Поднеси руку к огню, велела она. Повтори все, что сказал мне. И помни, если только скажешь слово неправды, пламя оставит ужасный ожог.
Оддин скептически посмотрел на огонь.
Послушай-ка, я не уверен, что правильно понял
Элейн молча схватила его руку и поднесла к огню. В его светлых глазах вспыхнуло изумление: он неизбежно должен был почувствовать жар, но этого не произошло. Небольшое пламя точно было призраком: оно вело себя как огонь, колыхалось от ветра, заставляло ветки дымиться и источать горелый запах. Но жара не было.
Продолжай держать руку и говори. И помни про ужасный ожог!
Я не смог бы забыть, даже если бы захотел Эй! Он отдернул ладонь, так как внезапно почувствовал горячее пламя.
Небольшая, несерьезная ложь, прокомментировала это Элейн. У огня правды нет чувства юмора. Давай еще раз.
Оддин вновь поднес руку и осторожно заговорил:
Я не бывал в Думне. Я не убивал в Думне людей. У меня есть брат Ковин, очень похожий на меня. Я знаю, что он руководил отрядом в Думне.
А ты знаешь, что там произошло?
Да, увы.
Теперь Элейн верила, что Оддин говорил искренне.
Тогда почему твой брат еще на свободе?
Взгляд светлых глаз впился в ее лицо.
Я могу убрать руку? Оддин многозначительно взглянул на огонь правды.
Хворост быстро догорал, превращая ветки и ленту в пепел, который тут же разлетелся над равниной. Элейн серьезно кивнула.
Они продолжали сидеть на траве у догорающего костра. Солнце уже поднялось выше, но атмосфера свежего утра на морском побережье все еще ощущалась. Ветер трепал волосы путешественников, заставлял мягко шевелиться траву, шумел листвой редких кустов. Немногочисленные деревья здесь, как заметила Элейн, росли под уклоном. Привыкшие к шторму, даже в штиль они будто кланялись ветру.
Насколько мне известно, медленно заговорил Оддин, упираясь локтями в колени и утыкаясь подбородком в кулаки, глава клана не подписал документ, что они подчинились Его Величеству. Отряд Ковина отправили навести порядок. Но, разумеется, ничто не оправдывает жестокости, с которой они обошлись с жителями.
Папа подписал документ, процедила Элейн, глядя вдаль.
Она чувствовала, что не может совладать с эмоциями. Они кипели в груди и пытались найти выход. Прикусив губу, Элейн боролась с подступающими слезами.
Папа? выдохнул Оддин. Твой отец был главой клана Мун?
Да, кивнула она, и он подписал документ.
Запустив руку в пшеничные волосы, ее собеседник рассеянно посмотрел вдаль. Несколько секунд он молчал. Затем выдавил:
Вероятно, произошла какая-то ошибка
Да. Ошибка была в том, что он доверился Он думал, что все в порядке и мы в безопасности
Не в силах больше держать это в себе, Элейн доверила Оддину все, что помнила о той ночи. Рассказ получился сухим, если только нелестные эпитеты в адрес карнаби делали его эмоциональнее. Но под конец голос ее сорвался. Она не смогла закончить историю.
Внимательно слушавший исповедь, Оддин аккуратно сжал ее ладонь. Элейн непроизвольно одернула руку.
Мне жаль. Никакой огонь был не нужен, чтобы понять, что слова были произнесены искренне. Ты пережила ужасные события. Но знай: не все карнаби такие кровожадные, как мой брат и его отряд.
Элейн чуть помолчала. Теперь Оддин действительно не казался настолько отталкивающим, как при первом знакомстве. И, возможно, именно этот карнаби был достойным человеком. Что могло означать лишь то, что она столкнулась со счастливым исключением.
Повисла долгая пауза.
Как же так получилось, что два брата выросли такими разными? спросила она.
Никто не прилагал к этому никаких усилий. Все вышло естественным образом. Наша мать считает, что духи разделили между нами добродетели и пороки, случайно наградив меня только первыми, а Ковина только вторыми.
Не слишком-то скромно с твоей стороны, верить в это. Элейн покосилась на собеседника.
Тот усмехнулся.
Если не нравится, вот объяснение отца: я вообще не должен был родиться. Оказался настолько слаб, что не сумел сам выбраться из утробы. Судя по интонациям, это была цитата. Появился на свет лишь благодаря талантливому, даже одаренному лекарю. Отец пытался сделать из меня настоящего воина, сильного и беспощадного, но коль природа не преуспела, то и он не смог. К счастью, отец уже умер, когда я решил посвятить свою жизнь служению, иначе проклял бы мой род до седьмого колена.
Элейн глядела на него с немым вопросом в глазах.
Я полицейский комиссар нашего города. Ловлю бандитов, ищу воров. Собственно, потому и приехал в Лимес: узнал, что один очень неприятный тип бежал в Кападонию. Шериф говорил мне, что нет смысла ехать за ним, ни один кападонец не поможет карнаби, но я счел, что правосудие выше предрассудков. Оддин усмехнулся, но в его голосе было мало веселья.
Очевидно, во время путешествия он осознал, что был неправ. Элейн понимающе кивнула, а затем спросила:
Ты общаешься с братом?
Если только сталкивает случай. Он мормэр в Нортастере, а я служу в Альбе.
Они немного помолчали, задумчиво глядя на волнующееся море и набухшие белые облака на ясном синем небе. Затем Оддин спросил:
Объясни-ка, зачем спасла меня от змеи, если все равно собиралась убить.
Она перевела на него удивленный взгляд.
Тем камнем я пыталась убить не змею, негромко ответила она.
Осознание правды отразилось на лице Оддина.
Пыталась размозжить мне голову? уточнил он мрачно. Это было бы очень грубо с твоей стороны, ведь я вызвался бесплатно подбросить тебя до Мидленда.
Убить тебя не так-то просто, если хочешь знать! поделилась Элейн.
Не могу разделить твою досаду, покачал он головой.
Они посидели еще немного. Затем Элейн приняла лепешку, которую достал из мешочка ее спутник. Она не съела, а проглотила ее, запив доброй порцией воды.
Еще ей до головокружения захотелось спать. Заметив, как Элейн устало трет глаза, Оддин любезно предложил отдохнуть, пообещав беречь сон.
Мы теперь не враги. Можешь мне доверять, убедительно произнес он, глядя, как неуверенно Элейн опускается на траву.
Доверять карнаби она бы не стала, даже Оддину. Но отдых был жизненно необходим, ведь вскоре ей предстояло принять серьезное решение: искать ли теперь Ковина и попытаться отомстить? Или выпустить злобу из сердца и забыть обо всем?
* * *
Она шла по улице, залитой лучами утреннего солнца. На траве проступила роса, в воздухе нестерпимо пахло пробудившимися цветами и кровью. Минуя сгоревший дотла дом Поппи, подружки, с которой они часто ходили смотреть, как стригут овец, Элейн оказалась во дворе суконщика. По правую руку она увидела свежеокрашенные полотна ткани, развешенные на веревке, а по левую тело хозяина, рассеченное надвое чьей-то острой саблей. Мужчина, очевидно, пытался закрыть собой семилетнюю дочь. Элейн надеялась, что он умер первым и не увидел, как рядом упал его ребенок.
Девушка продолжала идти по невыносимо тихой деревне, ее взгляд выхватывал из утреннего тумана людей, убитых и брошенных. На дороге, во дворе, на крыльце собственного дома. Она знала их всех, со многими разговаривала только вчера. С теми двумя мальчишками прошлым утром набирала воду из колодца и пила из одной деревянной плошки. Они и теперь были у воды, ручей окрасился красным от их юной крови.
Элейн плакала. Беззвучно и бездумно, не осознавая до конца своего горя. Ей было больно, бесконечно больно, и нельзя было понять, что в этой смеси было от потери, что от страха, что от злости.
Подойти к собственному дому она долго не решалась. Но прежде чем навсегда покинуть Думну, она должна была в последний раз зайти в свою комнату, взять вещи, забрать что-то, оставив свое сердце навсегда в родной деревне рядом с родителями и братьями.
Широкая, желтая от песка дорога вела в ближайший городок. Взглянув в последний раз на серые крыши Думны, Элейн пошла прочь, крепко зажмурившись на мгновение и сжав кулаки.
* * *
Открыв глаза, она увидела мужское лицо, на всю оставшуюся жизнь отпечатавшееся в памяти. Резким взмахом руки Элейн оставила на смуглой щеке три глубоких царапины. Большего вреда причинить не удалось, противник был готов к новой атаке. Он сжал ее руки, вглядываясь в округлившиеся от ужаса глаза.
Тебе приснился плохой сон? спросил он. Ты плакала.
Элейн медленно выдохнула. Вспомнив, где была и с кем, она, почувствовав, что снова свободна, села поудобнее и утерла слезы.
Мне часто снится, как я ухожу из Думны, сухо ответила она, не считая нужным извиняться.
Потирая щеку, Оддин спросил:
А как ты оказалась в Лимесе? И как так вышло, что дочь главы клана теперь Он обвел рукой ее явно небогатый наряд.
Прачка, подсказала Элейн, а затем, чуть помолчав, ответила: У меня не осталось клана. Нас было немного. Считай, наша деревня, и все. И тех, кто знал меня, знал отца, тоже больше нет.
Да, но, насколько мне известно, у кападонцев очень сильны межклановые связи. Узнав о том, что сделал карнаби, глава любого клана принял бы тебя в свою семью. Я думаю даже, любой с радостью сделал бы женой наследника. Ты могла бы жить совсем другой жизнью.
Элейн несколько мгновений смотрела на Оддина, вникая в смысл сказанного.
Я никогда не думала об этом. После того, что случилось, я не могла ни есть, ни пить, не то что думать о браке. И мне было десять. Казалось, мир рухнул, и я осталась одна посреди руин. Ощущение полного, бесконечного одиночества и беззащитности. Мне было так плохо, что однажды, проходя мимо бурной реки, я всерьез подумала о том, чтобы прыгнуть в нее.
Что тебя остановило?
Она ответила не сразу, а затем кивнула в сторону Оддина и пояснила:
Твое лицо. Я снова мысленно увидела его перед собой и подумала, что не стану своими же руками доделывать то, что не удалось убийце. Много позже мне приснилось, что вся моя семья где-то далеко, на каком-то залитом светом лугу. И они все видят меня оттуда и улыбаются. Они рады, что я продолжаю жить. После сна я перестала думать о том, чтобы свести счеты с жизнью.
Наверное, это был приятный сон, тихо проговорил Оддин.
Элейн улыбнулась, но в глазах было мутно от слез.
Послушай Он чуть сощурился и другим тоном спросил: Может, теперь скажешь свое имя?
Смысла скрывать его больше не было, и она назвалась.
Так что, Элейн из клана Мун, что ты собираешься делать дальше? Вопрос Оддина застал ее врасплох.
Она боялась думать об этом, хотя где-то глубоко внутри ощущала необходимость принять решение.
Мне нужно обратиться к картам, ответила она.
К картам? Оддин удивленно поднял брови. Ты гадаешь? Будущее шепчут демоны, не стоит девушке заниматься таким, да еще и рассказывать каждому встречному.
Элейн достала из мешочка колоду и, помешивая, объяснила:
В этом нет ничего демонического. Карты нарисовала моя мама. В детстве это была такая игра: я могла задать любой вопрос, вытянуть одну и попытаться понять ответ духов. Но мама много раз говорила, что я сама знаю ответы на все вопросы, нужно лишь заглянуть в свое сердце. Карты просто помогают сделать это. Они раскрывают передо мной мою душу.
Оддин слушал заинтересованно, медленно кивая, вовсе не думая насмехаться. Элейн вспомнила, как рассказывала то же самое знакомому конюху. Тот просто махнул рукой, назвав это «бабскими глупостями».
Глубоко вздохнув, она прикрыла глаза и достала карту из самой середины колоды.
Замок или богатый особняк из красного кирпича был изображен на фоне темного неба. Можно было бы предположить, что шел дождь, начиналась буря. Два всадника подъезжали к открытым воротам. Судя по тому, как были изображены лошади, всадники спешили.
Глава четвертая,
в которой Элейн оказывается в Нортастере
Замок или богатый особняк из красного кирпича был изображен на фоне темного неба. Можно было бы предположить, что шел дождь, начиналась буря. Два всадника подъезжали к открытым воротам. Судя по тому, как были изображены лошади, всадники спешили.
Элейн хоть ни разу не бывала в Нортастере, но знала, что в городе было много новых современных зданий из красного кирпича. Карта явно указывала на то, что ей следовало отправляться в город, где сейчас жил настоящий виновник, Ковин Торэм. И пора было обзавестись собственной лошадью. Конь Оддина щипал траву неподалеку, это было прекрасное животное, но делить седло с другим наездником все же было слишком неудобно.
И что же? Что говорит тебе сердце? с интересом спросил Оддин, делая глоток воды из фляги.
Я буду искать твоего брата, отозвалась Элейн, продолжая разглядывать изображение. Найду его и убью.
Оддин спокойно покачал головой, видимо, не веря, что Элейн говорила серьезно.
Идея плохая во всех отношениях.
Он взглянул на карту в ее руках.
И где ты тут увидела призыв к убийству? Его светлые брови удивленно взлетели вверх.
Элейн поднялась на ноги. Оддин настороженно окинул ее взглядом и тоже встал.
Ковин преступник, он заслуживает смерти, сказала она.
Да, но ты не судья и не палач.
Его голос изменился: звучал мягко, увещевающе, но Элейн чувствовала в нем скрытое предупреждение.
То есть он будет наслаждаться жизнью, когда вся моя семья
Ты жила десять лет, не думая о мести, прервал он ее тихо.
С чего ты взял, что я не думала? Я лишь не знала, с чего начать
Он покачал головой:
Если бы хоть немного задумывалась об этом, уже разузнала бы о двух-трех верных способах убийства. То, что не смогла прикончить меня, только подтверждает слова: ты не способна лишить жизни.
Дай мне свою саблю, и я докажу, что ты ошибаешься! возразила Элейн, в глубине души зная, что он был прав.
Не думаю. Не хватает еще, чтобы ты порезалась.
Девушка упрямо сжала кулаки.
Я смогу убить его.
Спорим мы не об этом, говорил он раздражающе спокойно, вероятно уверенный, что держит ситуацию под контролем. Не о том, хватит ли тебе силы воткнуть ему саблю в сердце, а о том, хватит ли тебе духу сделать это быстро и беспощадно. Если нет, он заберет твой клинок и насадит на него тебя саму. Ты даже не успеешь сообщить, что пришла мстить за Думну.
Элейн резко набрала воздуха в грудь. Слова Оддина жалили.
Да и я не смогу оставаться в стороне, зная, что ты затеяла, продолжил он. Ковин мой брат.
Ты же сказал, что он не человек.
Но я человек.
Элейн тихонько зарычала.
И что ты намерен делать? спросила она.
Оддин развел руки в стороны, давая понять, что выбор у него невелик.
Бросать тебя одну здесь, конечно, не стану. Вернемся на дорогу, дождемся какую-нибудь повозку с попутчиками в Лимес
Хорошо, прервала его Элейн. Будь по-твоему. Но сначала сделаем кое-что. Принеси мне тот камень.
Она указала на небольшой валун, что лежал чуть поодаль.
Оддин удивленно воззрился на нее.
Я хочу провести обряд, многозначительно произнесла Элейн. Принеси, пожалуйста.
Он чуть сощурился, покачал головой, но пошел за камнем. Подошел, аккуратно поднял, развернулся и увидел Элейн на коне. Она сидела в его седле, держа в руках вожжи.
Ты не посмеешь проговорил Оддин, отбросив в сторону булыжник и обнажив саблю.
Она дернула плечом.
Не думай, что это доставляет мне удовольствие, с сожалением сказала она.
Слезь с лошади, Элейн, с интонациями человека, готового на убийство, проговорил Оддин.
Разумеется. Я сделаю это, как только окажусь в Нортастере.
Не делай глупостей, туда два дня пути. Ты едва держишься в седле. И, я уверен, не знаешь дороги. Давай обсудим твои дальнейшие действия, очень медленно приближаясь к собеседнице, проговорил он. Я не хочу, чтобы ты пострадала. У Ковина стража. У него все военные силы Нортастера. Если ты попытаешься напасть, но тебя поймают а судя по твоим навыкам, так и будет, тебя ждет ужасное наказание. Ковин не станет церемониться.