Я начала пропускать занятия. Родители отвозили меня в школу каждое утро, но как только машина скрывалась за поворотом, я с изгаженным и тяжелым сердцем отправлялась в метро и ехала в Центральный парк или устраивала вояж по музеям. Когда меня чуть не ограбили и мне все-таки осточертело количество людей на улицах (а это случилось где-то через неделю после первого прогула), я решила соврать школьному советнику более изощренно и описала, как сильно родителям нужна моя помощь. Еще неделю я провела дома, взирая на город с высоты двадцать первого этажа, как если бы я была повелительницей этого века. В скором времени родителей вызвали в школу.
Почему, Ви? Откуда это взялось в тебе? Врать нам, врать в школе? Да что с тобой такое?
«Извините, что разрушила ваше идеалистическое представление о бездарной дочери, тщетно ищущей свой талант в сотой школе сотой страны», думаю я (но, конечно же, не говорю).
Разве мы тебя чем-то обделяем? Разве тебе не хватает денег, путешествий, разве у тебя плохие условия для жизни и развития?
«Простите, что мне не хватает вас, вашей заботы и поддержки, а дорогие гаджеты, элитное жилье и учебные заведения для гиперодаренных детей не могут мне этого заменить!» думаю я (но, конечно же, не говорю).
Нам придется пойти на отчаянные меры! решает моя мама, так и не разобравшись, откуда у данной ситуации растут ноги.
Оливия, ты же не имеешь в виду
Да, Пол, это именно то, что я имею в виду. Вивиан отправится в загородный интернат.
Не знаю, что смешнее мне было слышать мамины риторические вопросы или само «судьбоносное» решение, но в ответ я почему-то лишь кивнула и с улыбкой подумала о том, что у меня в телефоне забито всего семь контактов: Мама, Папа, Дедушка, Бабушка, Дедушка Джон, Саша, Страховая компания. И смешно и грустно, да, Ви?
Десятый класс я закончила с великой радостью, ведь это унылое заведение с пафосным названием «Закрытый частный пансион Уильяма Гения» могло кого угодно превратить в замкнутого и несчастного человека. Я с содроганием вспомнила гимназию в Цюрихе и по-настоящему квалифицированных педагогов. Какое уж тут! Целых два месяца до рождественских каникул я почти не спала, ведь моя соседка Сара храпела, как батальон мопсов. Во время отдыха в Лондоне, куда родители решили пригласить всю семью, мне тоже не очень удалось поспать: мамина только родившая двоюродная сестра понятия не имела, что делать с кричащим ребенком. Хорошо хоть, бабушка догадалась, что у малыша кишечные колики! В итоге я все равно не выспалась.
Я получила много приятных подарков от родственников и почти каждому подарила что-то от себя, но больше всего меня удивила записная книжка, подаренная дедушкой Джоном. Он мало общался с мамой все эти годы и вел немного затворнический образ жизни. Блокнот в бархатном переплете мятного цвета и с тонкими пергаментными страницами оказался непростым, в него была вбита серебряная табличка с гравировкой:
Have more than you show,
Speak less than you know.
William Shakespeare
This notebook belongs to the most EXTRA ordinary girl my dear Vivian.
Make the most of it.
(«Имей больше, чем показываешь, говори меньше, чем знаешь». Уильям Шекспир.
Этот блокнот принадлежит самой НЕобычной девушке моей дорогой Вивиан. Используй его по полной.)
Никогда раньше я не думала о том, что бумага может оказаться хорошим слушателем. Оценки по математике у меня всегда были лучше, чем по литературе. Но блокнот представлялся прекрасной альтернативой удушающему скоплению мыслей, хорошим началом года, обещающего быть спокойным и плодотворным. Я намеревалась выжать из учебы все соки, даже если была недовольна качеством обучения, хотя соседка по комнате оставалась прежней. И я уже было привыкла к раннему подъему, общему душу и приемам пищи по расписанию
Но в начале июля я вернулась на двадцать первый этаж, где хотя бы кусочек города был виден как на ладони. К хорошему быстро привыкаешь грязный воздух города дал о себе знать скоро посетившей меня аллергией, огромные толпы вечно спешащих пешеходов сводили меня с ума. В один из таких суматошных вторников родители вдруг организовали поход в ресторан.
Японская кухня? Вау! Саша радуется семейной вылазке больше всех.
Ви, у нас к тебе серьезный разговор, начинает отец как раз в середине главного блюда.
О. Это не к добру, да? Так вот к чему ресторан в будний день! Форель сразу перестала выглядеть аппетитной.
Мы подошли как нельзя близко к решению проблемы. Остался всего один шаг до получения разрешения на клинические испытания. Все наши коллеги, с которыми мы работали на протяжении последних семи лет, решили объединить силы. У нас для тебя две новости
Хорошая и плохая?
Решать тебе. Пожалуй, хорошая состоит в том, что школу ты закончишь в следующем году.
Саша, засунув в рот целое онигири, радуется больше меня:
Фи, это ве здорофо!
А плохая отец смотрит на несмелую маму, ища поддержки. А плохая состоит в том, что мы арендовали здание, которое можно переоборудовать под лабораторию. И здание это находится в России.
Я не верила своим ушам! Шестой! Шестой переезд! Разве это возможно? Я чувствовала себя артистом из бродячего цирка, клоуном, над которым жестоко смеются бесчувственные зрители.
В Москве? В Питере?
Папа заметил что-то очень увлекательное в щербинке на столе.
Нет. Не в Москве и не в Питере.
А где тогда?
Да, Паша, где? Я, вообще-то, тоже об этом первый раз слышу! Обидно, друг откладывает палочки и хмурит густые брови.
В Калининградской области. Это недалеко от границы с Польшей.
Боже мой! Там что, аренда дешевле?! Почему именно там?
И пока родители объясняли все тонкости фармацевтической промышленности недоумевающему Саше, я мысленно разрисовывала афиши нашего цирка на следующие десятилетия. Это турне не могло больше продолжаться! Мне показалось, что весь мир вокруг меня закрутился: деревянные перегородки съехали со своих осей, восточные бумажные светильники надулись, как воздушные шары, и лопнули с таким гулом, что посуда разбилась на миллионы маленьких осколков.
Мы снова переезжаем. В последний раз. Ведь по нашему договору университет выбираю я. Мне надо продержаться всего лишь год. Всего лишь год. Какие ты видишь в этом плюсы, Вивиан? Никаких, конечно! Нет, подожди, не торопись. Подумай хорошенько. Ага, ладно. Для начала, это же тот аппендикс? Он действительно расположен близко к Польше. Я смогу ездить к бабушке и дедушке чаще! Второй плюс я смогу улучшить свое произношение и знание русского языка в целом. Третий плюс Там вроде бы море. И народу не так много, как в том же Нью-Йорке. А какие минусы? Это место опять не станет твоим домом. Снова переезд. Снова привыкать к людям, предметам, учителям И да. Остается всего год, чтобы решить, кем я хочу быть. Два года звучали более убедительно.
Меня зовут Вивиан Ковальчик, и это решение моих родителей породило огромный ком неудач и лжи, засосало всех моих близких в водоворот горя и насильно забытых воспоминаний и сподвигло меня на трудное обретение самой себя, принятие своего имени и окружающего мира.
Итак, все началось с записной книжки, обтянутой бархатным переплетом мятного цвета, с гравировкой: «Имей больше, чем показываешь, говори меньше, чем знаешь». Уильям Шекспир».
1
Глава 2
Решение
Нет, Ви, даже не проси! Ты знаешь, как сложно реализовать твою безумную идею? Да еще и врать Паше с Ливи! Не буду, не ной.
Но, Саша! Ты еще не выслушал до конца. Это мой первый гениальный план!
Друг нервно переставляет кружку с одного места на другое:
Прости, Ви, я не смогу врать твоим родителям. Мне с ними работать.
Я скрещиваю руки на груди и надеваю гримасу обиды:
А я? А обо мне вообще кто-нибудь думает? Запихнули в какую-то тухлую школу в каком-то лесу и рады, что трудятся на благо человечества. А я, можно подумать, не человек вовсе.
Ви, ну ты чего. Конечно, человек. Даже не думай так Просто представь, сколько документов придется сфальсифицировать
Oh, fiddlesticks[2]! Пара справок. Никто не будет ничего проверять, это же какой-то Калининград, не столица! Я уже все разузнала об этой школе.
Да? Кто бы сомневался. Ну, расскажи в таком случае, Саша говорит и одновременно листает ленту новостей.
Я прокашливаюсь для привлечения внимания.
Новая гимназия для, конечно же, одаренных детей открыта всего пять лет назад и находится даже не в самом городе, а в
Области?
Я поджимаю губы, признавая свое языковое поражение, и киваю.
Да, в области. Школа действительно элитная, там учатся талантливые дети со всей России. Ну и, конечно, есть такие исключения, как я.
В смысле?
Чтобы начать обучение, нужно пройти кучу разных аудиций.
Прослушиваний?
Я недовольно закатываю глаза:
Ну, ты понял. А если вдруг существуют те, кто гонятся за модой или просто хотят потешить свое самолюбие, любой каприз за деньги родителей! Я вслух не скажу, сколько они заплатили.
То есть ты хочешь сказать, что ты уже зачислена? Все документы в школе? Киваю. Ты думаешь, они не удивятся, узнав, что твои родители вдруг забыли упомянуть о том, что их дочь глухая? Или какой ты там собралась быть, немой?
Немного ужасаюсь от того, как это звучит со стороны.
Немой, да. Поверь, за такие деньги им должно быть все равно! Это отличный вариант. У меня будет больше письменных заданий, я не буду отвечать на уроках, со мной не будут пытаться заговорить люди супер! Я считаю, что за последние годы я заслужила отдых. Пусть будет по-моему. Хотя бы разок. Тем более ты будешь жить с нами. Значит, сможешь отвозить меня в школу.
Только водителем я еще не был!
Pretty pretty please! (Ну, пожалуйста!) Ты спасешь меня!
Саша делает большой глоток уже остывшего кофе. За окном усиливается дождь. Я смотрю на свои тканевые кеды и жалею, что не поехала на велосипеде.
Но родители рано или поздно узнают. В конце года так точно. Или на собрании. Или им вообще позвонят Нет, Ви, это как-то очень уж рискованно. Прости.
Каждое утро я просыпаюсь с навязчивой цитатой в голове: «Have more than you show, speak less than you know». Мне все равно, как она должна интерпретироваться, я понимаю ее буквально.
Слышу голоса из кухни: «Я думаю раздать это бедным. Ты согласна?» «Полностью». Родители делают так каждый раз, и каждый раз меня охватывает гордость за то, что это мои родители. В любом нашем новом жилище новая мебель, техника, посуда. Через год все это раздается простым людям, отвозится в учреждения. И одновременно я чувствую пустоту, потому что то, что я считала своим, больше мне не принадлежит.
Достаю из чулана вакуумные мешки и иду упаковывать вещи, чтобы в мой любимый чемодан размера XL влезло как можно больше воспоминаний. Хорошая японская ортопедическая подушка, любимый корейский плед, одеяло тоже влезет Или это все можно купить на новом месте? Опять ходить по магазинам!..
За несколько часов упакованы вещи первой необходимости. Родители отвезут их домой, а я с рюкзаком за плечами на две недели отправлюсь в тихую родную гавань в Краков. Я знаю, что бабушка и дедушка не будут доставать меня расспросами или делами по дому, поэтому я хоть немного, но отдохну. С родителями так нельзя, в воздухе всегда витает напряжение. Вдобавок ко всему, когда я дома, я становлюсь Золушкой, не ожидая какого-либо бала или простого человеческого спасибо.
Звонит Саша, чтобы сказать, что присоединится ко мне в середине августа, приедет на пару дней. Просит показать ему город. Включаю камеру.
Ты какая-то уставшая.
Это звучит не как комплимент.
Это не комплимент, а беспокойство.
Dont you worry! (Не волнуйся!) Просто спала мало.
Опять свои дорамы смотришь?
Я улыбаюсь и киваю несколько раз, не говоря о непроходящей бессоннице. Возможно, на меня до сих пор действует влияние соседки по комнате.
Саш. Ты еще это не передумал? коронный взмах бровями.
Давай обсудим это при встрече? Уже в Польше.
Я снова киваю. Устала говорить.
Гуд найт, Вивишка.
Спокойной ночи, Саш.
Иду на кухню попить воды. Родители уже отдали почти всю утварь, наливаю воду из-под крана в свою многоразовую бутылку с Минни-Маус. Значит, Саша мне не совсем отказал. Он хочет что-то обсудить. Надежда умирает последней! Буду ждать нашей встречи и постараюсь его в самом деле убедить.
С тяжестью на сердце окидываю взглядом полупустое помещение: хоть я и жила здесь только по выходным, я знала, что всегда могу вернуться, всегда найду здесь некое подобие своей комнаты и панорамные окна с видом на краешек центра и не совсем приятную, но такую привычную окраину. Достаю из кармана спортивных штанов телефон и включаю камеру. Фотографирую панораму так, чтобы окно разделяло город на две части. Захожу в Instagram и выставляю фото, подписывая: And last but not least, is the goodbye picture. Well, not the last at all («Последнее, но не менее важное прощальное фото. Хотя, вообще-то, не последнее»).
Кухня, выполненная под металлик, без следов жизни человека, пытающегося привнести уют, выглядела как рабочее место патологоанатома, устрашала и навевала грусть одновременно. Я думаю о том, что понятия не имею, в какой стране хотела бы жить после школы, а также хочу ли я вообще продолжать обучение и получать диплом бакалавра. Если что, варить кофе и печь хлеб у меня получается не хуже, чем решать уравнения.
Поперхнувшись водой, понимаю, что наличие таланта не зависит от количества денег и усилий родителей вложить их в мое качественное образование. А что, если мой талант это разбивать стереотипы? Если бы я могла распоряжаться деньгами родителей, то лучше бы перевела их в Гринпис или какой-нибудь приют.
Думаю о том, кто сейчас живет в наших прежних пристанищах. Кто-то будет жить и в этой квартире. И мы будем жить там, где кто-то жил до нас. Круговорот.
На кухню заходит отец. Вид у него, мягко говоря, не очень.
Собираешься спать? Завтра тяжелый день. Мы за тебя переживаем.
Показываю отцу бутылку, мол, ходила попить воды:
Не стоит.
Ты права. Мы посадим тебя в самолет, ты пересядешь в Шереметьево, а потом тебя встретят родители. Ты уже большая. Ты умничка, успокоил себя вслух отец. Я киваю и выливаю недопитую воду в раковину.
Night, Dad. (Спокойной ночи, пап.)
Sleep tight, Vi. (Спи крепко, Ви.)
Лежу на незаправленной кровати, укрытая дорожным пледом, и смотрю на то потухающий, то загорающийся от нажатия кнопки блокировки мобильный. Не приходят даже оповещения об обновлении приложений. Интересно, каково это, когда тебе пишут и интересуются, как у тебя дела? Большинство шуток в интернете я не могу примерить на себя, поскольку не подхожу ни по одному параметру. Этой зимой у меня день рождения. Мне будет восемнадцать, но это ничего не изменит, как происходит уже шестой год. Захожу в поисковик и ввожу: «Калининград». Когда-то этот город был частью Пруссии, говорят, там даже похоронен Иммануил Кант, философ. Россияне любят приезжать в Калининград, чтобы почувствовать дух Европы. Парадокс, но я еду туда, только чтобы почувствовать дух России.
Два часа до того, как прозвонит будильник. Я проваливаюсь в неглубокую дрему, но вскоре меня сковывает проклятый сонный паралич. Это мой секрет, я никому о нем не рассказываю, потому что считаю это явление, приходящее ко мне как минимум два раза в неделю, наказанием за все содеянное. Я не люблю спать и считаю сон переоцененным, как и слова.
Смотрю на невысокий, по сравнению с соседними зданиями, небоскреб в последний раз и задаюсь вопросом: «Как скоро я вернусь в Нью-Йорк?» Скованными от внутренней дрожи пальцами я достаю телефон из кармана джинсовой куртки и фотографирую небо так, чтобы в кадр попали часть верхних этажей, многослойные перистые облака и несколько случайных ворон. Решаю не выкладывать это фото в интернет.