Только ближе к полудню погода начала улучшаться, хотя стрелка барометра замерла в раздумьях на цифрах 743 еще ночью. Теперь же давление уверенно росло, толкая ее в благоприятную сторону. Дождь прекратился совсем. В тучах появились разрывы. Стало ясно, что шторм уходит.
Но сходящаяся с разных направлений океанская зыбь, накладываясь на все еще сильное ветровое волнение, порождала огромные валы, увенчанные шапкой пены. Они возникали всего в полумиле или чуть дальше, оставляя совсем немного времени для маневра встречи. Их могло образоваться штуки по две-три за пять-шесть минут, а могло и не быть вовсе час и более. Такое волнение выглядело совершенно противоестественным на фоне явно слабеющего ветра.
Воспользовавшись показавшимся солнцем, штурманы определились с местом. Оказалось, что за ночь спустились до параллели бухты Хирата, находясь примерно в восьмидесяти милях от берега. Довольно далеко от безопасных вод. Нужно было спешить. Не дожидаясь полного окончания шторма, используя уже известные приметы, эскадра начала разворачиваться на курс к дому, обходя стороной опасный район.
Обрадовавшись расширению горизонта, выслали вперед «Амур» для разведки. Пользоваться радио пока еще было сложно. Сильный фон, явный отголосок прошедшей совсем рядом бури, почти не позволял разбирать получаемые телеграммы, поэтому дальше границы зоны видимости разведчику уходить запретили. Отойдя на семь миль, он двигался впереди широким зигзагом.
На новом курсе шли навстречу все еще сильной волне, что заметно снижало и без того невеликую скорость движения. Все корабли сильно мотало, но, держась носом на волну, «Днепр» страдал заметно меньше, чем когда волна хлестала его в дырявую кормовую оконечность. Экипажу за эту ночь изрядно досталось. Вряд ли хоть кто-то смог поспать. Беспрестанно качали воду, обильно захлестывавшую в проломы развороченной палубы, и устраняли постоянно появлявшиеся штормовые повреждения.
За весь день не видели ни одного судна. Японских дозорных также не наблюдали. Хотя погода и улучшалась, облегчения командам это не дало. Тяжелая зыбь, постепенно разворачивавшаяся на северо-восток, сильно валяла корабли. Люди, уже вымотавшиеся до предела за прошедшие сутки, буквально валились с ног. Машины «Урала», все это время работавшие на пределе мощности, начали сдавать. Скорость движения снизилась с семи узлов сначала до шести, а потом и до пяти.
Небогатов приказал готовиться к буксировке и «Амуру», как наиболее мощному, чтобы сохранить общую скорость на уровне семи узлов. Иначе к следующему рассвету эскадра оказывалась все еще слишком далеко от восточного устья Цугару. На позиции головного дозора его сменил «Сунгари».
Ротацию провернули быстро, но дальше не заладилось. Из-за сильной качки завести буксир долго не удавалось. Более того, далеко выдававшийся вперед «клиперский» форштевень «Днепра» помял борт на юте бывшего графа. При этом обломило бушприт, и разошлись швы обшивки на полубаке «инвалида», а в палубе образовалась здоровенная дыра. К счастью, все это безобразие задрало достаточно высоко, и его вообще не захлестывало волнами. Так что плавучести и без того увечного вспомогательного крейсера новые повреждения не угрожали.
С большим трудом, спустя полтора часа после начала работ, буксир все же подали. В таких условиях завести якорную цепь даже не пытались. Использовали самый толстый из имевшихся тросов. Но едва «Амур» впрягся в работу, спустя всего сорок минут, десятидюймовый пенковый канат лопнул, и все началось сначала. На этот раз канат подали в две линии, благодаря чему он продержался почти три часа, после чего его снова оборвало. Поскольку уже совсем стемнело, а качка не уменьшалась, от повторных попыток «пристегнуть» «Амур» пришлось отказаться до утра.
Хоть за ночь море и угомонилось, утро 17 октября добрым вовсе не было. Выяснилось, что рассвет отряд встретил в виду японского берега, в пятидесяти милях южнее мыса Сириязаки. Это было значительно западнее предполагаемого штурманами места. Показываться вражеским сигнальным постам поблизости от рейда Хатинохе в таком виде Небогатов вовсе не собирался. Получалось, что за ночь штормом их снесло миль на десять-двенадцать дальше, чем рассчитывали.
Сразу приняли вправо, начав удаляться, опять встав носом к волне. Ветер явно слабел, но набегавшие водяные валы, еще дальше развернувшиеся к востоку, оставались еще серьезным препятствием. На западе и южных румбах появились просветы, все остальное небо снова заволокло тучами. Видимость достигала шести-семи миль, ограничиваясь плотной дымкой, более густой к северу. Эскадра тащилась всего на пяти узлах.
Едва чужие горы пропали во мгле за кормой, снова повернули на устье Цугару. Никаких судов поблизости не видели. Вперед на разведку опять отправили «Амур». Через полчаса он полностью растворился в сырой хмари, размывавшей стык моря и неба. Не было видно даже его мачт и дыма.
Попытались связаться с Хакотдате, но неудачно. Сильный атмосферный фон по-прежнему забивал весь эфир. Но «Николаю» и «Уралу», хотя и с трудом, удавалось переговариваться по радио со своим разведчиком. В то же время шедшие в составе основных сил всего в четырех с небольшим милях друг от друга «Нахимов» и «Сунгари», имевшие более ранние станции меньшей мощности, не слышали не только его, но и своего соседа, и могли общаться только семафорами, фонарями и другими видимыми сигналами. Эскадра ползла в разомкнутом строю в боевой готовности.
С уходом «Амура» для ускорения буксировки «Днепра» принялись «впрягать» «Сунгари». На этот раз заводку буксира удалось закончить гораздо быстрее. Канат снова подали в два рукава, максимально вытравив по длине. Поскольку качка стала теперь бортовой, рывки заметно смягчились и были уже не столь опасны. Трос благополучно выдерживал их, и уже к девяти часам утра удалось довести скорость сцепки до целых восьми узлов.
Примечания
1
В реальной истории весной 1905 года были закуплены три станции для установки на маяках залива Петра Великого. Но ни одна из них на маяки так и не попала. Вообще же во Владивостоке к маю 1905 года были установлены два самые мощные в России береговые радиостанции. Первая, закупленная у фирмы «Телефункен» и идентичная аппаратам, приобретенным для 2-й эскадры, с самого начала получившая название «Мощная береговая станция 1», была смонтирована в районе Нахальной слободки осенью зимой 19041905 годов. Ее расчетная дальность достигала 1000 км (по факту несколько меньше). Весной ее усилили, доработав антенное хозяйство, планируя использовать и для связи с армией в Маньчжурии. Но если над водной поверхностью она теперь выдавала более первоначально запланированного, то над гористой сушей нет. Тогда на высоте Орлиное Гнездо установили еще одну станцию. Как раз состоялась сделка по приобретению трех аппаратов для маяков залива Петра Великого. Один из них и собрали на новом месте, назвав его «Мощная станция 2». Смысл этого действия не совсем ясен, поскольку ее расчетная дальность в 450 км над сушей была меньше первой и явно недостаточна для связи с Харбином, что и подтвердилось весной 1906 года, когда закончили монтаж аналогичной Харбинской станции (второй из этой серии). Третью отправили в Николаевск-на-Амуре, но смонтировали уже после окончания боевых действий.
2
Арсеньев Владимир Клавдиевич автор книги «Дерсу Узала» и других. В 1900 году в возрасте 28 лет в чине поручика подал прошение о переводе на Дальний Восток и служил в 1-м Владивостокском крепостном полку. За следующие пять лет обследовал весь юг Приморья, ведя разведку чисто военного характера. В реальной истории во время Русско-японской войны 19041905 годов А., уже поручика 29-го Восточно-Сибирского полка, назначили начальником всех четырех охотничьих команд Владивостокского гарнизона, объединенных в единый летучий отряд военной разведки. С этим отрядом на правах батальонного командира А. производил рекогносцировки.
3
В реальной истории преподаватель японского языка при Санкт-Петербургском университете Курано Ёсибумо (у японцев сначала фамилия, потом имя) по заказу наших военных составил непригодный к употреблению разговорник для армии. За 18 лет работы в университете не подготовил ни одного япониста. Несмотря на это, даже после начала боевых действий ему поступали заказы на переводы важных документов с японского и на японский. Но он их также саботировал под предлогом большой занятости работой для нашей армии. Не имея никаких претензий на свой счет от русских властей, продолжал работать в столице всю войну и после ее окончания.
4
В 1903 году в Японии насчитывалось 240 православных общин, насчитывавших 25 231 человека верующих при 35 духовных лицах. Из них только 3 русских. На содержание японской «духовной миссии» царское правительство расходовало 60 000 рублей в год (34 000 Священный синод и 26 000 Миссионерское общество). На эти деньги печатали периодику для обращения японцев в христианство. Но среди прочей литературы в 1903 году вышел «русский духовный словарь». В нем содержались весьма оригинальные вопросы: «В каком составе русские войска? Куда ушли русские войска? Сколько у русских кавалерии?» Также о прожекторах, пушках, минах, пироксилине и прочем. А вершиной «христианских выражений» в нем стало: «Не упирайся, иначе убью!» И эта книжица была не единственной, вышедшей в свет перед самой войной под эгидой японских православных общин за русские деньги!
5
Еще в 1896 году после выхода в свет книги «Отважные мореплаватели» Киплинг стал самым высокооплачиваемым писателем в мире. Ему тогда было 32 года. К России он относился, мягко говоря, без симпатии. Одним из его известных высказываний о русских стало: «Поймите меня правильно: всякий русский милейший человек, пока не напьётся. Как азиат он очарователен. И лишь когда настаивает, чтобы к русским относились не как к самому западному из восточных народов, а, напротив, как к самому восточному из западных, превращается в этническое недоразумение, с которым, право, нелегко иметь дело. Он сам никогда не знает, какая сторона его натуры возобладает в следующий миг». Так начинается его рассказ «Бывший». Рассказ вроде бы о казачьем офицере, попавшем служить в гусарский полк ее величества в Индии. Но в ходе повествования, где этот казак непременно упивается до изумления много раз, хамит, но его прощают по причине врожденного благородства джентльменов, появляется другой персонаж английский офицер. Тот еще до Крымской войны обидел словом русского полковника, отказался извиниться за свои слова и за это попал в Сибирь. Только спустя тридцать лет, сбежав с каторги, весь изможденный, он смог добраться до своего полка (в Индии!) и умер через три дня. Многое говорящим эпиграфом этого рассказа стали вот эти строки:
Суть в том, что русские обязательно должны заплатить сполна. Это как бы озвученное писателем мнение народа.
6
Андре Моруа известный французский писатель. Будучи романтичной натурой, в 1911 году, когда ему было 26 лет, оставил фамильную фабрику отца, чтобы жить самостоятельно с любимой женщиной. Участник Первой мировой войны. В нашем случае просто романтизм взыграл раньше.
7
В реальной истории Джек Лондон, будучи по природе авантюристом, с юности ввязывался в опасные предприятия. В 15 лет владелец шхуны (купленной на заемные деньги) и устричный браконьер. Много ходил под парусами. В 1893 году в 17 лет нанимался на шхуну, промышлявшую морских котиков у берегов Японии (по факту браконьерил у берегов Приморья). Получается, что в наших водах уже хаживал и морское дело знал хорошо. Во время Русско-японской войны был еще малоизвестным писателем. Работал военным корреспондентом на газетный концерн Херста. Высаживался с японцами в Корее. По пути туда был арестован по подозрению в шпионаже. Из-за этого не успел в Чемульпо. Но, не сдавшись, догнал на корейских «попутках», обморозив лицо и руки, что говорит о целеустремленности и решительности. Продвигался с армией генерала Куроки к реке Яллу, сделав сотни фотоснимков. Сочувствовал русским. Вернувшись с войны, написал статью о «Желтой угрозе». Большие гонорары за свои книги начал получать с 19081909 годов.
8
Адмирал Джерард Ноэл, по отзывам современников, отличался удивительным техническим невежеством. Являлся одним из самых рьяных сторонников размещения больших минных катеров на боевых кораблях. В современной тактике морского боя не понимал абсолютно ничего. Но в то же время обладал решительным, воинственным характером. Наиболее известен его тезис, что даже во время войны боевой корабль не стоит разгружать от лишнего веса, не влияющего на боеспособность и обеспечивающего всего лишь комфорт проживания. Обосновывал он это крайне малой вероятностью участия каждого корабля в боевых действиях. А даже и попади он в бой, это ненадолго, в то время как жить на нем постоянно.
9
Реальные ТТХ ракет, освоенных к тому времени на Николаевском заводе, но невостребованных армией. После всесторонних испытаний первую партию изготовили еще до войны, но она так и не была закуплена и пылилась на заводских складах.
10
Подобные методики исправления небольших подводных повреждений широко применялись в осажденном Порт-Артуре.
11
С целью повышения безопасности для расчета наблюдателей во время старта шара с палубы на воздухоплавательном крейсере «Русь» еще на Балтике разработали этот новый метод старта аэростата, заключавшийся в начальном подъеме одного только баллона воздушного шара на высоту около 80 метров. Там его уже почти не раскачивало ветром. Только после этого к нему подтягивали корзину с наблюдателями и прочим грузом.
12
Газгольдер переносное или стационарное устройство для приема, хранения и выдачи газа.
13
Разрывное приспособление аэростата устройство для быстрого выпуска подъемного газа из оболочки аэростатов. Используется при аварийных ситуациях или при разоружении привязных аэростатов. На свободных аэростатах разрывное приспособление применяется для быстрого выпуска газа при посадке с целью предохранения аэростата от тренажа (волочения). Шнур разрывного устройства («разрывная вожжа») соединяется с разрывным полотнищем, прикрепленным изнутри к шару и закрывающим открытое отверстие. С помощью шнура воздухоплаватель отрывает разрывное полотнище и выпускает подъемный газ.