Ясно, мне он ничего не говорил.
Если мешаю, ты скажи, я в машине перекантуюсь, ага как же. Я, что дура упускать такую возможность?
Нет. Конечно, не мешаешь. Просто не ожидала. Тут местный магазин еще работает? Я что-то даже продуктов с собой не захватила.
Работает, но я столько с собой привез, что хватит на целую неделю. Так что отдыхай и не волнуйся.
Хорошо, мои губы тут же растянулись в самой очаровательной улыбке, на которую я была только способна.
Что это? Божье провидение или подарок судьбы? Честно даже гадать не буду, просто скажу спасибо за это небесам. Если бы я знала, что Антон на даче, то примчалась бы сюда еще утром.
Отключаю назойливый телефон, переодеваюсь и иду готовить ужин. Настроение неотвратимо ползет вверх, пританцовывая под попсовую мелодию, раздающуюся из радио, шинкую капусту, делаю салат, жаркое, картофельное пюре. Иногда поглядывая в окно, ожидая Антона. Все-таки готовить для себя это одно, а вот готовить для любимого человека, особенно впервые, совсем другое.
Ммм, как вкусно пахнет, произносит он, заходя в дом, а мое сердце тут же делает кульбит.
Мой руки и будем ужинать, произношу, нервно вытирая руки о полотенце, стою истуканом и улыбаюсь, провожая его взглядом.
Он с аппетитом поглощает ужин, рассказывая о купленном участке, проделанной там работе, своих планах, а я смотрю на него и не слышу ни единого слова, в голове только одно «он рядом» и «мы тут вдвоем, больше никого кроме нас». Мне до сумасшествия хочется прикоснуться к нему, ведь вот он, всего на расстоянии вытянутой руки, рядом со мной. Скольжу взглядом по его губам, самостоятельно превращая этот вечер в свою собственную пытку.
Ян.
А?
Ты где сегодня витаешь? В каких облаках?
Задумалась что-то.
Подай соль, пожалуйста? В салате немного не хватает.
Конечно, я поднимаюсь и, достав из шкафа солонку, ставлю на стол перед Антоном. Замечая на его предплечии большую царапину, у тебя рана, давай обработаю. Рана неглубокая, но это то, что позволит мне к нему прикоснуться, хоть немного почувствовать его тепло, хоть мгновение, хоть самую малость.
Ерунда, само заживет, он отмахивается, но я уже достаю из шкафа перекись и вату.
Вы когда-нибудь думали о том, какого это прикасаться к божеству, пусть и самолично тобой вознесенному в этот ранг? Волнение и восторг смешивается в один ядерный коктейль, превращая руки в дрожащее желе, а разум в моток ваты. Мне кажется, я не дышала, когда аккуратно обрабатывала его ссадину.
После мы сидели на садовых качелях, потягивая из бокалов колу со льдом, и разговаривали обо всем, но большую часть времени мне приходилось слушать про его белобрысую и назначенную свадьбу, отчего сердце сжималось до боли, хотелось кричать, бить его кулаками в грудь, лишь бы прозрел, посмотрел на меня не как на сестру друга. Но сжав посильней зубы, я лишь слушала и молчала.
Когда совсем стемнело, мы зашли в дом, Антон ушел в душ, а я присев на диван наконец-то включила свой телефон, на экране высвечивались уведомления о сообщениях от Глеба и десятки пропущенных. Не прошло и минуты, как телефон снова выдал надоедливую трель, выругавшись, очередной раз скинула вызов.
Что-то случилось? услышав мои не очень цензурные слова в адрес Чернова, спросил Антон.
Нет, все хорошо, я тут же ему улыбнулась.
Точно?
Да.
Может, я могу тебе чем-то помочь? он обеспокоенно поинтересовался, вытирая полотенцем капли воды со своего тела. А я в этот момент, как безвольная дура смотрела и не могла отвести взгляд в сторону, как же я хотела сейчас попросить его обнять меня, до слепого отчаянья мечтала оказаться в его сильных руках, прижатая к его теплой груди, но это было за гранью реальности, поэтому, сделав глубокий вдох, я отошла к окну с горькой усмешкой на губах.
Все хорошо. Нет ничего, с чем бы я ни смогла справиться.
Уверена?
Конечно, и взяв себя в руки снова улыбнулась ему повернувшись. Антон скрылся за дверью кухни, а я поднялась по лестнице и, оказавшись в своей комнате села на кровать, закрыв ладонями лицо. Дура, я полная идиотка, почему сразу не уехала, увидев его тут? Зачем сама себя заставляю страдать, понимая, что не смогу даже прикоснуться к нему? Собираю крохи его внимания, пытаясь насладиться ими, насытиться, только не выходит, мне уже не пятнадцать лет и мои желания далеки от дружеского общения и простого прикосновения, они глубоки, темны и крайне порочны. И постоянная борьба с ними тот еще аттракцион. Это словно бомба замедленного действия, которая сидит внутри тебя, но ты со стопроцентной гарантией знаешь, что рано или поздно она разорвется, оставив после себя лишь зияющую дыру и окровавленные клочки.
Он весь вечер говорил о своей Ангелине, а я сидела и почти физически ощущала, как моя надежда сыпалась, словно песок сквозь пальцы и я ничего не могла уже с этим сделать. Каждое его слово о ней впивалось в мою кожу, словно колючие и острые шипы, раздирая ее в кровь. Пытка, от которой хотелось плакать и кричать. Только какой в этом толк?
Уснуть никак не получалось, в мыслях лишь крутились наши сегодняшние разговоры с Антоном, даже мысли о Чернове ушли на задний план. Сознание словно в насмешку выискивало крохи, за которые можно зацепиться и придумать воздушный замок, но снова и снова возвращаясь к исходному «Ангелина» ее имя словно ядро из пушки разносило мои замки в пыль. Со стоном перевернулась на живот, закрывая голову подушкой, в попытках избавиться от терзающих меня мыслей. Нет, я все равно уже не засну, может, чай с медом и молоком поможет. Накинув легкий халат, спустилась на кухню, не включая свет, включила чайник и с тоской взглянула через окно на уличный фонарь, освещающий двор.
Не спится? раздается внезапно, и Антон появляется на кухне, пуская мое сердце вскачь и разгоняя одним своим появлением кровь в моих жилах.
Бессонница.
Скажи мне друг по несчастью, есть ли у тебя таблетка от головной боли? Башка раскалывается, заснуть не могу. Открыв шкаф, вытаскиваю аптечку и протягиваю Антону стандарт обезболивающего. Спасибо. Он вытаскивает одну таблетку и запивает водой. А я смотрю на него не отрываясь.
Может чай с медом? Или с молоком? предлагаю, а сама даже не верю, что согласится. Но через пару минут мы сидим с ним за столом, почти в темноте, обхватив кружки с горячим чаем. Антон старается о чем-то говорить, будто испытывает в этом потребность, я лишь слушаю и отмалчиваюсь, ведь он так близко. Аккуратно дотрагиваюсь до его руки, покрытой мелкими царапинами.
Это от досок, ерунда, произносит, отпивая из чашки, для него ерунда, а у меня от одного касания, словно мурашки по всему телу разбегаются. Он о чем-то говорит, а я придвигаюсь ближе и кладу голову на его плечо. Воруя эти мимолетные прикосновения.
Устала?
Не знаю, как же хочется его обнять, прижаться, провести руками по его груди, почувствовать под ладонями удары его сердца
Смотрю на его профиль, то, как он допивает свой чай, и словно в дурмане тянусь к его губам, накрываю их своими, прижимаюсь теснее, лишая себя воздуха, растворяюсь в этих секундах, почти физически ощущая как хрупкая надежда, балансируя на самом краю, все же срывается вниз, мой рай, длящийся всего мгновение, разбивается о суровую реальность.
Ян? Ты чего? он, отстраняет меня от себя. Ему даже не надо произносить и пары слов, я знаю, что это значит. Слезы предательски просятся наружу, прижимаю ладонь к губам и, поднявшись, отхожу к раковине. Ян? слышу его голос, хочется, и плакать, и смеяться одновременно, бросаю чашку в раковину, та со звоном падает и разбивается, как и моя последняя надежда пару мгновений назад.
Ты реально слепой или притворяешься? внутри меня поднимается целый ураган, поворачиваюсь, смотря ему в лицо.
О чем ты? попытка отыскать в его глазах хоть намек на понимание ситуации было то же самое, что искать черную кошку в темной комнате, которой там нет.
Да я люблю тебя еще со школы, люблю, понимаешь? Я из кожи вон лезу, лишь бы ты только посмотрел на меня. Но все, что я слышу это «Ангелина, Геля, Гелечка». Произношу, повышая голос, уже не в силах сдерживаться. Между нами повисает молчание, тишина, которая давит и испытывает на прочность мои нервы.
Ян, я тоже тебя люблю, но как сестру, он настолько это спокойно произносит, будто для него совершенно ничего не значат мои чувства.
Сестру, я смеюсь уже почти истерично, я люблю тебя не как брата, а как мужчину. Скажи, ты реально так повернут на своей белобрысой?
Я женюсь на ней, сама, как думаешь? он встает и аккуратно ставит свою чашку на столешницу рядом со мной.
Не знаю, может, она тупо залетела.
Нет, она не беременна.
Ясно, качаю головой, усмехаясь, любовь значит.
Ян, давай просто спокойно поговорим, и снова этот тихий, вкрадчивый голос, а-ля «старший брат».
О чем? О твоей свадьбе или о Геле? Прости, но я затр*халась, это уже слушать, хватаю телефон и выхожу из кухни.
С чего вдруг такая злость, я не понимаю?
Да с хрена ли ты поймешь? рычу в ответ, нервно ища ключи от машины. Надо было сразу уезжать, как только его тут увидела. Дура, какая же я дура!
Ян,это просто подростковая влюбленность, ты еще не встретила своего мужчину вот она и затянулась.
Так все просто, да? А я-то идиотка, тут сижу, мучаюсь столько лет. Ты реально дебил Антон, если так на самом деле думаешь, не хочу больше слушать этот бред, особенно от него, это невыносимо, вытираю дорожки слез со щек и почти бегу к машине. Зачем вообще вернулась в этот город надо было после практики оставаться в Нске, нет же надо было душу растравить, счастливое семейство увидеть? Круглая идиотка!
Ян. он выходит вслед со мной. Наблюдая, как я открываю ворота. Не делай глупостей. Давай спокойно поговорим.
Да, пошел ты к черту, с силой захлопываю дверцу машины и слишком сильно давлю на газ, Рено с пробуксовкой срывается с места, камни летят из-под колес, поднимая столб пыли.
Глава 11
Кого я меньше всего ожидал увидеть на своем пороге посреди ночи так это ее, королева собственной персоной, с покрасневшими глазами и бутылкой дешевого виски в руках.
Пустишь? не произнося ни слова, отхожу в сторону, впуская ее в квартиру.
Чем обязан? на любезности я сегодня неспособен, настроение паршивое и виновница этого стоит передо мной.
Компанию составишь?
Надо же снизошла царица до меня грешного, усмехаюсь, охреневая от ее наглости.
Давай без сцен, устала, она прислоняется спиной к стене, все, чего я хочу сегодня это нажраться, потрахаться и забыться к чертовой матери. Если ты против так и скажи, уйду, я, что похож на идиота, чтоб упустить, то, что само идет в руки?
Бокалы на кухне в шкафу.
С этого и стоило начинать.
Что случилось, расскажешь?
Ничего. Хобби у меня такое, по ночам в гости ходить, не обращай внимания, не успеваю наполнить оба бокала, как она залпом опустошает свой.
С такой скоростью через полчаса ты просто свалишься.
Не волнуйся, свое получишь.
Закусывай, ставлю на стол тарелку с мясной нарезкой и салат из овощей, что есть. Гостей не ждал. Может, окрошки?
Этого хватит, Яна опустошает еще один бокал, а знаешь, ты ведь один меня такую терпишь, не орешь, не отчитываешь. Почему?
Это что-то бы изменило? понимающая полуулыбка скользит по ее губам.
Я хочу танцевать, включи музыку, внезапно произносит она. Выполняю ее просьбу, наблюдая, как она сбрасывает кофту и начинает танцевать. Медленно, соблазнительно, с какой-то отрешенностью и грешностью. На ней помимо кожаных шорт лишь шелковая вещица в виде майки, под которой нет белья, она танцует посреди моей кухни, и это эффектное зрелище. Подойдя ко мне, сбрасывает одну бретельку, а следом вторую, маячка струясь, падает на пол, заставляя меня разом опустошить бокал. Она же подходит ближе, и я не могу удержаться, привлекаю ее к себе, с жадностью скользя губами по ее животу, груди, пьянея от каждого прикосновения больше чем от алкоголя. Мне ее мало, всегда мало, даже сейчас когда она рядом. Стоит прикоснуться к ней, башню срывает. Усаживаю ее к себе на колени. Быстрыми, отрывистыми поцелуями покрываю ее шею, тяну за волосы, заглядывая в ее затуманенные глаза. Какая же она красивая, да я душу дьяволу готов заложить только бы рядом осталась! Расстегиваю ее шорты и ласкаю ее, то быстро, то сбавляя темп, подводя к грани и не давая разрядки, ее стоны с каждой секундой становятся больше похожи на скулеж музыка для моих ушей.
Глеб,я не могу больше, пожалуйста, она отзывается на каждое движение моих пальцев в ней, мне стоит лишь ускорить темп и нажим, чтоб довести ее до безумия, что я и делаю. Чувствую ее дрожь, она извивается в моих руках, кричит, запрокидывая голову, так громко и сладко. Не отпускаю ее, пока стенки лона не начинают ритмично сокращаться. Вытаскиваю пальцы, провожу ими по ее губам, она незамедлительно втягивает мои пальцы в свой рот, слизывая собственную влагу. Мои тормоза от этого окончательно срывает, впиваюсь в ее губы, сплетая наши языки, немного ее потеснив, приспускаю домашние штаны и вхожу в нее одним толчком. Яна сдавлено вскрикивает, но тут же сама поддается бедрами. Не давая опомниться, хватаю ее за шею, тяну на себя, не отрываясь от ее губ, пожираю каждый ее стон, не прекращая грубо, жестко в нее входить. Она заставляет плавиться мой мозг, превращает мою кровь, в обжигающую лаву, струящуюся по венам, высунув свой проворный язычок, проходится им по моей шее, кусая за мочку уха. И эта ее незамысловатая ласка как удар током в каждую клетку тела. Она не уступает мне, мы смотрим, друг другу в глаза деля на двоих дыхание, продолжая двигаться в бешеном ритме, и оба срываемся на стон, почти одновременно падая в собственную бездну безумия, резко выхожу, кончая на ее живот. Яна замирает, еще немного вздрагивая, мы тяжело дышим, но не размыкаем рук, держим друг друга в объятьях и молчим. Сердце все еще заходится в груди как после трехкилометровой дистанции.
Наш забег повторяется в душе, а после в спальне.
Глеб произносит с придыханием, едва отдышавшись.
Мм?
Хочу еще.
Не выспишься. Уже почти утро.
Да и плевать. Ты мое лекарство Глеб, она приподнимается, смотря в мои глаза, я лечусь тобой.
Оригинальный выбор болеутоляющего, сказанное неприятно царапает изнутри.
Но очень верный, осторожно прикасается своими губами к краю моего рта, нежно целует, скользя своим язычком. Пробирает до нутра. Я уже только за этот поцелуй, готов ей простить все, любые слова.
Спустя час, я лежу на кровати, наблюдая, как Яна танцует, в ее руках открытая бутылка вина, а на ней самой только моя майка на голое тело, она самозабвенно отдается танцу, периодически припадая к горлышку бутылки делая очередной глоток. Понимаю, что она надирается, но не останавливаю. Пусть выпустит пар. На часах почти утро, но плотно задернутые шторы не пропускают солнечный свет в комнату. Продляя наше сумасшествие, и мое наслаждение. Наконец, ей надоедает, и она падает на кровать, подпирая рукой голову и заглядывая в мои глаза.
Глеб.
Мм?
А женись на мне. Яна Николаевна Чернова, по-моему, неплохо? А?
А по-моему, ты просто пьяна.
Я же нравлюсь тебе.
Так, я этого не скрываю.
Ты влюблен в меня?
А сама это до сих пор не поняла?
Давно?
Какая разница?
То есть любишь настолько, чтобы трахнуть, но не настолько, чтобы жениться.
Ян, тяну ее за руку, заставляя лечь на мою грудь, давай это обсудим, когда проспимся, потому что если я дам ответ, то свое решение я уже не изменю и включить заднюю тебе не дам.
А я и не собираюсь отказываться от своих слов, она целует меня, даря этим такую желаемую мной иллюзию. Переворачиваю ее, нависая сверху, пропитываясь до кончиков пальцев ею, порами кожи вдыхаю ее запах, уверен, что утром она сделает вид, что ничего не помнит, и я ей подыграю, но все равно не отпущу от себя, уже не смогу отпустить. И ей придется с этим смириться.