Когда я заглядываю в комнату отдыха, Элфи уже не плачет. Он стоит на коленях перед телевизором, чуть ли не касаясь лицом экрана, и смотрит свою любимую серию «Человека-паука». Он так хорошо ее знает, что проговаривает все слова и смеется до того, как происходит что-то смешное. На мгновение мне хочется поднять его и прижать к себе, как я делал, когда он был младенцем, но потом я оглядываюсь и вижу, что вся комната погрузилась в хаос. Кусочки пазла разбросаны по полу, под диваном и телевизором. Диванные подушки валяются у дальней стены, а газировка вылилась в камин. Джемма выйдет из себя, если увидит, во что Элфи превратил ее идеально обставленную гостиную.
Что ты наделал, Элфи?
Элфи смотрит на меня и закрывает уши.
Мы не друзья, папочка.
Хорошо. Я не хочу быть твоим другом. А теперь тебе нужно прибраться здесь, или истории на ночь не будет.
Если считать это угрозой, то звучит слабовато, но усталость не помогает моей изобретательности. По его лицу текут сопли, а глаза опухли от предыдущих слез. Мне бы посочувствовать сыну, но сейчас я хочу попросту сбежать и спрятаться.
И никакого телевизора неделю, так лучше, это может повлиять на него.
Я забираю пульт и выключаю «Человека-паука» и, словно это я здесь ребенок, сердито иду в спальню и захлопываю дверь, игнорируя протесты Элфи.
Когда мы поняли, что наша дверь застревает и открывается, только если ее сильно толкнуть, Джемма внесла ремонт в список вещей, которые я должен сделать. Но теперь я рад, что обычно этот список остается невыполненным, потому что наша спальня стала моим убежищем. Раньше я находил умиротворение в океане, разрезая волны на моей доске для серфинга. Или скатываясь по горе, окруженный белым порошком снега под ярко-синим небом. Я все еще слышу Элфи с другой стороны двери. Он пинается и выкрикивает мое имя, но дверь приглушает его возгласы, и мне спокойно от мысли, что что бы он ни сделал, войти он не сможет.
Знаю, что скоро мне придется выйти. Я извинюсь перед Элфи и помогу ему прибраться в комнате для отдыха. А потом соберу с ним пазл, пытаясь не трогать детали с монстром. Приготовлю красный чай, потому что его любит Джемма. Спрошу, как дела у нее с презентацией, и поддержу ее, когда она ответит мне. Да. Только не сейчас. Я еще не готов.
* * *
Я на финишной прямой. Элфи помылся, надел пижаму, и я прочитал ему историю. Я чувствую нечто такое, что правильнее всего описать как ликование.
Можешь включить мою лавовую лампу, папочка?
Я включаю ее.
И ночник-камешек.
Помню, малыш.
Не забудь выключить их, когда я засну.
Элфи не замолкает и замечает каждое нарушение правил. Я выматываюсь, просто находясь рядом с ним. Каково же жить в его голове двадцать четыре часа в день: об этом ужасно даже подумать.
Не забуду.
И не передвигай мои фигурки лего с подоконника.
Я не настолько безумен, Элфи.
Как только эти слова вырываются у меня, я жалею о них, потому что они могут вызвать новый поток вопросов. Элфи плохо понимает такие обороты речи.
Что?
Не волнуйся.
Что ты имеешь в виду, говоря, что не безумен?
Не волнуйся, малыш. Я просто шутил. Обещаю, я не стану трогать твое лего.
Возможно, мне стоит передвинуть их. Наверное, уберу их в коробку.
Элфи начинает вставать.
Все хорошо, я сажусь рядом с ним. Никто к ним не прикоснется.
Но
Элфи, ты устал. Оставь их в покое, я кладу руку на его живот.
Минуту Элфи тихо лежит, но его взгляд мечется. Я понимаю, что вопросы еще не закончились. Я еще не на финишной прямой.
Папочка, «чертов» же плохое слово, да?
Да, прости, я рассердился.
Так сказала мне учительница.
Меня накрывает волна паники.
Что именно она тебе сказала?
Щеки Элфи вспыхивают.
Я сказал это другому мальчику.
Что? я не хочу кричать, но, несмотря на мой предыдущий взрыв, мы не такая семья.
Я думал, что это нужно сказать, когда хочешь, чтобы кто-то что-то сделал. Показать, что ты говоришь серьезно. Я сказал ему, что нужно прибраться и отнести мячики обратно в кладовку. Он не послушал меня, хотя я сказал ему тысячу раз. Поэтому я произнес: «Убери чертовы мячики», а он убежал, крича: «Я расскажу учителю».
Я хочу завернуть моего сыночка в кокон и не выпускать.
Так что тебе сказала учительница?
Она спросила: «Ты назвал слово на ч?» Я сказал: «Что такое слово на ч? Чертовы мячики?» Она рассердилась и сказала мне перестать быть таким нахальным и что нельзя использовать такие слова.
Ох, Элфи, я пробегаю рукой по волосам сына. Могу представить его, с серьезными карими глазами, переступающего с ноги на ногу, совершенно не понимающего, что он делает не так. Почему они не поговорили со мной об этом?
В этот день меня забирала мама, поэтому они поговорили с ней.
Я медленно киваю, пытаясь не показать Элфи бушующий вулкан раздражения внутри меня.
Ну, просто не употребляй это слово, ладно? А папочка постарается тоже его не использовать.
Я не хулиганил.
Знаю, я целую его в лоб. А теперь поспи.
Я просто положу свой лего в коробку.
Я знаю, что буду дольше спорить с ним, так что легче позволить ему это сделать.
Хорошо, только быстро.
Ладно, папочка. Когда досчитаешь до десяти, я уже буду в постели.
Спокойной ночи, малыш. Люблю тебя.
Я тоже тебя люблю.
Я принимаю привычную позу, усаживаясь на край кровати с ноутбуком на колене. В моей голове продолжает звучать голос медицинского работника. Они учатся успокаиваться. Позвольте им выплакаться. Вот только Элфи никак не может выплакаться. Это не произошло ни в четыре месяца, когда он просыпался каждые полтора часа и Джемма стала выглядеть так, словно ей место в «Пролетая над гнездом кукушки»; ни в год, когда пришло время ему спать в одиночку; ни в три, когда он стал спать в кровати для больших мальчиков. Если давать ему выплакаться, он будет голосить, пока мы не выйдем на пенсию. Так что в конце концов мы сдались, и один из нас, обычно я, сидит с ним каждую ночь, пока он не заснет. Неприязнь постепенно въедается в мои кости.
Папочка
Засыпай.
Но, папочка, это важно.
Нет. Спи.
Утром мне можно перед школой посмотреть «Человека-паука»?
Только если сейчас заснешь.
Мне хочется пить.
Пломбировать канал корня зуба и то приятнее, чем это. Я встаю и передаю ему стакан.
А теперь спи.
Не знаю как.
Просто закрой глаза. Подумай о чем-то хорошем.
Но это будет мешать мне заснуть.
Тогда ни о чем не думай.
Глаза не хотят закрываться.
Я протягиваю руку и нежно прикрываю его веки.
Ну вот, теперь если скажешь хоть слово, я уйду.
Но папочка
Я встаю и выхожу из комнаты.
Ладно, я постараюсь заснуть.
Как бы мы ни пытались утомить Элфи за день, укладывать его спать всегда сущий кошмар. Мы перепробовали все. Когда он был маленьким, мы проходили через то, что теперь я называю периодом «белого шума» наших жизней, и жили под саундтрек расстроенного радиоприемника. После этого мы пробовали диски для медитации, но Элфи так погружался в «расслабляющие» приключения, что просыпался даже чаще. Аудиокниги не работали по той же причине. Китовые песни вызывали набор вопросов: что поют киты? где они научились петь, ведь CD-плееры не работают под водой? Мы даже купили книгу, у которой на Амазоне были сотни пятизвездочных отзывов, утверждающих, что это чудесное лекарство для детей, страдающих от бессонницы. Но я читал ее ночь за ночью (она была длинной и скучной) и каждый раз, когда я бросал полный надежды взгляд на Элфи, чтобы посмотреть, сработает ли она, каждый раз, когда мы добирались до последней страницы, сын смотрел на меня ясными глазами, полными энергии.
Я сажусь на кровать и захожу на свою страницу в интернете. Из ленты новостей я узнаю, что мой лучший друг из университета только что выставил тридцать три фотографии со своей последней поездки в Венесуэлу. Я щелкаю на стрелочку вниз и выбираю опцию «перестать следить за Мартином», ощущая глубокое удовлетворение, когда постановочные снимки, как он пьет Polar с местными, уходят в небытие.
После нескольких новых попыток начать разговор (Что, если монстр заберется по стене и через окно? Разве честно, что учителя получают торт во время игровой паузы, а я получаю только фрукты? Правда ли, что, если задержать дыхание и дотронуться до крапивы, больно не будет?), Элфи наконец засыпает, и я спускаюсь в комнату отдыха. Джемма сидит там, положив ноутбук на колени, иногда поглядывая на телевизор. Ее светлые волосы до плеч убраны с лица лентой, а на лице нет макияжа. Когда вы на занятиях по ИЗО рисуете лицо, вам показывают правильные пропорции вот это и есть портрет Джеммы. Ее лицо идеально. Все на своем месте. Все правильно. Хотя в последнее время оно омрачено негативными эмоциями по отношению ко мне, ее лицо все равно безоговорочно прекрасно.
Было время, когда наш дом наполняли звуки. Не тот неприятный шум, который стоит здесь в эти дни. Нет: смех, звон бокалов, оживленные разговоры. Сначала вечеринки мне казались претенциозными. Я был скорее из тех парней, которые предпочтут выпить в уютном баре после серфинга. Но со временем я привык. Мне даже начало нравиться. Иногда мне приходилось «отключаться» от разговора, когда какие-то парни с работы Джеммы важно рассказывали о последних сделках или дорогих машинах, которые они бы хотели добавить в свою коллекцию. Но во многом мне нравилось быть частью узкого круга друзей. В школе я не был таким. Не играл ни в футбол, ни в регби. Предпочитал сидеть в углу и читать, а не посещать школьный спортивный зал. Да и с девушками отношения у меня появились позже: я скорее был «другом», чем горячим парнем, чье имя они рисовали в тетрадях несмотря на то, что он обращался с ними как с дерьмом. Поэтому, когда Джемма подошла ко мне в университетском баре, я подумал, что это какой-то розыгрыш. Но оказалось, по какой-то причине, что она искала именно такого, как я.
Но потом родился Элфи, и вечеринки исчезли, а разговоры сводились только к тому, как «починить» сына. А потом, когда мы осознали, что разговоры бесполезны и что все, что мы бы могли сказать друг другу, было неприятным и ничем бы не помогло ситуации, мы просто перестали общаться.
Но я не могу промолчать сейчас.
Почему ты не сказала мне, что Элфи бранился в школе?
Джемма напряженно смотрит на экран.
Там не было ничего такого важного.
Я бы предпочел сам решить, какие действия сына важны, а какие нет, спасибо.
Она смотрит на меня глазами, полными презрения.
Отстань, Джейк. Ты же не сообщаешь мне о каждом разе, когда учитель хочет с тобой о чем-то поговорить.
Потому что тебе наплевать.
Все важное я тебе сообщаю, а его проблемы из-за брани это чертовски важно.
Джемма вскидывает брови.
Интересно, откуда у него?
Да пошла ты.
Она ухмыляется, а мне хочется проломить стену кулаком.
Хочешь знать, почему я не сказала тебе? Потому что не хотела повторения того раза, особенно при учителе.
Не хочу покупаться на провокацию. Правда не хочу. Но она словно бы специально это делает, чтобы сидеть и свысока смотреть на меня: «Говорила же, что ты слишком злой».
Как ты смеешь? Я заступился за сына. Нашего сына. Ты же помнишь, что он наш сын, да?
Не будь идиотом, Джейк. То, что ты папа, который сидит дома, не значит, что я люблю его меньше, чем ты, или что он только твой.
Я глубоко вздыхаю. Она не понимает. Дело не в ее решении работать. Это я поддерживаю. Просто ее здесь нет, даже когда она рядом с нами.
Слушай, можешь просто в следующий раз сказать мне, если в школе что-то произойдет? Для меня это важно.
Ладно, Джемма снова начинает печатать, и я понимаю, что это знак: наш разговор окончен.
Нужно столько всего еще сказать, но у меня нет на это сил. По пути в спальню я заглядываю в комнату Элфи. Он скинул одеяло и лежит посреди кровати как морская звезда. Пижамная рубашка задралась, и из-под нее выглядывает выпирающий пупок. Элфи кажется таким маленьким, таким невинным. Невероятно, как сильно можно любить своего ребенка, когда он спит. Я поглаживаю его по волосам, золотистым и прямым, как у мамы, а потом нежно целую в лоб, пытаясь не разбудить.
Эмили
Каждый день на работе я смотрю на часы, висящие на стене кафе. Они ужасно громко тикают, постоянно крича: «СЕКУНДЫ ВАШЕЙ ЖИЗНИ ПРОХОДЯТ, СЕКУНДЫ ВАШЕЙ ЖИЗНИ ПРОХОДЯТ». Ну, очевидно, что они это не кричат. Не знаю, есть ли на рынке спрос на угнетающие часы с кукушкой, но именно это я весь день слышу в их тиканье.
Сегодня в кафе тихо, а это мне нужно в последнюю очередь, когда мои месячные ушли в самоволку, и я точно не в том положении, чтобы праздновать эти новости покупкой милых пинеточек в Baby Gap. Чтобы отвлечься, я беру последние брауни и достаю мою надежную линейку из сумки. Один из клиентов кидает на меня удивленный взгляд, но нет ничего хуже, чем получить брауни размером меньше, чем у вашего друга.
В углу кафе сидит подросток с покрытым прыщами лицом. У него длинные жирные волосы, окрашенные в черный, закрывающие его лицо подобно щиту. Он то откусывает кусочки панини, то печатает что-то на телефоне. Через несколько столиков от него сидит компания качков. Они периодически поглядывают на него и смеются, а он изо всех сил притворяется, что не замечает их, но это явно не так.
Двое качков шепчутся, и один из них, чей статус идиота подчеркивает надетая задом наперед кепка, комкает обертку от сэндвича и кидает ее в бедного длинноволосого парня, попадая ему прямо в лицо. Остатки салата стекают на его черную футболку с логотипом Slipknot. Друзья стрелка сгибаются пополам от смеха и одобрительно хлопают его по спине.
Я опускаю линейку и иду собирать посуду со столов рядом с ними. Беру наполовину недопитую чашку горячего шоколада, и, не в силах сдержаться, проходя мимо парня в кепке, я наклоняю чашку на него, и жидкость цвета дерьма выливается на его пах с приятным плеском.
Да черт побери, он отодвигает стул и начинает оттирать джинсы салфеткой. Смотри, куда идешь, хорошо?
Я одариваю его полным извинений взглядом и говорю милым голоском королевы красоты:
Простите, я случайно.
Я не люблю конфронтации, но не могу терпеть несправедливость. В мире слишком много людей, которые считают, что могут спокойно обращаться с другими как с грязью и ничего им за это не будет. Длинноволосый парень смотрит на меня, и на его потрескавшихся губах появляется молчаливая благодарность. Я заговорщически киваю ему, а потом возвращаюсь к стойке.
Наклоняюсь посмотреть, сколько молока осталось в холодильнике, а когда снова встаю, меня ждет клиент. Внезапно мне становится трудно дышать, словно по мне только что прошелся слон. Это Алекс. Вот именно сегодня я должна была наткнуться на него.
Он смотрит на меню, висящее на стене, и пока не замечает меня. Жаль, что он не выглядит дерьмово, ему как раз идут черные джинсы и короткая прямая куртка. Его волосы блестят и подскакивают, словно он только что вышел из чертовой рекламы шампуня. Почему, ну почему я выбрила голову?
Наши взгляды встречаются, и он вздрагивает от удивления.
Черт, мне так жаль. Я думал, ты все еще работаешь в пабе.
Нет, не получилось.
Понятно, мне жаль.
Я вытираю стойку, хотя она и так уже чистая.
Приятно, однако, узнать, что ты меня избегаешь.
Алекс качает головой.
Я не это имел в виду. Просто думал, что ты не захочешь меня видеть.
Я и не хочу. И хочу. Это ужасный конфликт желаний.
Так как у тебя дела? продолжает он, закрывая глаза на мое молчание. Все хорошо?
М-да, могло быть и лучше. Кроме того, что я скорее всего ношу твоего внебрачного и ненужного ребенка, все хорошо и шикарно.
Все нормально. Так ты хотел кофе?
Алекс смотрит на меня так, словно кофе это какой-то новый продукт, о котором он никогда не слышал.
Что ты имеешь в виду?
Ты стоишь у стойки кафе, Алекс. Наверное, ты пришел за кофе?