Слушая то, что ему рассказывал Таунберг, он в очередной раз испытал жалость к Игорю, и очень слабое, еле-еле заметное чувство вины перед санитарами, которым приходилось смотреть на весь этот ужас и участвовать в нём почти каждый день. Он вновь с горечью подумал, что лучше бы он находился в обычном СИЗО, чем в этом дурдоме, где каждый день его психическое здоровье всё ближе и ближе подходит к краю бездонной пропасти.
Извините, Арнольд Исаакович, сказал он сдавленным голосом, я не думал, даже не догадывался, что всё может быть настолько серьёзно. Я постараюсь, чтобы такого больше не повторилось.
Вот и хорошо, Вячеслав Владимирович, что вы осознали то, что были не правы, наставительным тоном произнёс Таунберг. При этом со своей стороны я вам обещаю, что ещё раз проведу беседу воспитательного характера со своими подчинёнными.
Хорошо, сказал он, понимая, что разговор окончен.
Раз у вас более нет ко мне вопросов, Вячеслав Владимирович, вставая, сказал Таунберг, разрешите мне заняться насущными проблемами этого учреждения и его обитателей. Если вы, конечно, не против?
Нет-нет, что вы? сказал он, поднимаясь со стула.
Не переживайте по поводу препаратов, Вячеслав Владимирович, сказал напоследок Таунберг, провожая его до двери, через пару дней действие побочки завершиться, и вы почувствуете себя намного лучше.
Надеюсь, сказал он, вымучив на лице улыбку.
Открыв дверь, Таунберг позвал санитара:
Антон!
Глава 10.
Когда он вышел из кабинета, Таунберг закрыл за ним дверь, подошёл к своему рабочему столу и задумался. Побарабанив, пальцами по поверхности стола, заведующий лечебницей вынырнул из мира ментальных проекций и произнёс вслух: