Но как только я открыла дверь, чуть не зарыдала от облегчения.
Папа. выдохнула со всхлипом и просто повисла у него на шее. У своего настоящего папы. Такого же, как дома!
Хотя я так всегда делаю и всегда воюю с детьми за первенство в обнимашках деда. За что всегда получаю от мамы. Она-то внуков больше любит, чем нас с Надюхой.
Но сейчас я не слышу отклика. А только чувствую, как напрягается тело отца под руками.
Викулёк. Ты чего, дочь? как-то странно спрашивает папа, наконец-то обнимая в ответ. Как же ты давно не обнимала меня, моя Викуля. хрипловато проговаривает, а мне так больно от его слов становится.
Ведь неправда всё это. Обнимала. Буквально неделю назад были в гостях и обнимала!
А здесь
Но я быстро прихожу в себя и начинаю затаскивать его в квартиру, осматривая коридор.
Пап, а ты что один? спрашиваю бодро, стараясь проглотить ком в горле.
Один. проговаривает в ответ, но взгляд его показывает всю степень его непонимания сейчас.
А-а-а, ясно. Мама с внуками осталась, да? Как обычно, спасать их от нерадивых родителей. начинаю подначивать папу, чтобы разрядить обстановку, но получается всё наоборот.
Как обычно и всё. Папа замолкает и замирает посреди прихожей.
Ага. Значит, Вика, ты полностью охреневшая женщина, которая даже с родителями общаться перестала.
Тогда думай, думай Вика!
А давай чай пить, пап? предлагаю и быстро прячусь за стеной кухни, что отделяет основную зону от коридора. Дура, дура, дура! рычу себе под нос, набирая воду в чайник, и начинаю рыскать по всем шкафчикам в поисках кружек и чая. Или хотя бы чего-то, что можно сделать сейчас и занять руки.
Сзади раздаются неспешные шаги папы. Я прямо начинаю ощущать его пытливый взгляд, но вот за его молчание спасибо. Мне бы тоже сейчас понять, как я должна разговаривать. Да только в голову вообще ничего не приходит.
Я ещё не отошла от ночного «приключения», а здесь ещё одно нарисовалось. Хотя нет! Папа всегда может понять меня мог! А здесь, скорее всего, не может!
Так. Ладно! резко растираю ладошками лицо и поворачиваюсь к папе, который сидит и даже не дышит, наверное. Чай? Кофе? Хотя лучше чай. Кофе ты не пь или здесь ты пьёшь кофе, пап?
Не дочь, я и здесь кофе не пью. Чай давай. как-то даже тяжело выговаривает папа, а мне хочется подойти и обнять его. Спрятаться в его объятьях, попросить прощения. За что понятия не имею. Но так хочется, что даже слёзы к глазам подступают.
Ну, значит, чай. прохрипела и отвернулась.
Расставляю чашки. Достаю сахар, потом замечаю хлеб и ветчину в холодильнике. Начинаю делать бутерброды. Мне нужно хоть чем-то занять руки, чтобы не начать «пороть горячку».
А в голове колокольный звон! Нереальный шум, который мешает сосредоточиться. И с каждой минутой он становится всё сильнее, заставляя моё терпение трещать по швам. Хотя я думала, что оно у меня сшито капроновыми нитками и не порвётся уже!
Викулёк. тихий голос папы врывается как раскат грома в моё сознание, заставляя подпрыгнуть на месте. Присядь, дочь. Не мельтеши. и вроде спокойно говорит, но ослушаться желания не возникает.
Хорошо пап, хорошо. отвечаю, разворачиваясь и встречаясь с ним взглядом. В таких родным и любимых глаза я вижу непонимание и боль. Чай. решаю оттянуть ещё наш разговор на минутку хотя бы.
Викулёк. опять зовёт папа, а мне так больно слышать горечь в его голосе.
В чём огромный плюс материнства? Ты начинаешь слышать эмоции. В голосе, в слезах, в смехе. Ты учишься различать каждую интонацию. А дети это первые учителя в таком нелёгком деле!
Вот твой чай. тихо проговариваю, ставя кружку напротив, И бутерброды с чего вышли. Точнее это Наде спасибо. Я так понимаю, что она снабжает мой холодильник Фу-у-у-у-ух! просто опускаюсь напротив и начинаю нервно растирать лоб, прикрывая глаза. Я не могу такого говорить, да пап? поднимаю взгляд на растерянного отца и слышу тихое:
Не можешь. А ещё ты губу жуёшь
Жую. еле слышно соглашаюсь, прикрывая глаза.
Как в детстве. хрипло закончил, а у меня всё сжалось в груди.
Пап
Ты ведь не моя Виктория Викторовна. начинает он спокойно, но грустно, Ты моя Викулёк. Та, которая осталась на тех грёбаных островах. а руками сжимает кружку, да так, что пальцы его белеют.
Папа. опять зову его, но чуть громче. Что со мной случилось, пап? Как я превратилась в ЭТО? провожу в воздухе руками, указывая на себя.
Совсем ничего не помнишь? горько спрашивает.
Нет. Ничего. Я да даже говорить не буду. Меня уже и так всё достало! А все вокруг ноют и говорят, что меня инопланетяне, блин поменяли!
Ну-у-у, здесь тяжело не согласиться.
Да па-а-ап! И ты туда же?
Поверь мне. Те, кто тебя знают, будут так говорить! Ты не та, кто был ещё неделю назад.
Неделю назад, я пыталась отмыть кухню от кулинарных экспериментов Ксюхи. вспомнила с улыбкой это пиршество, но вот голос папы вернул меня назад.
А Ксюха это
Это моя дочь, пап. Старшая начинаю говорить и уже даже не стараюсь сдержать себя.
Выдаю всё как на духу, стараясь не смотреть на папу. Но его взгляд чувствую как живой. Он меня просто сканером ведёт, будто проверяя вру я или нет.
Но когда я дохожу уже до вчерашних приключений, благоразумно опуская «некоторые» детали, и со злостью выдаю всё, что думаю о себе же и своих «подругах», папа поднимается и быстро подойдя просто заключает меня в объятиях.
Ну всё, всё Вукулёк. Всё! Прекращай. тихо проговаривает, гладя меня, а я просто выдыхаюсь. Сил нет даже обнять в ответ.
Пап, я хочу домой. шепчу тихо. Я хочу проснуться, а потом пойти и рассказать всё Паше. А после сесть за стол и долго смеяться, вспоминая всё это
Эх, девочка ты моя. Как же так? Как же так? тихо заканчивает, отстраняясь.
Он опять начинает осматривать меня. Внимательно. Даже очень!
Я не твоя Вика, да пап? спрашиваю тяжело.
Нет. спокойно соглашается, Ты не моя Вика. Ты моя Викулёк. Та, которая после ссоры с тем хреном, бросила всё и уехала, оставив нас в
Куда уехала? удивлённо спрашиваю.
На Кипр.
Я не уезжала, пап. тихо проговариваю, а сама вспоминаю тот период жизни.
Уехала. Ночью собрала вещи и уехала. Хотя мы с мамой, до последнего надеялись, что тебя попустило.
Так я же
А что я? Смотрю на своего седого отца, который не изменился особо. Такой же, как и всегда. Высокий, подтянутый, небольшое пузико, но возраст ведь берёт своё. Тёплая улыбка, светлые глаза такой родной, но такой не мой. Мой папа так не смотрит на меня.
И тут меня осеняет:
Ты сказал: что собрала вещи и уехала ночью?
Да.
Я ведь помню, как меня приглашали на работу за границу. Помню, почему так рвалась туда. Помню предательство! И боль ту помню, как сейчас.
Но я не уехала! Я осталась И пошла работать администратором в местном санатории.
И спустя всего пару месяцев я встретила Пашу. А ещё спустя полгода мы поженились.
А тот кто растоптал меня тогда, больше не появлялся в моей жизни!
Викулёк. опять позвал папа. Моя маленькая Викулёк. Может, если ты не помнишь ничего, оно и к лучшему? Может, это тебе жизнь даёт шанс всё переосмыслить? А, дочь? Может, пришло время всё менять? Тебе же тридцать пять, а я так и не увидел ещё внуков от тебя.
Эх, папа. тяжело выдохнула я, но добавлять уже не стала ничего. Ладно, разберёмся. Ты давай лучше чай допивай, или хочешь, я испеку что-то?
Пф-ф-ф. выдохнул отец, Да. Права Надя. Сильно ты головой ударилась.
Глава 10
Понедельник день тяжёлый. Какое хорошее обозначение для первого рабочего дня. А если ты ещё и находишь не там и не с теми, так вообще это первое, что должно проявиться в воспалённом от постоянных изменений мозгу!
Но годы практики и тренировок показывают мне: не такая я уж и фарфоровая.
Вот и сейчас я сижу в огромной светлой комнате. За огромный прямоугольным столом. Вокруг происходит а Бог его знает, что происходит? А я смотрю на свои красные ногти и думаю, что скоро нужно бы сделать коррекцию, а то как-то некрасиво с таким ярким лаком и отросшие ноготки.
Шум вокруг начинает набирать обороты. Кто-то с кем-то, что-то решает. А во мне сейчас абсолютно по барабану. Полностью! Может разогнать их всех? Ведь я же не хотела ехать сегодня сюда.
Моим первым планом было найти побольше информации, которая бы помогла мне понять: кто я такая. Но моя Дюймовочка Юля заявилась ко мне ни свет, ни заря и начала щебетать птичкой о куче дел, которые требуют моего присутствия.
Виктория Викторовна. тихо позвала Юля. Вам нехорошо?
Всё в порядке, Юль. Всё в порядке. ответила отстранённо.
Когда мы ехали на «работу», я даже представить не могла, что должна буду делать, если последние пять лет, с перерывом на декрет, я работаю в музее. Небольшом поселковом музейчике, в котором организовую скучные экскурсии для подрастающего поколения. Составляю разные планы мероприятий, на которые, кроме пенсионеров, никто не приходит, и веду учёт данных по экспонатам.
А здесь, оказывается, у меня две гостиницы и проектный план на санаторий.
Куча персонала. Заместители. Заместители заместителей. Помощники и ещё целая рота «солдат» обслуживающего персонала!
И этим всем «Я» руковожу! Ох, как же всё не вовремя! Как же не вовремя!
Юля. зову спокойно помощницу, А долго ещё продлиться вся эта вакханалия? спрашиваю у девочки, а она давится воздухом. Вот прямо видно, как она вдыхает и начинает краснеть, потому что выдохнуть не может.
Виктория Викторовна. хрипит в ответ. Значит, пришла в себя. Вам же нужно начинает нервно что-то листать в планшете, после открывает мой ежедневник, который сама же и принесла, а потом просто поднимает на меня растерянный взгляд.
Во-о-о-от! Теперь вижу, что ей дошло: мне вот по барабану, что этой Вике нужно. Я хочу сейчас понять, что делать со всем этим. А в идеале вернуться домой!
Но этот шум! А-а-а, была, не была!
Дети ра-а-аз! произношу громко и чётко, поднимая свой взгляд на всех присутствующих. И о чудо! Все, с охреневшими лицами, резко замолкают и уже смотрят на меня. Ага, эффект есть, значит, заканчиваем, Ой. Простите, оговорилась. произношу с самым невинным видом, но реакция получается обратная. Все почему-то напрягаются. Меня все слышат? в ответ получаю нестройных хор кивков, Отлично. Значит так: сейчас вы все, соберётесь и дружненько свалите из этой комнаты по своим рабочим местам. Андестенд ми?
О, как я заговорила! Прямо сама в шоке. Но мой шок не сравнится с тем, который сейчас выражают лица присутствующих.
И самое обидное я же никого из них не знаю! А должна слушать все эти отчёты, в которых ничего не понимаю.
Но все сидят. Никто даже с места не сдвинулся. Интересно, может, я на каком-то непонятном языке заговорила?
Юленька, поворачиваю голову к белой как мел, помощнице и улыбнувшись спрашиваю громко, Я на русском языке разговариваю сейчас? она кивает. Мг. И ты меня понимаешь? опять кивок, Отлично. теперь уже перевожу взгляд на всё ещё сидящих за столом сотрудников, Так какого же хрена, меня не поняли остальные? грубовато? возможно. Но уж очень хочется остаться сейчас в тишине и подумать.
Я смотрю на них они на меня. И тишина! Только слышно, как кто-то громко сглотнул.
Сцепляю руки в замок и кладу на стол перед собой. Ну сказала же, что нужно делать и даже по-хорошему вроде. Ладно, попробуем по-другому.
Быстро оторвали свои попы от стульев и разошлись по своим рабочим местам! гаркнула, и тут свершилось чудо!
Первым поднялся «коллега» Сергей, которому я обещала пальчик оторвать. Он, бедолага, вообще сидел всё время тише воды, ниже травы. И только когда, извинившись, он выскочил за дверь, его примеру последовали все остальные.
И пока все выполняли мой приказ, получается, я перевела взгляд на Юлю:
Мне нужно, чтобы ты сегодня ни на шаг не отходила от меня. Вот вообще НИ-КУ-ДА! последнее проговаривая по слогам, прямо как детям своим, Даже в туалет ходим вместе! Я понятно объяснила? внимательно вглядываюсь в бледное личико Юли, но мне нужна другая реакция!
Мг. нервно кивает.
Нет. Так не пойдёт, Юль. сокрушённо качаю головой. Вчерашний разговор с папой очень многое показал мне, но вопросов стало только больше! Намного больше. Если я говорю остаться, значит, ты остаёшься. Если Я говорю, что мы идём куда-то, значит, мы идём. И если даже кто-то захочет остаться со мной наедине, ты всё равно сидишь на месте с полностью отмороженным видом и НИКУДА не идёшь. Так понятнее?
Мг. То есть, да, так понятно Виктория Викторовна. прохрипела Юля.
И перестань меня называть Виктория Викторовна. По крайней мере, когда мы вдвоём
Виктор-р-рия! протягивает мужской грудной голос, а меня аж передёргивает от такого обращения.
Прикрываю глаза, а сама уже даже знаю, что сейчас будет. Простой мужик не может позволить себе называть своего непосредственного руководителя просто по имени в присутствии, пускай и личного, но всё-таки помощника.
Ох, Вика, Вика! Пороть тебя надо!
Медленно поворачиваю голову в сторону, откуда пришёл звук, подмечая, что зал уже пустой, и натыкаюсь на совершенно рыжего мужчину!
Ёб-твою-мать!
Он сидит с противоположной стороны стола и смотрит на меня с ухмылкой? Или это у него немного лицо перекосило?
Поворачиваюсь к Юле обратно: она нервно сглатывает, но видно, что старается держать себя в руках, что-то листая в планшете.
Ага! Значит, ещё один! Зашибись просто!
Опять смотрю на это человеческое создание и думаю: «Мне вот интересно, Вика. Ты их, что по какому-то принципу подбираешь? Мало того что их целый гарем, так они ещё и разноцветные у тебя! Да что там разноцветные! Они и роста, и телосложения разного. Или каждый из них под определённое настроение у тебя?»
Юленька. почти шёпотом зову девушку, А это
Дмитрий Михайлович Матросов начальник службы безопасности. также шёпотом и не поднимая головы, отвечает Юля.
Ага. Значит, начальник службы безопасности. У тебя, Виктория, что все мужики при должностях? Обычных холопов не берёшь?
Вы что-то хотели уточнить Дмитрий Михайлович? решаю прекратить эти гляделки, подтолкнув мужика к нужным действиям. А то работы невпроворот, а здесь нужно ещё и каждому персонально доносить всё, что ли?
Виктор-р-рия, а не могли бы мы с тобой остаться без посторонних? вместо ответа, спрашивает. Да ещё и откидывается в полностью расслабленной позе на спинку кресла, не переставая ухмыляться.
А мы с вами здесь находимся без посторонних. стараясь держать себя в руках, отвечаю. Хотя «температура» моего внутреннего кипения начинает стремительно подниматься.
Но если бы всё было так легко.
Этот мужчина резко поднимается и начинает двигаться в нашу сторону. И движения его такие, будто он вышел на охоту, а не на работу пришёл. Чисто с эстетической точки зрения, потенциал налицо. Хорош для кого-то. А вот мне хочется ему под ноги гороха насыпать да посмотреть на его «танцы с бубенцами», которые он так явно поправляет через штанину, не стесняясь никого!
Дмитрий Михайлович подходит вплотную к моему креслу, разворачивает его к себе и оперевшись задом о стол, начинает наклоняться ко мне.
Юленька. хрипит, медленно приближаясь к моему лицу, Деточка добавляет чуть чётче.
А в глазах его танцуют искорки победы. Вот только не угадали вы, товарищ Матросов. Победа здесь я!
Легонько отталкиваюсь ногой от пола и отъезжаю от мужчины сантиметров на пятьдесят. Он же, бедолага, чуть не падает вперёд носом от моего манёвра. Благо успевает ухватиться за стол.
Но кто же ему сказал, что будет легко.
Я немного сдвигаю юбку вверх, показывая где заканчиваются чулки. И начинаю медленно поднимать ногу.
«Паша прости. Но не переживай, лишнего никому не покажу!» проговариваю мысленно к мужу, но на лице ни единой эмоции, только улыбка.
Ох, бедный, ты бедный Дмитрий Михайлович. Зря ты ручки свои потянул не к своему.