Кое-как отсидев уроки, Богдан кинулся в спальню. Все тело охватило болезненное нетерпение. Хотелось бежать скорее в лес. Хотелось, чтобы все закончилось как можно раньше. В спальне собрались все пятилетки Юрка и Колька, близнецы-очкарики Славка и Вовка, ровесники Степана, третьеклассник Игорь и, собственно, сам Степан.
Вы чего? Богдан удивленно замер на пороге, подозрительно оглядывая столпившихся в центре комнаты соседей. Мысль о том, что Кукуха запугал их всех настолько, что они сейчас набросятся разом и никакой Тропы не будет, сдавила сердце петлей липкого страха.
Мы с тобой, коротко бросил Степан. И во взгляде его нечеловечески-зеленых глаз вспыхнула такая решимость, что Богдан растерялся на несколько мгновений, не зная, что сказать в ответ.
Молчание знак согласия! по-деловому заметил Игорь.
Эй! Эй-эй-эй! Вы что! Да Кукуха вас в сугробы замурует! В лесу закопает за то, что со мной двинулись! Нет! Это даже не обсуждается! до Богдана дошло, что говорят ему парни и петля страха сделалась силками. Не за себя, а за них. За тех, кто решил встать на его сторону. В носу предательски защипало и Богдан начал быстро моргать, чтобы ни единая слезинка не соскользнула из глаз.
А ну! прикрикнул Степан. Мы все продумали! Один не сила. Семеро уже что-то сделают! Хотя бы надзиратели закрыть глаза не смогут!
Пятилетки тут же согласно закивали, близнецы придвинулись чуть ближе, Игорь поддакнул. Богдан с ужасом представил, что случится с каждым, если Кукуха узнает про этот разговор. И решился.
У меня план! Вы мне будете мешать! Поэтому оставайтесь здесь. Будете прикрывать меня от надзирателей.
Игорь и Степан переглянулись и последний протянул:
Или все рассказываешь, или мы идем с тобой!
Времени нет! попытался выкрутиться Богдан.
А ты быстро рассказывай!
И Богдан сдался, наспех рассказав, как он придумал выманить Кукуху и утопить в полынье.
Круто! в один голос выдохнули пятилетки.
Рискованно! подключились близнецы.
Тупо! Степан не дал высказаться Игорю.
Отвали, тут же осклабился Богдан. Сам разберусь! А ты, если друг, отмазывай меня от надзирателей! Уверен, Кукуха постарается сделать все, чтобы я даже до проходной не добрался. Малышня, вам мою канцелярку охранять! Игорь, на тебе весенняя ветровка, она в углу на верхней полке. Близнецы, сами решите, что по душе. Все, мне валить надо, пока надзиратели не заступили на дежурство. Задержусь еще минут на пять не проскочу.
Парни тут же кинулись желать удачи и успехов, обнимали, пожимали руки. Юрка попытался всучить какой-то амулет «на счастье»
Это Солнце Велеса! На выставке говорили, удачу приносит!
Богдан хотел было отмахнуться, но в последний момент передумал. Если какое-то мифическое солнце способно усилить его шанс на успех пусть лежит в кармане. Лишним точно не будет.
Степан стоял напротив, скрестив руки на груди, и не спешил присоединяться с пожеланиями к остальным. Дождался, пока Богдан оденется и зашнурует ботинки, подошел к нему вплотную и прошипел:
Ты мне рубашку обещал отдать. И куртку вот эту, желтую. Только попробуй не вернуться оттуда! Из-под земли достану, понял?
Богдан с трудом выдержал тяжелый взгляд соседа, но не отвел глаз. Лишь прошептал тихо, чтобы только Степан расслышал:
Я постараюсь.
Тот нахмурился и отвернулся. Отошел к тумбочке, достал оттуда пару сухарей.
На. Будет кто спрашивать, скажи, что птиц кормить идешь. Кормушки пустые со вчерашнего дня висят. Я позаботился.
Спасибо! прохрипел Богдан, взял сухари и кинулся прочь из комнаты.
Глава 2. Черное озеро
На вахте охранник дернулся было с расспросами, но рассмотрел сухари и невинный взгляд Богдана.
А, пернатых кормить, это дело нужное, да. Иди, иди, да не задерживайся! Сейчас в лесу тает все, воды много, ноги не промочи.
Богдан кивнул и выскочил на улицу. Быстро пересек двор, осторожно, чтобы не скрипела на всю округу, отворил калитку и почувствовал, как напряжение, со вчерашнего дня сковавшее тело, отступает. Ему на смену приходит легкость, в ушах гудит кровь, голова кружится от чувства свободы. Кажется, еще немного и он взлетит над дорогой, лесом, над целым миром. Раскинет руки и обнимет все, что под ним снежные поля и льдистые реки, колючие темные маковки ельника, обшарпанные дома и людей. Всех, кроме Сани и его приспешников. Последних он скинет в полынью. На самое дно. Чтобы сидели там вместе с чертями и не портили больше жизнь интернатским.
Легкость тут же пропала, едва в мыслях возник образ Кукухи. И снова, уже привычная, ядовитая волна ненависти жаром обдала грудь. Богдан зашагал быстрее. До леса было не далеко. Минут пятнадцать и впереди выросла черная гряда елей. Сколько Богдан помнил себя в лесу всегда было темно, сыро и тихо. Ни шума листвы, ни щебета птиц. Этот лес всегда стоял черной молчаливой стеной и как будто не очень радовался тем, кто осмеливался нарушить здешний покой. В детстве Богдан любил ходить туда по грибы и ягоды с нянечкой из интерната. Потом нянечка исчезла, и лес стал неприветливым, мрачным и хмурым. И Богдан перестал туда наведываться. И вот теперь ему предстояло не просто нарушить покой этого мрачного места. Но и принести туда зло. Если бы можно было избавиться от Кукухи иначе Богдан бы отказался от похода в ельник. Но других вариантов у него не было. Поэтому, он молча шагал вперед.
Гляди, пришел, пришел! раздалось за спиной, и Богдан резко обернулся.
Орден Важных в расширенном составе возник за спиной, словно из-под земли. Толпа старших как минимум на два года, как максимум на все пять. В растянутых свитерах и потрепанных куртках, поношенных ботинках. Только Саня выделялся на фоне своих приспешников идеально-новенькой одеждой, точно по размеру. Бочка Петровна всегда старалась выдать своему любимцу лучшую одежду. Начищенные ботинки его блестели так, что могли бы отражать солнечный свет. Но солнца не было. И весь эффект смазывался. Богдан понял, что умудрился проскочить раньше и оставил врага позади. Эта маленькая победа придала сил. Богдан вскинул голову и молча уставился на говорившего. Жорик тыкал пальцем в его сторону, будто не верил своим глазам.
Пришел, приготовившись к нападению бросил в ответ Богдан. А вы опаздываете!
Мы никогда не опаздываем, запомни, гнусь! зло выплюнул Саня. Он шел чуть сбоку и выглядел раздраженным больше обычного. Богдан напрягся. Если Саня разозлится раньше времени может передумать идти на озеро. Тогда его просто изобьют до смерти, а после закопают в лесном сугробе и Богдан не исполнит то, зачем пришел. Поэтому он решил притвориться трусливым мальцом. Даже хотел картинно попробовать вымолить прощения, но тут же отказался от этой идеи. Кукуха не дурак сразу заподозрит подвох. Поэтому он лишь прошипел в ответ:
Я не гнусь!
Что? Что ты сказал, Данечка? Котик, зайка моя, а? тут же вскинулся Саня и толпа его дружков радостно загоготала. А вот мы сейчас и проверим, рыбонька. Тропа Зла покажет, кто ты на самом деле!
Услышав заветные слова, Богдан незаметно выдохнул пока все шло по плану.
Закрой свой рот и топай за мной! И только попробуй рыпнуться, удавлю и закопаю под корягой, понял!
Саня подскочил и пару раз ударил Богдана в грудь, удерживая свободной рукой, чтобы не промахнуться. Тот лишь всхлипнул в ответ, стараясь ничем не выдать своего возбужденного состояния.
Саня, время! окрикнул кто-то из дружков, и Саня отскочил.
Заткнись и топай! напоследок бросил он Богдану, и вся компания двинулась вперед. Богдан пропустил важных перед собой и теперь шагал чуть позади, внимательно разглядывая своих мучителей. Сегодня их было семеро, вместе с Кукухой. Жорик и Толь оба толстые, высоченные, самые старшие, им было по семнадцать. Еще год, и они уйдут из интерната навсегда. Обычно, именно эти двое заламывали и держали очередную жертву, пока Саня измывался над несчастным. А потом ржали в два голоса над каждой нелепой шуткой Кукухи. Затем шагал сам Саня, которому недавно стукнуло пятнадцать. Тощий, как жердь. Сутулый. С рыжими, торчащими в разные стороны волосами и мерзкими водянистыми глазами-бусинками. Все лицо и руки Сани усыпали мелкие веснушки. А на щеке красовался уродливый шрам. Этого терпеть еще три года, если сегодня у Богдана не получится исполнить задуманное. Следующая парочка появилась в интернате недавно братья-погодки Крис и Рус. Их вернули из семьи. Говорят, они воровали и у чужих, и у своих. И в один день терпение новых родителей лопнуло. И эти двое отправились сюда. Им тоже было по пятнадцать, и они были особенно мерзкими. Поэтому Богдан не удивился, когда увидел их в свите Кукухи, среди прочих важных.
Скороходов, шевелись! подал голос Герман. Раньше они дружили. Герман был его соседом по комнате, пока не вырос и не получил паспорт. После этого он перешел на сторону Сани.
Я иду!
Плетешься как гусеница!
Сам ты гусеница! Червяк! Мерзкое слизло, понял, предатель! Богдан говорил тихо, чтобы только Герман слышал его.
Заткнись, урод! Герман подскочил и толкнул Богдана вперед. Тот пролетел через лужу и свалился в соседнюю.
Что там у вас? Саня остановился и обернулся.
Зло наказываю, развел руками Герман.
Отставить! Это моя забава, понял? Иди первым, расчищай путь! А ты, Саня глянул на Богдана, заткнись и не вздумай раскрывать свой поганый рот до самого озера, понял! Иначе закопаю!
Богдан проводил Кукуху злобным взглядом.
Поднимайся давай, последний из важных, Вадя, потянул Богдана за куртку вверх. Мне еще историю делать. А тут с тобой возиться приходится. Откуда ты только свалился такой. Поныл бы, поползал на коленях, Саня оставил бы тебя в покое. Нет же, героем решил стать, идиотина. Шагай давай, чего уставился?
Вадя потянул Богдана за рукав и тот послушно зашагал дальше. От удивления, что в свите Кукухи есть кто-то относительно нормальный, он даже не нашелся, что ответить. А Вадя с обреченным видом плелся рядом, периодически поддерживая Богдана, когда тот поскальзывался на мокром снегу.
В лес компания зашла вразнобой. Узкая тропа не позволяла сделать это, как любил Саня, одновременно. Сумрак и тишина сразу окутали незваных гостей.
Старайтесь не рыпаться лишний раз, напряженно пробормотал Саня. Богдан чувствовал, что главарь важных нервничает. И эта нервозность передается остальным. И от чувства, что Саня растерян и не всесилен, в груди разливалось приятное тепло. Злорадное, но такое желанное, что Богдан не хотел прогонять его прочь.
Саня, а может, ну его, а? Погнали в интер, там тепло, а? жалобно протянул Толь.
Заткнись! Все заткнитесь и шагайте вперед! И ни звука, ясно! Местные говорили, что тут шатун поднялся. Бродит, жратву ищет. Кто не хочет стать кормом слушает меня беспрекословно, поняли? Шагаем к озеру!
Толь пискнул, но не решился спорить с главарем. Богдан нахмурился. Наткнуться в лесу на поднявшегося не вовремя медведя хуже может быть только два таких медведя. В этом Богдан был абсолютно уверен. Но на краткий миг ему захотелось, чтобы прямо сейчас из-за ближайшей ели выскочила черная медвежья туша, и оторвала Кукухе голову. Богдан даже начал всматриваться нет ли во мраке кого. Но чуда не случилось. Вместо этого толстая коряга, не пойми как оказавшаяся под ногой, отправила Богдана в очередной полет.
Идиот, прошипел Герман, затравленно озираясь.
Слизло предательское, плюнул в ответ Богдан, поднимаясь. Ботинки и куртка промокли. Шапка сползала на глаза, и ее приходилось постоянно поправлять. Пальцы на руках покраснели от холода, а зубы начинали предательски постукивать. Поэтому очередной пинок Богдан практически не почувствовал. Холод. Бесконечный. Сковывающий не только тело, но и разум. Он поднимался вверх, по промокшим ногам и спине к груди, к самому сердцу. Он лишал не только способности двигаться. Он не давал мыслить, превращая любой проблеск в голове в льдистую, колючую изморозь. Богдану показалось, что он даже слышит звон своих снежно-хрустальных мыслей, наскакивающих друг на друга в потоке сознания.
Хватит валяться, идём! Вадя в очередной раз поднял Богдана на ноги и толкнул вперёд. Ноги слушались неохотно одеревенели, превратившись в неуклюжие подпорки. Кое-как Богдан двинулся дальше, тщетно пытаясь хоть немного согреться. Но мокрые ботинки и куртка уже остекленели, заковывая тело в ледяной панцирь.
Сумрак сгустился настолько, что начала этой важной процессии Богдан уже не различал. Силуэты терялись среди чернеющих стволов, и только неравномерный звук шагов и редкие фразы кого-то из важных говорили о том, что орден всё ещё в сборе и поход продолжается. Богдан старался сосредоточиться на своём плане. Но в голове звенело и остекленевшие мысли как будто бы просто соскальзывали в небытие, не желая подчиняться Богдану. Оставляя лишь сумрак и холод. И этот вечный ельник, готовый дать покой каждому, кто прикоснется к шершавым стволам. Кто укроется от горечи под колючими лапами. Кто пристроится на коряге, готовый уснуть в последний раз. Отдаст свой жизнеогонь до последней капли. Сольется с сумраком и холодом, оставаясь лишь редким шорохом, да скрипом ветвей. Почему-то мысли о том, чтобы остаться под елкой в лесу не соскальзывали и не звенели. Наоборот, были маняще-ясными. Богдан, не переставая шмыгать носом и стучать зубами, нахмурился. Засунул покрасневшие, негнущиеся руки в карман и удивился, нащупав там что-то твёрдое.
Амулет! На удачу же! Согреться бы! подумал Богдан, и на краткий миг ему показалось, что он чувствует тепло в ладони. Словно нагретый на летнем полуденном солнце камешек коснулся кожи.
Треск справа заставил Богдана замереть, выкинув лишние мысли из головы. Даже Саня с важными остались где-то на задворках сознания. Остался только холод, лес и этот подозрительный треск.
Чего встал? Двигаемся! раздраженно прошипел Вадя.
Слышал? не обращая внимания на важного спросил Богдан. Треск повторился снова, на этот раз ближе. Как будто кто-то большой и тяжелый проламывал наст, без разбора двигаясь вперёд.
Видимо, было что-то в голосе Богдана такое, что заставило Вадю замереть и прислушаться.
Кто-то ломится! непослушными не от холода, от страха губами прошептал Богдан.
Я ничего не слышу, наконец ответил Вадя.
Да рядом же! страх стал осязаемым. Ноги сами, на одном инстинкте самосохранения, поплелись прочь. Шатун! крикнул Богдан, бросаясь в сторону с тропы. Вадя, живший в интернате не первый год, кинулся следом. Один урок он усвоил крепче остальных в любой непонятной ситуации сначала беги, потом разбирайся. Вдвоём с Богданом они соскочили с тропы прямиком в сугроб под елью.
Что там у ва договорить Саня не успел. На тропу, ровно в том месте, где мгновение назад стояли Богдан с Вадей, вывалилось чёрное нечто. Мысль о том, что это шатун ярко вспыхнула, но тут же погасла. Огромная темная туша была кем угодно, но только не медведем. Мокрая, свалявшаяся шерсть зияла отвратительными бледными проплешинами. Изломанные под неестественным углом скрюченные конечности заканчивались острыми когтями. По хребту то и дело выбивались шипастые позвонки. Тварь застыла посреди тропы и опустилась на четыре конечности, принюхиваясь. Из развороченной, как будто топором, груди вырывалось сиплое дыхание с мерзким бульканьем. Богдан с болезненным любопытством несколько мгновений разглядывал монстра, пока не столкнулся с горящим безумием человеческим взглядом. И тут же в сумраке сквозь грязь и свисающие лоскуты полуистлевшей кожи проступило человеческое лицо.
Это зомби, едва слышно, одними губами, прошептал Богдан.
Зомби! заорал Вадя, кидаясь прочь. Оттолкнул Богдана, оказавшегося на его пути. Перемахнул через сугроб и с воплями бросился прочь, туда, откуда они совсем недавно пришли. Тварь пригнулась, зарычала и закрутилась на месте.
Бежим! опомнился Толь, и с девчачьим визгом рванул вслед за Вадей. По пути перепрыгнул через Богдана и поскальзываясь двинул к выходу из леса. Остальные кинулись врассыпную. Кто-то к выходу из леса, кто-то в сторону. Последним Богдан видел Жорика, убегающего к озеру. Орден Отважно-важных, такой сильный и смелый, распался под горящим взглядом потусторонней твари. Богдан попытался вскочить и бежать, но куртка намертво зацепилась за корягу. Как он ни дергался, не мог освободиться. Зомби же перестал крутиться. Снова припал к земле, принюхиваясь, и медленно двинулся к оставшемуся в одиночестве Богдану. Сейчас, вблизи, он отчетливо видел, что никакая ни шерсть покрывает тело монстра, а остатки истлевшей ткани, бывшей некогда одеждой. Из полураскрытого рта сочилась зловонная слюна.