Случается, отозвался ГГ.
Рулле Маттссон откупорил еще одну бутылку светлого.
Это молчание, будь оно неладно, привычка держать все внутри себя. Смотрите, если увидите, что кто-то недовольно морщит брови, это может означать, что этот кто-то чертовски зол.
Они по очереди задавали ему другие вопросы, о том, с кем еще общался Свен Хагстрём и что сам Рулле Маттссон делал в то утро.
В это время у него гостили внуки, это нетрудно проверить «если вы, конечно, готовы положиться на показания двух карапузов трех и пяти лет». Кажется, они смотрели мультик про Петтссона и Финдуса и ели на завтрак овсяные хлопья с шоколадом. А еще Рулле вспомнил, что лет семь-восемь назад Свен Хагстрём столовался у одной вдовы в Сёрвикене, которая торговала разными старыми вещами.
Может, она и заставила его разоткровенничаться, женщины они ведь такие.
Столовался?
Рулле рассмеялся.
Между ними, как у людей одиноких, существовала своего рода договоренность. Мужик приезжает к бабе, та потчует его домашней едой, он помогает ей с чем-нибудь по хозяйству, где требуется мужская сила, потом они вместе приятно проводят время, после чего он уезжает к себе обратно домой. Никто не остается на ночь, не лезет друг другу в душу и не грузит своими проблемами.
Эйре показалось, что старик искоса бросил взгляд в сторону дома, в который она совсем недавно стучалась. Вдова, сравнивающая людей с акварельными красками. Улыбка, сквозящая в его голосе.
Просто сказка, одобрил ГГ.
Однако меня поражало, продолжал делиться Рулле Маттссон, что Свен и о своей дочери тоже ничего не рассказывал, после того как она сбежала из дома. Я ведь помню ее, маленькая дерзкая девчонка, настоящая бунтарка. Не знаю, что с ней потом стало. Сам-то я постоянно хвастаюсь успехами моих детей.
Еще бы, ведь каждый ребенок гений, поддакнул ГГ.
Она живет в Стокгольме и работает на телевидении, и у нее есть дочь, сообщила Эйра.
Рулле поймал рукой осу и отшвырнул в сторону. Сбитая с толку, та растерянно полетела прочь.
Но тогда почему он мне ничего об этом не сказал?
У тебя есть дети? спросил ГГ, когда они покидали Сандслон.
Пока нет, ответила Эйра.
Но ведь тебе уже за тридцать?
Гхм.
Не жалеешь?
Им что, обязательно надо выезжать на дорогу? Эйра притормозила, пропуская маленькую девочку, которая вырулила на велике с проселка и, неуверенно держась в седле, проехала довольно длинный отрезок пути по шоссе. Нет, сказала она следом. Не жалею.
Я просто так подумал, потому что моя девушка, она примерно твоего возраста Я ведь сначала точно знал, что больше не хочу иметь детей, но когда у нас с ней завертелось, оказалось, что она вовсе не теряет надежд их завести. И вот тут я уже сам оказался перед выбором.
Эйра остановилась у опоры моста Хаммарсбру на пересечении двух дорог. Если бы рядом с ней сейчас сидел ее молодой коллега из Стокгольма, она бы велела ему оставить разговоры про личную жизнь дома и сфокусироваться на работе.
Ну что, продолжим дальше опрашивать соседей? вместо этого спросила она.
ГГ пробежался по списку.
Нюдалены, проговорил он. Их сын Патрик задержал Улофа и оставил свидетельские показания, но вот родителей мы опрашивали только один раз. Все как обычно. Ничего не видели, ничего не слышали.
Он вздохнул.
А еще этот Патрик звонил нам и допытывался, какие меры мы собираемся предпринять для защиты его семьи. Раз Улоф Хагстрём теперь снова на свободе.
Эйра притормозила у знака остановки, пропуская немецкий автофургон с жилым прицепом, направлявшийся из Соллефтео в сторону побережья. Она напомнила себе связаться с окружной полицией в Емтланде, если этого еще никто не сделал. На тот случай, если в их краях тоже случались взломы с отягчающими обстоятельствами, или какие-нибудь известные грабители только что отмотали срок и вышли на свободу или пребывали в краткосрочном отпуске. Они проверяли информацию только по своему округу, но ведь до соседнего всего десять миль вглубь страны, где горы и обширные пастбища. А там недалеко и до границы с Норвегией. Такого варианта тоже нельзя было исключить. Либо Хагстрём внезапно вышел из душа и застал грабителей врасплох, либо они столкнулись с новой разновидностью воров, отличной от обычной. Эйра припомнила подробности из протокола осмотра места происшествия и то, что она сама заметила в доме. На первый взгляд ничего не пропало. Телевизор и радио на месте, старая безделушка в виде фигурки толстяка тоже. А еще несколько красивых старинных барометров и компасов, фарфор и картины. В общем, все то, что местные грабители обычно грузят скопом в машину, а потом стараются толкнуть не слишком разборчивым покупателям на барахолках.
На самом деле я не планировал начинать все сначала, ГГ по-прежнему пребывал на своей волне. У меня уже есть взрослые дети, а осенью я даже стану дедушкой, но тут я вдруг понял, что это как второй шанс, который не всегда дается тебе в жизни.
Эйра свернула в сторону, пропуская груженный бревнами лесовоз, и попыталась придумать, что сказать в ответ. Что люди непостоянны, говорят одно, а думают другое, и что ты можешь оказаться втянут в нечто совсем отличное от того, о чем мечтал сам. Этакий краеугольный камень любви.
Ей не удалось выдавить из себя никакого ответа, что, пожалуй, было даже хорошо, потому что было неясно, каков вопрос.
Раньше я был слишком занят работой и карьерой и мало уделял внимания своей семье, продолжал ГГ, но теперь я мог бы оказаться к ней гораздо ближе и познать то, чего не удалось познать тогда
Он резко прервался и выругался, когда какой-то автомобиль, едва не подрезав их, свернул на боковую дорогу. Ядовито-красный логотип на заднем стекле наябедничал им о том, что это с радиостанции.
ГГ стукнул кулаком по дверце.
А эти-то что здесь забыли? Решили разговорить насильника? Слушай, нельзя ли поехать другой дорогой? Боюсь, они могут меня узнать.
Эйра развернулась и направилась к грунтовке, которую они совсем недавно проезжали, меньше чем в километре отсюда. Дом Нюдаленов находился неподалеку, и эта дорога должна была проходить довольно близко от их усадьбы. В противном случае у городского следователя появится шанс опробовать свои модельные туфли на пересеченной местности.
Им удалось утаить от СМИ фамилию Хагстрёма. Местные жители ее, конечно, знали, но в прессе и на телевидении его по-прежнему называли «пожилой мужчина, который был убит». Они еще не присоединили сюда «четырнадцатилетним подростком», ведь имя Улофа так никогда и не было озвучено и не попало в архивы. Поэтому на полицию давили несильно. Преступление совершено в глухой глубинке, местного люда кот наплакал. По телику несколько раз прокрутили репортаж о других похожих случаях старики, которых убили в собственных домах, в Росвике и Каламарке, и один пожилой лыжник в Кивикангасе. Журналисты обсуждали, насколько опасно жить одному в малонаселенной местности, и пришли к выводу, что выйти из ресторана в городе куда опаснее. Ну или как вариант, что здесь была замешана организованная преступная банда.
Вся надежда на то, что сейчас представители СМИ направлялись к дому убитого лишь затем, чтобы им было что рассказать о местном крае и, возможно, заснять на пленку место преступления. «Глядя на сверкающие под солнцем воды реки Онгерманэльвен, трудно поверить, что рядом с такой красотой может найтись место злу. И тем не менее здесь, в своем собственном доме, меньше недели назад был убит одинокий мужчина. И теперь тревога охватывает всех пожилых людей в этом крае. Чем же на самом деле занимается полиция, спрашивают они себя, неужели общество бросило нас?»
Ну, или что-то в этом роде.
Раскинувшийся на холме хутор впечатлял. Если бы не густой лес вокруг, семья Нюдаленов имела бы обзор на все четыре стороны света, на деле же им оставался лишь крохотный клочок реки в самой широкой ее части и горы на горизонте результат значительного поднятия суши вдоль всего Высокого берега.
Аккуратный ухоженный жилой дом, детский надувной бассейн на лужайке, герань в горшках перед пекарней.
Трюггве Нюдален оказался почти одного роста с Георгссоном и несколько крепче, его рукопожатие не оставляло в этом никаких сомнений.
Не знаю, есть ли у вас что рассказать, начал он, но отрадно видеть, что вы работаете над этим делом. Мой сын возмущен, и вы должны его понять. Ведь он беспокоится о детях.
Мы понимаем.
Сам-то я пытаюсь убедить Патрика, что мы должны надеяться на лучшее и полагаться на нашу полицию, ведь она делает свою работу.
Мы делаем все возможное, заверил его ГГ.
Эйра уловила на участке какое-то движение: Софи Нюдален звала детей в дом, обещая показать им интересный мультфильм, ее муж кричал ей что-то изнутри, а в дверях пекарни промелькнула какая-то женщина лет шестидесяти.
Ну так вы пришли к чему-нибудь? допытывался Трюгге Нюдален и глянул между стволов деревьев в сторону дома Хагстрёма. Чтобы я знал, что мои внуки могут снова свободно здесь резвиться. А то как-то не по себе делается при мысли, что их нужно все время сторожить.
В следующую секунду во двор выбежал Патрик Нюдален и повторил почти все то, что уже успел сказать по телефону.
Что он практически выполнил работу полиции, когда помешал Улофу Хагстрёму покинуть место преступления. Что некомпетентность органов теперь обернулась против него самого и его семьи, что вот из-за таких вещей люди и теряют доверие к властям, правовой системе и, в конце концов, ко всей демократии в целом.
Что вы конкретно делаете, чтобы защитить моих детей и жену и всех остальных, кто живет в округе?
Улоф Хагстрём направлял какие-либо угрозы в ваш адрес? деловито поинтересовался ГГ.
А разве мало просто иметь насильника, притаившегося в ста метрах отсюда? Он должен еще и угрожать нам? Я даже своей жене больше не разрешаю ходить одной на пляж купаться. Я видел, как сегодня утром он был там и пустил поплавать свою собаку. Вы хоть понимаете, каково это?
Без конкретных угроз в ваш адрес мы, к сожалению, не можем предъявить никакого обвинения, спокойно произнес ГГ. Самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, это присесть и поговорить. Если вы ответите на наши вопросы, мы постараемся разобраться с этим делом.
Софи накрыла на веранде стол. Из дома вышла пожилая женщина с подносом Марианна Нюдален. Кофе и булочки с корицей, «садитесь же, чтобы мы могли поскорее со всем покончить».
Из дома послышалась музыкальная заставка к фильму «Детишки из Буллербюна». Символ шведского спокойствия и надежности, детство среди красных домиков, в стране, где самое худшее, что может случиться, это А, в самом деле, что? Необходимость выкармливать ягненка с помощью детской соски?
Патрик Нюдален продолжал разоряться.
Вы спрашиваете, где находились мои родители между семью и восемью утра? Вы что, всерьез думаете, что они должны отвечать на подобные вопросы? Какая, к черту, разница, где они были в пекарне или во дворе, рубили дрова?
Это их работа задавать вопросы, возразил Трюггве Нюдален и по-отечески положил свою ладонь на руку сына. Патрик отдернул руку.
Как будто вы подозреваемые, а между тем они сами прекрасно знают, кто это сделал. Тоже мне загадка!
Просто позвольте нам делать свою работу, чтобы дети снова смогли свободного бегать по округе и играть.
Нас здесь даже не было, подала голос Софи Нюдален, мы это уже говорили. У нас на прошлой неделе начался отпуск, и мы выехали сюда в понедельник вечером, чтобы избежать праздничных пробок. Остановились возле моста Тённебру, поели и дали побегать детям. И лишь к девяти часам вечера оказались на месте.
Вы бы лучше спросили, как нам здесь теперь живется, снова вмешался Патрик, каково это, когда твоя двухлетняя дочка на секунду исчезает из поля зрения.
Его мама Марианна, «но все зовут ее просто Мейан», приблизилась к ним с извиняющимся видом и натянутой улыбкой.
Сынок, ну чего ты так разволновался? Это же всего лишь несколько вопросов. Они обязаны спрашивать о таком.
От нее веяло какой-то добротностью и основательностью, которые не сумело поколебать даже убийство в доме соседа.
Хотите еще по чашечке?
Трюггве и Мейан оба были в то утро на хуторе. Прибирались в доме и во дворе, готовились к приезду внуков. Он рубил дрова и прикручивал ножки к большой кровати, наверняка нашлись и какие-то другие дела, в то время как она наводила порядок в пекарне, куда они сами собирались переехать в тот день. Каждый был по уши занят, и обращать внимание на машину или на какое-либо подозрительное движение внизу возле дома Хагстрёма было попросту некому. Не до того было. Если уж на то пошло, то им отсюда даже плохо видно его дом. А с шоссе постоянно доносится шум проезжающего транспорта, кроме него они едва ли что-то слышали.
Когда ГГ спросил про их отношения со Свеном Хагстрёмом, Патрик взорвался снова. Резко вскочил со своего стула, так что тот даже перевернулся.
Да не было здесь с ним ни у кого никаких отношений. И вообще, оставьте нас в покое, хватит с нас того, что нам приходится здесь находиться!
После чего он пересек двор и исчез за сараем.
Вы должны простить его, сказала Софи, за то, что он стал таким. Сердится и бросается словами, словно это может как-то улучшить дело. На самом деле в глубине души он так не думает.
Просто он такой по натуре человек, вмешалась Мейан. Патрик всегда был немного взбалмошным.
Ты говоришь это так, как будто он невменяемый, проворчал Трюггве.
Но я вовсе не это имела в виду!
В ответ Мейан получила от своего мужа хлопок по руке, тот же жест, которым он только что пытался успокоить сына. Она ухватила его за руку.
Я был у Свена не далее как несколько месяцев назад, сообщил Трюггве, но я бы не назвал это дружественными отношениями.
Софи Нюдален, извинившись, покинула их, ей надо было присмотреть за детьми, к тому же она едва знала этого Свена Хагстрёма.
Вы общались? спросил ГГ, когда Софи скрылась в доме. Как соседи, я хочу сказать.
Он был не из тех, с кем приятно посидеть и потрепать языком на лавочке.
Прежде он был лучше, вставила Мейан. Когда у него была Гуннель.
Но она уехала, добавил Трюггве, больше не могла его терпеть. Когда же это было?..
Гм, через год или два после того
что случилось с их сыном.
Старики одновременно кивнули и заговорили наперебой.
Свен Хагстрём по большей части держался особняком начала Мейан.
И его можно понять, продолжил Трюггве, народ же любит посплетничать. И у каждого своя теория.
О чем? вклинился ГГ.
О том, что делает людей такими. Вдруг это передается от родителей, Трюггве Нюдален покосился на сарай, за которым исчез и больше не показывался Патрик.
Как долго вы здесь уже живете? спросила Эйра.
Тридцать лет, ответила Мейан. Мы познакомились, когда оба работали в Норвегии. Мы заработали там денег и смогли купить этот хутор, в тот же год и поженились. Вы же знаете, какие здесь цены, во всей стране не найдется домов дешевле, хотя здешние места самые красивые.
По ее лицу пробежала тень.
Вот уж никогда бы не подумала, что здесь случится такое.
Мы говорили о проселочной дороге, вставил Трюггве. О том, что ее давно никто не ремонтировал. Вот зачем я отправился к Хагстрёму. Вы же сами видите, в каком жалком состоянии она находится.
И как прошел разговор?
По большей части мы сошлись во мнении. Но это очень долгий процесс. Непросто заставить местные власти что-то сделать, уж поверьте мне, хоть я и сам там работаю.