Раз за разом Леля заставляла себя сосредоточиться на детской песне, когда ужас накатывал с новой силой. Она знала, что главное не дать слабину, не отвлечься на страх, потому что он унесет далеко-далеко. Не выплыть!
Постепенно слова песни стали звучать не так отчетливо в голове, притупились и другие чувства Леля наконец уснула.
А наутро с трудом разлепила уставшие и опухшие от слез глаза (снился день после развода родителей). Виски и лоб беспощадно и безнадежно ныли.
Мигрень, кажется, опять начинается, как ветер в листве, прошелестела она почти без сил по дороге в школу.
Есть таблетки? папа бросил на нее быстрый взгляд.
Да, выпила две уже. Можно все-таки дома отлежаться? Я вызову у школы такси и домой уеду.
Папа остановился у бордюра и посмотрел на Лелю внимательно.
Вчера я наблюдал тебя вполне здоровой.
Я плохо спала. Повлияло, наверное. Ты мне скажи, можно или нет? Надо, чтобы ты предупредил классную.
Ввиду того, что я знаю о твоей так сказать особенности, я тебе, конечно, сейчас поверю, Леля. Но мы оба понимаем, что ты иногда злоупотребляешь
Боже! Да отсижу я эти чертовы уроки! Счастлив?
Леля не стала слушать, что там бубнит папа. В такие моменты он начинал говорить очень нудно и долго, как будто читал философский трактат без интонации. Кипя от возмущения и оскорбленная папиным недоверием, Леля шла к школе. Одноклассники снова стояли на ступеньках и громко смеялись. Где-то в глубине уставшей и пульсирующей Лелиной головы мелькнуло удивление: какой тут дружный класс. В ее старой школе все общались стайками.
Когда она поднималась по ступенькам, какая-то высокая девочка сказала:
И это Машке-то мозгов не хватит на дорогую тачку? А самой? В гуманитарной гимназии училась, а на литературе и двух слов толковых сказать не могла.
Леля посмотрела на эту девочку, но не увидела ее все расплывалось. И в голове от резкого поворота головы, будто два поезда столкнулись, скрежет, шум, крик, удар Все-таки самый настоящий приступ. А она так надеялась, что обойдется.
Леля ничего не ответила, поспешила войти в здание и начала рыться в сумке в поисках таблеток. Нужно выпить еще одну, и станет легче, не так мучительно С каждой минутой становясь все злее и нетерпеливее, Леля потрясла сумку и вывалила содержимое на диванчик в коридоре. Нет! Таблетки она все-таки забыла. Ладно, нестрашно, подумала Леля, собирая трясущимися от боли руками вываленные учебники и тетрадки. Есть еще медсестра! Леля быстро добралась до ее кабинета. Подергала. Заперт.
А где?.. спросила она у уборщицы, не найдя в себе сил даже договорить.
Приходит обычно после второго урока.
Сорок пять минут это она сможет вынести. А потом ей дадут еще одну обезболивающую таблетку. Как же она могла оставить упаковку на столе!
Добравшись до класса, Леля сразу села и положила голову на прохладную парту. Звонок огрел ее по голове похлеще чугунной сковородки. Как сквозь толщу воды она услышала, как ученики задвигали стульями и встали, видимо, учитель вошел.
Good morning!
Класс недружно прогудел: «Good morning, Anna Romanovna».
На секунду воцарилось молчание. Леля не могла угадать по звукам, что происходит. А потом услышала:
Это новенькая. Да не обращайте на нее внимания, она всегда такая
Как зовут? очень тихо спросила учительница.
Оля Стрижова, ответил кто-то.
Быстрый топот каблуков. Лелю неприятно обдало прохладным воздухом, отчего по телу побежали мурашки.
Оля, у вас все хорошо?
Леля с трудом подняла голову и наткнулась на улыбчивые глаза. Учительница совсем молоденькая, наверное, только институт окончила. И обращается по институтской привычке еще на «вы». Взрослые учителя только тыкают.
Голова, поморщившись, ответила Леля.
Болеете? Может, вам к медсестре.
Болеет-болеет! со смехом крикнула Маша. На голову больная!
Все засмеялись. А в Леле вдруг поднялась такая ярость, какую она давно не ощущала и которая, будто скопировав силу головной боли, вмиг разрослась до таких же масштабов. Скорее всего, дело было в громком, звонком и ужасно противном Машином голосе.
Медсестры нет на месте, сказала Леля учительнице, стараясь не обращать на Машу внимания.
Да? А вы когда ее искали? Я вот на урок шла и видела, как она дверь открывала. Вы идите, посмотрите. А то бледная совсем. Вам дать кого-то в сопровождающие? Упадете еще в обморок
Не надо никого.
Леля поднялась и, сгорбившись, пошатываясь, пошла к выходу из класса. Она старалась лишний раз не шевелить глазными яблоками и даже языком, чтобы в голове не проносилась холодная молния.
Боже мой, какие мы нежные, догнал ее звонкий Машин шепот, который намеренно звучал громко. У нашей барышни головка болеть изволит. Папочка, наверное, сейчас примчится утешать. Интересно, а если я ее пальчиком задену, заплачет?
Леля не могла сказать, откуда взялись силы. Просто раненый пушистый зверек внутри ее, который только что стонал от боли, вдруг превратился в огромного косматого зверя: то ли волка, то ли медведя и с горящими глазами кинулся на добычу. Вмиг Леля оказалась около Маши, схватив перед этим грязную тряпку, которой вытирали доску, и затолкала Маше в рот. Маша завизжала и замотала головой, отталкивая от себя Лелю. В классе поднялся шум. Все повскакивали со своих мест. Растерянный вскрик Анны Романовны утонул в шуме отодвигающихся стульев и гомона.
Леля схватила Машу за волосы и с усердием потянула. Девчачий визг стал еще выше и звонче. Маша заколотила кулаками по Лелиным рукам и груди куда попадала. А Леля прошептала:
Видишь, плачешь тут только ты.
Вдруг кто-то схватил Лелю почти за шкирку, как котенка, и оттащил от Маши.
С ума сошла, что ли! раздраженно сказал Илья и встал между девочками, расставив руки. Где-то позади него мелькало взволнованное и бледное лицо Анны Романовны.
Вы видели?! дрожащими губами пролепетала Маша, вытащив наконец изо рта тряпку. Видели?! Ненормальная! Больная! Психованная!
Да помолчи ты, поморщился Илья, тоже хороша! А ты? он внимательно посмотрел Леле прямо в глаза. Совсем тормозов нет? Бить это последнее дело.
Лелю, как и любого человека, который уже совершил неблаговидный поступок, страшно раздражали те, кто смотрел на нее с видом праведника. Хотелось назло таким стать еще хуже, только бы не дать понять, как на самом деле тоже хочется оказаться на этой вершине нравственности. Леля собиралась ответить Илье, не сдерживаясь в выражениях. Но вдруг та боль, которую она выплеснула на Машу, вернулась к ней в утроенном виде. Леля потерла виски, в глазах стало мутнеть, и к горлу подкатила тошнота. Она покачнулась. Илья успел придержать ее за локоть.
Ты чего? испугался он.
Ой-ой! возникла вдруг рядом Анна Романовна. Все, пойдем к медсестре. Если ее нет, «Скорую» вызовем. Так, она повернулась к классу, вы все сидите тут и ждите меня. Илья! За главного! Сделай так, чтобы больше никого не избили, не выкинули в окно и не повесили на собственных косах.
На лестнице Анна Романовна, осторожно придерживая Лелю под локоть, помогла ей спуститься с третьего этажа. Еще издали Леля с облегчением заметила, что дверь в кабинет медсестры открыта настежь и там расставляет папки с документами женщина в белом халате.
Что это тут у нас? спросила она, когда Анна Романовна ввела Лелю.
Я не знаю. Пошатнулась, побледнела растерянно начала учительница.
Мигрень, коротко сказала Леля, потирая виски пальцами. Боль перекатывалась под подушечками.
Ох-ох-ох, покачала головой медсестра. Мигрень Давно у тебя так?
С детства. Всю жизнь. Я таблетки обезболивающие не взяла.
Это плохо, что не взяла. У нас тут ничего сильнее парацетамола нет.
Я пойду. У меня там дети в классе, сказала Анна Романовна. Оля, я позвоню сейчас твоей классной руководительнице. У тебя кто?
Не надо, сама разберусь.
Анна Романовна хотела что-то еще сказать, но, видимо, не нашла слов и быстро вышла из кабинета.
«Скорую» вызвать? спросила медсестра, меряя Леле пульс.
Лучше домой отпустите.
Домо-о-ой, протянула медсестра. А может, у тебя не болит ничего? Врешь, может? Что у вас, контрольная, что ли?
Ну хотите, папе позвоните. Он вам скажет. «Скорую» не надо, потому что толку от нее нет. Они только укол ставят, а он особо не помогает. Мне мои обезболивающие гораздо лучше помогают. А они дома. Все это Леля говорила очень медленно, едва ворочая языком.
Видимо, выглядела она правда болезненно, потому что медсестра сочувственно оглядела ее и сказала:
Ладно, выпишу тебе освобождение. Как домой добираться будешь?
Леля пожала плечами.
Номер отца диктуй, сказала медсестра, ища на столе под грудами белых бумаг телефон.
9
В постели Леля провалялась два дня, и еще один день у нее ныли виски так, что ходить и есть она уже могла, но полноценно жить еще нет. Папа все это время пропадал на работе и заходил к ней только поздно вечером, когда она уже проваливалась в сон после обезболивающих, хотя его присутствие в комнате все равно ощущала.
Мама пару раз звонила, но у Лели болели глаза, и она не могла даже на секунду посмотреть в экран телефона. Вообще в ее комнате во время приступов мигрени всегда стояла полутьма. От света становилось хуже и даже начинало тошнить.
Леля слышала, как папа ходил туда-сюда около ее дверей и говорил с мамой:
Да, снова началось. «Скорую» вызвать не разрешает Нет, не вижу поводов для беспокойства. Твой приезд тоже необязателен Если что-то случится, наберу.
Ухаживала за Лелей в основном тетя Таня, хотя Леля терпеть не могла, когда во время приступов оставалась с ней один на один. Родители-то люди спокойные, много раз беседовавшие с врачами, уже без истерик и лишних волнений реагировали на Лелину боль, знали, что нужно приглушить свет, задернуть шторы, сварить слабый бульон, приносить воду и оставить ее одну, в тишине. А тетя Таня искренне считала, что лучшая забота это жалеть от всей души, поэтому без конца носила Леле чай и шоколад и громко, будто нарочно, причитала: «Бедный ты мой ребенок!» Леля морщилась и притворялась спящей, тогда тетя Таня замолкала и на цыпочках, волоча за собой Филю за ошейник, покидала комнату.
Через три дня боль совсем ушла. Леля с тоской отправилась в школу. Она знала, что приступ был только передышкой, а настоящая мигрень ее ждет за школьными дверями.
Когда она вошла в класс, все на нее смотрели зло. Леля была к этому готова, поэтому не растерялась и спокойно направилась к любимой последней парте третьего ряда. Положила перед собой сумку, надела наушники и положила голову на стол. Хотелось спать. В голове крутились мысли: «Почему так у нас все началось? Почему я всегда на ножах с окружающими? Как я устала!.. Боже мой, как я устала!..»
Открыла глаза Леля от резкого осознания того, что над ней кто-то стоит. Она быстро подняла голову. Сонечка.
Леля снова удивилась, какие у этой девочки глаза хорошие, искренние! И главное большие! Будто чтобы каждый видел, что ничего плохого в этой душе не таится, ищи не найдешь.
Как ты? спросила Сонечка вроде даже со стеснением.
Леля не любила такие вопросы. Она считала, что человеку на самом деле наплевать на ответ. Очевидно, что вопрос задался просто ради начала разговора.
Ты что-то хотела? спросила Леля жестко. Она боялась слишком рано стать доброй, вдруг Сонечка только с виду полевой цветочек, а на деле Что там Маша так уставилась? Вдруг захотели посмеяться?
Нет-нет, ничего не хотела. Просто слышала, как Ксения Михайловна с медсестрой разговаривала о тебе. Они говорили о твоих мигренях, я потом еще в интернете посмотрела, почитала Так это все страшно! Вот и спросила, как ты
Спасибо, все прошло.
А это у тебя из-за чего?
С детства. Врачи во время родов налажали, в шее что-то повредили.
А это лечится?
Только гильотиной.
Соня, да что ты там с этой крикнула Маша.
Подожди, оглянулась Сонечка.
Они замолчали. Леля недоумевала, зачем она подошла к ней, а Сонечка так и продолжала стесняться. Не решившись на что-то, она, пожелав здоровья, вернулась на свое место. Леля хотела снова надеть наушники, когда услышала сердитый окрик.
Слушай, ты!.. сказала Маша, всем телом оперевшись на кулаки, которые поставила на парту. Класс с интересом затаил дыхание. Если думаешь, что я просто забуду, что ты мне в рот тряпку запихнула, даже не думай!
Да успокойся уже, сказала Леля.
Если ты думаешь, что тебе тут, такой королеве, все можно: и за волосы таскать, и плакать из-за больной головки, то вот нет! Нет! Мы тут все равны, вообще-то. И уж поверь, директор уже знает обо всем.
Стукачка несчастная, бросила Леля зло и отвернулась к стене. В наушниках специально сделала музыку громче, чтобы не слышать, что говорит ей Маша.
В класс вкатилась Зоя Ивановна, тяжело дыша и с трудом переставляя маленькие пухленькие ножки.
Садимся-садимся, дети мои, удивительно бодро и звонко сказала она, успокаиваемся.
Леля вздохнула. Она не выносила точные науки, хотя ради справедливости стоит сказать, не потому, что ничего не понимала и была круглой дурой, как ее назвала Маша, а просто потому, что ленилась сидеть над учебниками. Недостаток теоретических знаний мешал Леле продумывать верное доказательство в задачах, хотя на уроке она схватывала все быстро.
Тем временем Зоя Ивановна уже зачитала условие и спросила, кто хочет к доске. Все молчали.
Илюша, давай ты!
Задача легкая, может, кто-то еще хочет попробовать, откликнулся Илья.
Ах, конечно, для этого всезнайки все очевидно. Леля пробежала глазами такое огромное условие, что к его концу уже забыла, с чего оно начиналось. Не увидев других желающих, которым так любезно уступал, Илья все же вышел отвечать. Он быстро исписал полдоски. Леля не успевала за его мыслью.
Стой! звучно сказала Зоя Ивановна, оторвавшись от маленького зеркальца, в котором проверяла, как лежит малиновая помада на губах. Ты пропустил несколько действий.
Они же простые. Я в уме их сделал. Мне кажется, все это понимают.
Поразительное простодушие. Они же простые. Конечно, легче легкого. Раз плюнуть. Как два пальца об асфальт. Проще пареной репы.
Ну что за человек!
Илюша, на факультатив ходишь только ты, поэтому нужно объяснять.
Илья нахмурился. Было видно, что мысль его далеко впереди, и тратить время на объяснение элементарного, как он считал, ему не хотелось. Но пришлось подчиниться. Но даже с его короткими объяснениями Леля не поняла многие пункты, а спрашивать не стала: слишком неуютно она себя чувствовала в классе. Леля оставила попытки угнаться за Ильей и весь оставшийся урок сверлила взглядом его затылок и подпитывала внутри чувство большого, едкого и искреннего раздражения.
После уроков Ксения Михайловна ждала Лелю около раздевалки.
Завтра пойдем к директору, сказала она неодобрительно. Он хочет обсудить твое поведение.
Леля вышла из школы в плохом настроении. Кажется, сколько раз ее уже отчитывали в кабинете директора за всю жизнь? Не сосчитать! И причины были разнообразными: курение в туалете, опоздания, прогулы, вызывающий внешний вид Но почему-то в этот раз стало особенно обидно, и сил, чтобы пережить нападение, она в себе, как назло, не могла найти: сказывалась слабость после мигрени.
Стояли холода, но снег еще не выпал. Леле было жалко эту оледеневшую, погибающую землю и кричащие в плаче от пронзительного ветра деревья. Снег их укрыл бы, спас. Но нет снега. Только беспощадно нависает суровое небо, затянутое серыми, почти бесцветными тучами.
Леля наступила на заледеневшую лужу. С нежным тихим треском разбежалась по ее поверхности паутинка.