала она.
Вообще-то желать кому-то болезни грех, я, причесываясь, показала ей в зеркало язык.
Ой-ёй, нашлась праведница, она продемонстрировала свой.
Ну, может, и не праведница, но бабушка нас к Библии кое-как приучила. Конечно, если смотреть по верхам, там много занудного. А вот когда вчитаешься!
Идем в молл пошатаемся? Боженка подхватила рюкзак. Мне джинсы нужны.
Не могу. Бабушка попросила малую из сада забрать, я изобразила висельника.
На самом деле никто меня не просил. Просто как там бабушка говорит? Голь на выдумку хитра!
Вообще, это больше про пироге дешевыми консервами вместо пиццы. Но когда ты беден, шляться по торговому центру в поисках джинсов не для себя такое, знаете ли, удовольствие. Приходится врать. Что, конечно, мерзко.
Мы начали спускаться по лестнице и столкнулись с Егором. Он поднимался наверх.
Егор, спасибо вам за мастер-класс! тут же запела Боженка. Крейзи лег это просто бомба.
Еще придете? он вроде спрашивал нас обеих, но смотрел на меня.
Ау меня сразу ноги отказали от этой его улыбки. И язык отсох.
Конечно, придем! Боженка взяла меня, онемевшую, под локоть. Вы на Леську не обращайте внимания. Она у нас дикая.
И очень способная, он кашлянул, как будто смутился. Приходите, будем тренироваться.
Ну на-а-адо же, завела Боженка, как только мы вышли на улицу. Очень способная
Она кривлялась всю дорогу. И не так чтобы по-доброму. Но я ее не слушала. Я вспоминала, как он смотрел на меня. И его невероятный голос мягкий и какой-то такой родной!
На следующий день Боженка слегла с простудой. Прямо накануне тренировки.
Может, и ты не ходи? прокашляла она мне в трубку. Это какая-то инфекция. Скоро и тебя накроет.
Выздоравливай! сказала я. И сразу решила, что пойду. Это ее пророчество меня просто из себя вывело.
Хотя в обычное время Боженку я очень люблю. Мы с ней с первого класса дружим. Вот как сели однажды за парту, так и не расстаемся. И родители наши дружили. Праздники вместе отмечали, Новый год.
А еще удивительно у нас и фамилии почти одинаковые. Захарченко и Захарова. В школе до сих пор путают, кто есть кто. Палочки Твикс вот так еще нас называют.
А бабуля моя Боженку не жалует. Это мягко говоря. Говорит, что она злыдня. Дескать, волосу нее нехороший черный. И мать из западников, а они там через одного ведьмаки. Ну, ба, как обычно, в своем репертуаре. Я в такую чушь не верю. Бред.