Однако взяв его в руку, Хели с удивлением обнаружила, что дерево, выточенное под форму лезвия с рукоятью, прекрасно сбалансировано. Деревянное оружие казалось тяжелее, чем выглядело, и девочка предположила, что внутри спрятан металлический каркас. Тычок под ребра до сих пор явственно ощущался, поэтому она решила во что бы то ни стало добраться до ребер Зансо, который выжидающе смотрел на нее. После щелчка плети, который был командой к действию, весь плац пришел в движение будущие данны отчаянно тренировались в оружии, крутясь вокруг своих соперников, нанося удары и защищаясь.
Ей предлагали тренироваться наравне с мужчинами. Но эти мужчины все как один были выше ее, сильнее и массивнее.
«Быстрая, как ветер, тихая, как тень», говорил ей Тагир.
«Будь хитрой лисицей, извивайся змеей, просачивайся песком», говорила ей Кара.
Тагир месяцами ежедневно, по несколько часов заставлял ее привязывать к ногам утяжелители из мешков с песком, чтобы она обрела чувство легкости в теле. Он учил ее скорости, нанося ей слабые, но молниеносные удары и заставляя реагировать на них, предугадывать. Он учил ее равновесию, часами заставляя стоять на одной ноге.
Глядя на Зансо и вспоминая все те уроки и приемы, что применял к ней Тагир, Хели размышляла о тактике, которую может применить против мужчины. Зансо, заметив, как пристально она его разглядывает, слегка напрягся и встал в стойку, поудобней перехватив деревянное оружие.
«Он боится меня!» радостно подумала Хели и сразу же выбросила из головы все наставления Тагира. Спиной вперед она стала неторопливо отходить от противника, а затем разогналась и понеслась прямо в лоб Зансо. Тот и не думал уворачиваться. Вид бегущей девочки на три головы ниже его не пугал. Он приготовился хватать ее и обезоруживать, как она вдруг сама отбросила в сторону деревянный клинок и в последний момент перед столкновением опустившись на колени и отклонившись спиной к земле, проезжая прямо между ног Зансо, нанесла ему сокрушительный удар кулачком в пах.
Затем она резко вскочила и обернулась, рассчитывая отразить удар в челюсть, однако ее противник, повизгивая, лежал на земле, крепко держа ушибленное достоинство обеими руками.
Неужели получилось? пронеслось у нее в мозгу. Добить! Нужно добить! она рывком подобрала клинок Зансо и со всей силы воткнула ему его под ребра, чем вызвала жалкий крик противника.
Убит! дрожащим от волнения голосом сказала она и бросила его же клинок ему в голову.
Над ней раздался громовой хохот сотен глоток, присутствовавших на плацу.
Истинная убийца!
мужских яиц! хохотали над ней.
Девка-то молодец! Дралась как истинная женщина!
Вдруг в воздухе снова раздался громкий щелчок плети, и бойцы мгновенно заткнулись. К Хели широкими шагами направлялся капитан.
Кто из вас, отребье, догадался бы хорошенько врезать по яйцам врагу имея при этом оружие?! гаркнул он на весь плац.
Уже втянувшая голову в плечи Хели приоткрыла один глаз и посмотрела на нависавшего над ней гиганта.
У нас ведь тренировка на оружии, возразил ему кто-то.
А перед тем, как настигнуть свою жертву, ты пошлешь ему надушенное письмо с предупреждением о нападении?! Какие глупости! Ни у кого из вас не хватило ума выбраться за рамки приказов! Вы безмозглое стадо, которое цари посылают в авангарде войска, а не Тихие убийцы с головой на плечах! Вы должны использовать любую возможность убить противника! Выдавливайте глаза, отрывайте пальцы, травите врага ядами, бейте по яйцам, в конце концов! Сейчас вы враги друг другу! Из двух сотен только двое доберутся до посвящения в орден! Только двое самых хитрых, бесчестных ублюдков станут Тихими! И эта девчонка, уделавшая мужика, станет одной из двух!
Зря он это сказал, подумала Хели, заметив, сколько злых взглядов устремилось на нее. Вот было бы здорово подмешать яду в котел на общей кухне, чтобы перетравить их всех
Потянувшиеся следом дни нескончаемых тренировок заставляли Хели вспоминать все то, чему учил ее Тагир, чтобы успешно использовать это для выживания. Каждая деталь, будь то наполненный водой стебель растения где-то в горах или болевая точка, при воздействии на которую можно обездвижить человека все вдруг обрело ценность.
Долгие часы в библиотеке Умана с засушенными цветами дали ей бесценное знание о растениях и их свойствах. У других этих знаний не было и однажды на экзамене по ботанике целых шестнадцать человек погибло, отравившись неправильно выбранными из корзины ягодами.
Будущих Тихих учили на примере их самих. Человек, с которым они дрались сегодня, завтра мог нанести смертельный удар. Каждый раз боец должен был защищаться так, словно этот удар смертельный.
Выбирая из корзины яркие, сочные ягоды, Тихий должен быть оставить ядовитые в корзине. Ценой любой ошибки была жизнь и с каждым днем население бараков редело. Сегодня не досчитались двух, а завтра двенадцати человек.
Однако также с каждым днем людей прибывало. Новичков могли сразу кинуть к более опытным, и если старшие не жалели их, то новички долго не задерживались на этом свете. Ежедневно перед вратами Кандира собирались люди, жаждавшие открытия ворот и принятия в Тихий орден. Кто-то, не выдержав ожидания, умирал прямо там и люди сбрасывали тела со скалы.
Через три недели Архелия привыкла к ритму жизни. От ветра и солнца ее кожа задубела. Она перестала обращать внимание на получаемые синяки и на боль, всюду сопровождавшую ее первые недели. Через два месяца она почувствовала уверенность в том, что сможет дойти до конца, а через полгода она кормила свой барак молодыми барашками, убитыми на склонах горы, куда не мог забраться ни один человек.
Тонкая, но крепкая. Невысокая и ловкая, она ухитрялась пройти по веревке, натянутой между домами и попасть из лука в голубя, сидящего высоко на крепостной стене. Она спала так чутко, что просыпалась от любого скрипа и сразу настороженно замирала.
В ней поселился страх. Страх за свою жизнь, хоть Тохон и уверял ее, что никто не посмеет поднять на нее руку.
Но они смели, да еще как. Никто не жалел невысокую девчонку и только ее ловкость позволяла избежать переломанных костей, когда ее противник размахивался, чтобы нанести сокрушительный удар. Тохон нередко менялся с ней местами, предоставляя ей новичков, которых Хели с легкостью обставляла. Дан вытравлял из своих мужчин любые понятия о чести, и Хели была первой, кто подхватил это. Она вполне могла убежать от своего противника, а затем вернуться, пока он растерянно оглядывался по сторонам. Она научилась метать клинки, но пока ни разу не использовала это умение. Она не могла ранить человека или убить. Их учили быть убийцами одного удара, но это была единственная вещь, которую Архелия не могла сделать. Ее задачей было выживание. Никто, и она в том числе, всерьез не рассматривали возможность того, что девочка станет одной из Тихих.
Если раньше Хели ненавидела «слепые» уроки Тагира, то теперь они стали ее любимыми. Адептов ордена могли заставить неделями носить плотную черную повязку на глазах. С ней они должны были тренироваться, есть, спать, ходить по крепости. Архелия пошла дальше и стала пробовать охотиться с повязкой на глазах. Девочка могла похвастать самым тонким слухом из всех, кого она знала. Годы, что она провела в Кандире до переселения в бараки, позволили ей хорошо изучить крепость и ее дома, поэтому девочка могла себе позволить разгуливать по крышам с закрытыми глазами. При отсутствии зрения она вдруг поняла, насколько важным был каждый камень на пути, каждое дуновение ветра, запахи и даже шероховатая поверхность домов. Она всегда знала, где находится восток, потому что там Кандир врастал в скалу и из горных пещер поддувал холодный воздух, который стал так отличим, когда она лишилась зрения. Днем с Дорешской степи, что простиралась на западе, доносился жаркий, словно бы густой воздух, в котором Хели отличала запахи сухой травы и раскаленной земли.
Кто-то из бараков в такие дни пользовался палочкой, чтобы знать, куда он ступает, но Хели считала, что она стесняет движения. Она достаточно хорошо ориентировалась в крепости, чтобы знать, где находятся лестницы или стены. По фактуре стен и по шуму людей она могла определить в какой части крепости она находится. Легче всего, конечно, определялась торговая улица, где люди шумели и днем и ночью. Ремесленничий переулок также был легкой задачей, так как определялся по запахам серы у кузнецов, запаху кож у кожевенников, восхитительному запаху свежевыпеченного хлеба у пекарей. Только травник в этом ворохе запахов находился с трудом, но Хели уже знала, что он находится в конце переулка. В свободные минуты она забегала к нему и нюхала растения, также тщательно ощупывая их. Она не знала, пригодится ли ей это, но ей нравилась эта игра, ведь доселе она всегда руководствовалась зрением.
Отбросив мечты
Даррин тяжело дышал, уперев руки в тяжелый дубовый стол в своих покоях. Перед ним лежали пожелтевшие от времени листы пергамента с прекрасными рисунками талантливых художников. На рисунках были мастерски отображены несколько человек принцессы Ирристрю. Королева Алайна хотела написать портреты дочерей до того, как они разъедутся и эти рисунки были лишь набросками для огромного полотна, которое так и не увидело свет.
За эти портреты принц отдал два тугих мешочка с золотом.
Его взгляд постоянно возвращался на крохотную четырехлетнюю девочку с пышными золотистыми кудряшками. Она. Это она должна была стать его законной женой, а не эта костлявая, темноволосая, с бледной кожей.
Он часто представлял себе, как выглядела бы Архелия в десять, пятнадцать, семнадцать. Даже если она была бы вполовину менее красивой, чем ее мать, то даже так она стала бы самой красивой девушкой королевства. Она даже снилась ему, но все, что он помнил из снов голубые глаза и сияние золотых волос. В остальном ее лицо было размыто и ускользало от него.
Даррин всю жизнь тосковал по тому, чего никогда не имел. По тому, что видел всего однажды. Эта тоска делала взгляд его серых глаз будто бы мудрее. И только Герис знал, что там пахнет не мудростью, а плесневелой влюбленностью в фантазию, как он говорил. Иногда Герис напоминал ему, что Даррин никогда толком не знал Архелию, она была всего лишь крошечным ребенком, когда он в первый и последний раз увидел ее. Кто знает, какой бы она выросла? Кто знает, полюбила бы она Даррина? Вполне возможно, она стала бы такой же злой сукой, как их тетушка, жена Раэстана, который так часто бывал в разъездах, что видел ее пару раз в год, когда делал ей очередного ребенка, очередного мертворожденного.
Раньше Даррин мечтал, что узнает о том, что Архелия жива и отправится на ее поиски, но теперь уже поздно. Уже через полчаса он будет женат на Берренской девице, на которую кроме него не нашлось желающих. И сегодня же он будет обязан зачать ей ребенка. При этой мысли Даррин содрогнулся. Внешне не имеющая серьезных изъянов, Мора была весьма неприятна сама по себе, хоть и старалась мило улыбаться. Даррин подумал о том, что она, вероятно, испытала в жизни немало насмешек, особенно когда ее, старшую, напрочь игнорировали женихи, сватавшиеся к ее сестрам. Это был позор выйти замуж позже своих младших сестер и теперь она была так рада Даррину, что старалась быть донельзя милой. И это страшно раздражало. Мора из Кивая постоянно пялилась на него, словно стараясь прочесть его мысли и всюду навязывалась ему. За те две недели, что она пробыла здесь, она успела осточертеть Даррину, который спасался обществом брата. Как же он будет жить с ней до конца своих дней?..
Честь и семья. Девиз Лимерийцев. Он обязан принять Мору в свой дом и сделать ей детей.
Нахмурившись и сжав губы, Даррин решительно скомкал в руке портреты ирристрианок и бросил их в камин. Столько лет он жил фантазиями и надеждами, что возвращение к суровой реальности стало донельзя болезненным.
У Моры хороший характер, она мила, хозяйственна, богата и должна быть плодовита, судя по ее матери. Прекрасная партия, Даррин Лимериис, говорил он себе, спускаясь к тронному залу, откуда они должны были направиться в храм.
Да, но при этом она так худа, что выпирают кости. При этом она навязчива, как голодный щенок. При этом у нее не золотые волосы, а черные, как смоль
Первая крупица правды
Хели снова снилась эта заснеженная гора, очертаниями похожая на ящера, который обвил ее и склонил голову, словно во сне. Снова она слышала этот глухой, рокочущий голос, который неустанно твердил ей, что она должна идти. В ее голове вспышками проносились странные, смутные видения, в которых она почти ничего не могла разобрать. Наконец один из образов стал четче и Хели смогла разглядеть стоящую женщину с длинными золотыми волосами, создававшими светящийся ореол вокруг ее головы. Лица она не видела. Внезапно картинка сменилась видом падающих камней и оглушительным грохотом в ушах.
Архелия подскочила на кровати и не сразу поняла, что сон кончился. В бараке было тихо, слышалось только дыхание множества спящих здесь людей.
Вдруг перед самым своим лицом она увидела какого-то незнакомца. За время, проведенное в бараках, она успела запомнить на лицо всех его жителей и теперь могла совершенно точно сказать, что этот молодой человек не отсюда. Он был высоким уж точно выше нее. У него, как и у многих здесь был короткий ежик черных волос и смуглая кожа, цвет которой был различим даже в полумраке. Темно-карий цвет глаз говорил бы о его низком положении, живи он в каком-нибудь королевстве. Но Хели успела заметить, что форма его носа и губ сильно отличается от прочих носов и губ местных жителей. У незнакомца черты были тоньше, в то время как большинство жителей Кандира имело пухлые губы и широкие крылья носа. Хели показалось, что она где-то видела его.
Высокий, худощавый, но мускулистый (конечно, до Тохона ему было очень далеко), он представлял опасность, и Хели молниеносно достала кинжал из-под своей сооруженной подушки, так как имела полное право убить чужака. Одним из законов Кандира было то, что отряды бойцов никогда не должны смешиваться, и если один отряд видел незнакомца в своих рядах, то имел право убить его и забрать все его вещи.
Не горячись, тихо сказал парень, успев перехватить руку девчонки.
Хели не собиралась кричать незнакомец мог одним движением перерезать ей глотку. А ей нужно было жить.
Я не собираюсь убивать тебя, видишь? он поднял обе руки, демонстрируя, что оружия в них нет, но Хели ни капли не поверила ему оружие можно было достать из-под одежды так, что никто бы и не успел заметить этого движения.
Чего ты хочешь? прошипела она.
Познакомиться с тобой, он поднял ей подбородок, чтобы разглядеть лицо в полумраке, но Хели, густо покраснев, откинула его руку.
Ты не туда попал, если хочешь женщину, ощетинилась девочка.
Парня, казалось, рассмешил ее вывод.
Ну что ты. Я пришел вовсе не за этим. Я только хотел проверить, правда ли то, что говорят о тебе люди.
Что? удивилась Хели. Ей и в голову не приходило, что о ней могут судачить.
Ты красивая, снова сказал парень, явно льстя ей сейчас Хели выглядела далеко не лучшим образом солнце опалило ей кожу, сделав девочку почти неотличимой от остальных жителей Кандира. Ее волосы были очень коротко острижены, а грубая одежда прятала, впрочем, тощую фигуру. К тому же, в полумраке вообще сложно было что-либо разглядеть.
Но Хели впервые слышала такие слова и ей стало приятно. Кто-то обратил на нее внимание и это ей льстило.
На улице дождь, пойдем, там здорово, предложил незнакомец. Кстати, меня зовут Каган.