«Ну вот, япона мама, начинается веселуха!» с досадой подумал я. И точно!
У вас что, прибор не работает? настороженно спросила больная.
Да, он изломался. Сейчас мы попросим какую-нибудь бригаду привезти нам другой кардиограф.
Нет, а как же вы едете на вызов с неисправным прибором?
С утра он был исправен и прекрасно работал. Поломался он только что.
Да что же там у вас за бардак на скорой? То исправен, то неисправен! Вы свои приборы вообще, что ли, не проверяете? Ездите наугад, повезет-не повезет Ладно, вызывайте, пусть привозят.
Вызвать-то я вызвал, вот только ожидание обещало быть долгим: ведь бригада же мгновенно здесь не материализуется.
Да из-за вас и умереть можно продолжила она выражение недовольства.
Не умрете, это я вам гарантирую!
Это с чего такая уверенность?
Уверенность, конечно, неполная, процентов на девяносто восемь, но никакой сердечной патологии у вас нет.
Как вы это можете утверждать, если не сделали ЭКГ?
Просто по симптомам. Сердце никогда не болит только на вдохе. Уж если оно болит, то постоянно.
Ну-ну, посмотрим Ладно, может тогда кофе попьем?
А знаете, не откажемся!
Вот конфеты, печенье, угощайтесь, сейчас колбаски нарежу. И вот салат, я прямо как знала, целую плошку наделала. Так сейчас быстренько котлеты пожарю. Не-не-не, не отказывайтесь, знаю я, как вы работаете, вечно не евши-не пивши-не спавши!
Спасибо вам большое!
Скажите, а почему вас трое? Ведь обычно ездят по двое, а то и вообще по одному?
Да просто мы бригада интенсивной терапии, так по приказу положено, привычно соврал я.
Вон, оказывается, какие серьезные люди ко мне приехали! Слушайте, а может ну его нафиг этот кардиограф, а? У меня уж давно все прошло.
Да знаете, уж как-то неудобно, бригада уже в пути.
Ну ладно, подождем. Давайте еще кофейку налью и колбасы подрежу. Ой, а ведь у меня еще и сыр есть! Эх, жалко, у меня ничего горячего нет! Я ведь одна живу, готовить не для кого.
Во, приехали, наконец-то, спасли нас от переедания! Ну что, как и ожидалось, с сердцем у нее все было в порядке. Нет, ну в относительном, конечно. Но экстренная помощь однозначно не требовалась.
Спасибо вам огромное! Вы уж извините меня за то, что я на вас «наехала»! Просто навалилось на меня все одно к одному. С мужем разводимся, сын под следствием, да еще и до кучи работу потеряла. Вот и срываюсь почем зря, уж и сама-то чувствую, что стала, как собака цепная
Не за что извиняться. Вы очень хорошая, добрая и человечная. И вы даже не представляете, как приятно на душе после общения с вами! А черная полоса обязательно сменится светлой, вот увидите! Бывает, такие беды навалятся, что кажется и не выбраться из-под них. Но потом вдруг наступает день, когда весь этот груз разом испаряется. И такой день для вас обязательно наступит!
Спасибо, спасибо, никогда я таких слов не слышала заплакала она.
Не плачьте, пожалуйста, все у вас будет хорошо! До свидания!
Да, ошибся я в человеке, и была эта ошибка исключительно приятной.
Наконец-то обед разрешили. Но на сей раз был он для нас, наевшихся-напившихся, совершенно неактуальным. Нет, от заезда на Центр мы, конечно же не отказались. Мы же все-таки психиатры, а не психи. Вот только вместо кухни, мы прямой наводкой в «телевизионку» притопали. Сидевший там среди прочих коллег врач Новиков, спросил удивленно:
О, это вы только сейчас на обед приехали что ли?
Да, вот только сейчас.
Ну, что-то загоняла вас Надежда!
Нет, Надя тут ни при чем. Просто у нас на вызове кардиограф сломался и ждали, пока девятнадцатая бригада нам другой привезет.
Эх, там, наверно, ругани было! Жалобу написать не грозились?
Какую жалобу, больная нас накормила и кофе напоила и, вообще, пообщались мы очень душевно!
И чем таким вы ей потрафили?
Да ничем мы не потрафляли. Просто отнеслись по-человечески.
Ну, знаете, Юрий Иваныч, мы вообще-то лечить должны, а не всякими сюсю-пусю заниматься! возразила фельдшер Никонова.
Нет, Наталья Викторовна, человечность выражается не в сюсюканье. Это, прежде всего, доброе и сострадательное отношение к другим.
Ой, Юрий Иваныч, я вас умоляю! Вы уж миллион лет работаете на скорой, а рассуждаете, как наивный юноша!
А почему же «как»? Я и есть юноша, вот только уже давно не наивный.
Нет, Юрий Иваныч, вы такой упертый, что с вами бесполезно спорить.
Да, что верно то верно.
Так, а чего собственно я тут высиживаю? Телевизор-то можно и дома посмотреть. Нет, пойду прилягу. Спать не обязательно, но хотя бы просто расслабиться. Но получилось так, что не просто расслабился, а взял и самым безобразным образом уснул. И тут случилось чудо, которого уж лет десять не бывало: вызов дали аж в седьмом часу! Поедем аж к троим избитым: мужчине и двум женщинам.
В неопрятной захламленной двухкомнатной «хрущевке», встретило нас замечательное семейство: бабушка и ее дочка с сожителем. По квартире задорно бегал грязноватый мальчонка лет пяти, издавая нечленораздельные звуки. Внешность всех взрослых красноречиво говорила о том, что алкоголизм для них не болезнь, а нечто глубинное, сакральное и жизненно важное. Лишение их алкоголя будет равноценно лишению смысла жизни.
Лица всех троих были ярко подсвечены прекрасными «фонарями». Глядя на них, у меня прям от души отлегло: ничего страшного не случилось.
Ну и кто же вас так обидел?
Да этот козлина из тридцать шестой квартиры! возмущенно ответила бабушка. Ворвался к нам, орет: «Вы меня опять пролили!». Угрожать начал, что засудит. Мы хотели ему объяснить, но он слушать не стал, а взял и нас всех избил! Нет, это что за беспредел-то творится? За что нам такие издевательства?
То есть, вы его не топили, а он ни с того ни с сего на вас накинулся?
Ну конечно! Ведь не мы же его пролили, просто у нас труба течет. Надо вообще все трубы менять, а где у нас деньги-то? Светка с ребенком сидит, Валерка никак не может работу найти. Мы все только на одну мою пенсию живем да на Павлушкино пособие!
Ну хорошо, а от нас-то вы что хотите?
Как это что? Побои снять! Мы его сами засудим!
Ну нет, это вы не по адресу обратились. Чтобы «снять побои», вам нужно обратиться в полицию, а они дадут вам направление в судебно-медицинскую экспертизу на освидетельствование.
Нет, что-то я вообще ничего не поняла, растерянно сказала она, не в силах переварить услышанное.
Тогда на помощь пришел Валерка, ну который сожитель Светкин:
Дык если у нас у всех сотрясение мозга, вы ничего не сделаете, что ли?
А с чего ты решил, что у вас всех именно сотрясение?
Ну как с чего? Он же нас бил по роже, а рожа где? На башке! А значит мозги точно стряхнулись! выдал он великолепную логическую конструкцию.
Хорошо, мы вас всех свезем в больницу исключать сотрясение. А потом я сам передам сообщение в полицию. Так годится?
Да, да, конечно годится! Вот это правильно! хором одобрил коллектив пострадавших.
И тут мой Герман не удержался от едкого замечания:
Вот, блин, семейка Адамс!
Но эти его слова были восприняты, как комплимент. Бабушка расплылась в беззубой улыбке и с умилением сказала:
Да, мы семейка хорошая, дружная! А Павлик у нас свет в окне!
И тот самый Павлик, прекратив носиться, подошел к нашему чемодану и громко сказал:
Ыыы! Дай!
Нет, нельзя, брат Павел, он нам самим нужен!
Ыыы! Ни-ни?
Все правильно, ни-ни!
Сколько ему? поинтересовался я.
Пять! гордо ответила бабушка. Он хоть и не говорит, но умница, все понимает! Вырастет далеко пойдет!
Да уж, умница-слабоумница, в пять лет и не разговаривает. И пойдет действительно далеко: сначала в коррекционную школу, если осилит. Ну а дальше, перспективы поистине безграничные. Места лишения свободы, психоневрологический интернат, а может и просто вольная бомжевская жизнь.
Но вместе с тем я всей душой желаю, чтоб эти жуткие прогнозы оказались ложными. И искренне верю в освобождение Пашки из алкашеского плена. Это как раз тот случай, когда лишение родительских прав и изъятие ребенка из семьи является великим благом. И я категорически не согласен с мнением, будто родную мать, пусть даже пьющую и непутевую, никто не заменит. Получается, что маленькому человечку будет комфортней в мрачной и смрадной безысходности? Безусловно нет! Все без исключения дети должны иметь гарантии светлой достойной жизни. Нет, не богатой и пресыщенной, но хотя бы без угроз существованию, без унижений человеческого достоинства, без нужды в самом необходимом. А все иное от лукавого.
Свезли мы их всех в приемное отделение стационара черепно-мозговые травмы исключать. Ну и, конечно же, исключили. А уж как мы их всех в машине размещали это вообще отдельная песня. Так еще и Павлика с собой взяли, ведь не оставишь же его одного? Кроме того, для полного счастья, мне предстояло отписать аж три карточки. Да, по карточке на каждого пострадавшего. Ну а до кучи еще и сообщение в полицию нужно было передать. В общем завершение смены быстрым не было. И в итоге, отпустила меня скорая уж почти в девять. Разумеется, вечера.
А на следующий день, стыдно признаться, вновь были дача и лес. Да, зарекалась свинья в грязь ложиться. Хорошо хоть на этот раз свидетелей моего безобразия не было. А в лесу, как ни странно, ждала меня удача: много фламмулины (зимних опят), маслята, польские, лисички, два прекрасных «зонтика». И даже шесть замечательных белых! Ирине на радостях позвонил, рассказал. Так она мне поначалу и не поверила. «Юра, говорит, шутки у тебя какие-то неумные! Давай уже возвращайся, хватит перед людьми-то позориться!». Насилу убедил я ее, что не шуткую! Но вот теперь все. Нет, точно все. Тем более, что с послезавтрашнего дня устойчивую минусовую температуру обещали. Ну а на будущий год живы будем, обязательно «оторвемся»!
Все фамилии, имена, отчества изменены.
Кайфовые выходные
Вот и все, прекратил господин Ноябрь прикидываться добреньким. Еще вчера были относительно комфортные плюс семь, а сегодня теплее минус четырех не станет. Да и не только сегодня, а во все последующие дни. Из-за резкой смены погоды, ветер, как заправский дебошир, с деревьев веток наломал, разбросал мусор, пешеходов так и норовил с ног сбить да головные уборы сорвать. Если что, это я себя имел в виду. Ведь чего, гад такой, наделал-то? Взял и кепку мою аккурат в грязную лужу бросил! Ладно, я мужичонка не гордый, выловил ее, жалкую, грязную и мокрую.
Только вошел и прямо с порога стал очевидцем разгорающегося конфликта. Главный фельдшер Андрей Ильич вместе со старшим фельдшером Еленой Караваевой проверяли укладки выездных бригад. Проще говоря, те самые общеизвестные оранжевые чемоданы. Не реже двух раз в месяц они должны это делать. Процедура эта неновая, даже можно сказать рутинная. И возмущаться тут совершенно нечему. Если, к примеру, в нашем бригадном чемодане нет ни срача, ни просрочки, то почему же мы должны скандальничать и людям нервы трепать?
Но, некоторые коллеги так не считали. Фельдшер Антонова, высокая дородная дама лет пятидесяти, была оппозиционна всем и всему. Представляется, что дай ей пятьсот тысяч премии, то она и тут проявит бурю недовольства. «Ха, каких-то несчастных полмиллиона кинули! Видать, остальные-то пятьсот себе по карманам распихали!».
Так, знаете что, Андрей Ильич, не надо меня тут козлом отпущения выставлять! гневно сказала она. Проверять должны не мы, а те, кто на пункте работают! Тем более, что им за это доплачивают!
Галина Владимировна, а вот это говорит о том, что свою должностную инструкцию вы вообще не читали. Проверять должны не только на пункте, но и сами бригады! парировал Андрей Ильич.
Нет, а почему так-то? Значит они будут деньги получать, а спрос с нас?
Слушайте, да какая доплата? Ничего они не получают!
Ну конечно, ага! Я вот прям наивная девочка! Надо же, преступницу нашли, просрочку обнаружили! А ничего, что этот <Название общеизвестного антигистаминного препарата> мы вообще не используем? Да и не только мы, вообще никто!
Галина Владимировна, он по минздравовскому приказу должен быть. И не играет роли, пользуетесь вы им или нет. Да ладно бы одна ампулка случайно оказалась. Но у вас же семь штук! А потом, вы с чего так-то расстроились? Замените их, да и все, какие проблемы-то?
А такие, что меня стимулирующих лишат!
Да никто ничего вас не лишит! Что вы сами себя накручиваете? Все, расписывайтесь в акте и расходимся!
Дааа? Ага, щас, разбежалась! Я дура, что ли, приговор-то себе подписывать?
Какой приговор, Галина Владимировна, ведь дело-то выеденного яйца не стоит!
Все, Андрей Ильич, хватит! Я сказала, что ничего подписывать не буду!
И после этих слов, Антонова величественно удалилась.
Как ни стараюсь, не могу понять людей, которым протест нужен исключительно ради протеста. Ведь Галина Владимировна и сама-то знает прекрасно, что пока еще ни одного работника не наказали за такие нарушения. Да и за что наказывать, если устранить все эти, в общем-то мелкие безобразия, можно за считанные минуты? Вполне возможно, что «протестуны» от всего этого получают внутреннее удовлетворение. Любой конфликт для них, как бальзам на душу. Вот только не понимают они, что сами же себе топор на ногу роняют. Да, препарат с истекшим сроком годности может и не причинить никакого вреда. Однако это не лишает больных и их родственников права на подачу жалобы.
Да что там говорить о препаратах, если пару лет назад больной, заметив по клейму на скоропомощном тонометре, что тот не поверялся уже больше года, тоже не смолчал. Конечно, любая жалоба не является заведомым приговором, но все-таки непонятно, зачем создавать себе проблемы на ровном месте?
На конференции ничего особо примечательного не было. А продолжение театра одного актера в лице Антоновой, примечательным я не считаю.
Всех коллег давно разогнали по вызовам, и только мы остались, единственные и неповторимые. Сидим в «телевизионке», лениво переговариваемся:
Ну что, сейчас без пятнадцати, сказал фельдшер Герман, минут двадцать десятого, наверно, вызовут.
Да, скорее всего
Но тут из коридора послышался шум и раздался мужской крик:
Э, тут все повымирали, что ли? Блин, скорая называется!
Автором крика оказался коренастый мужчина с усами, державший под руку невысокую женщину со страдальческим выражением лица.
Проходите вот сюда. Так, женщина, вы на кушетку, а вы подождите в коридоре.
Ладно, ладно, подожду. Но я на вашего охранника в суд подам! Это что за беспредел? Он нас на машине сюда не пропустил, можно подумать, мы на экскурсию приехали! Где вы понабирали таких придурков?
Так, уважаемый, мы нигде никого не набирали. Не мешайте, пожалуйста!
Когда скандальный господин вышел, я приступил к расспросу:
Что с вами случилось?
Я начальник почтового отделения. На работе очень сильно понервничала, и мне стало плохо. В груди не боль, а тяжесть какая-то появилась, как будто там какой-то горячий ком. Голова закружилась, в глазах все потемнело. Чувствую, что сейчас сознание потеряю. А тут как раз муж приехал, меня в машину посадил и сюда привез.
Так почему же вы не вызвали, а сами поехали?
Ой, да не смешите! Тут сто раз умрешь, пока вас дождешься!
Нет, не стал я вступать в пререкания. Пользы от них не будет, а конфликт спровоцируешь.
Ну и что? На ЭКГ все замечательно. Глюкоза нормальная. Никакой настораживающей симптоматики нет. Давление сто пятьдесят на девяносто. Высоковато, конечно, но и некритично. Однако больная так не считала:
Да вы что? Что значит «нестрашно»? Для меня это очень много! Я при ста тридцати-то умираю, а тут аж сто пятьдесят!
Так мы же вас без помощи и не оставляем. Сейчас дадим таблетку и потихоньку снизим.
Нет, вы издеваетесь, что ли? Какую таблетку? Делайте мне укол!
Если вам сделать укол, то давление рухнет вообще до нуля. Поэтому никаких уколов.
То есть, вы мне отказываете в помощи?
Нет, не отказываем. Таблетку дадим, но уколов делать не будем.
Услышав наш разговор, вбежал муж:
Наташа, все хватит, не спорь с ними! Кто ваш начальник?
Старший врач смены. Поднимайтесь на второй этаж, кабинет увидите сразу.
Свою фамилию назовете?
Ну уж конечно не скрою: Климов Юрий Иванович.
Врач или фельдшер?
Врач.
Хм, что-то непохоже.
«Да и пошли вы <нафиг>!» сказал я сквозь зубы им вслед. Но, к сожалению, ушли они не туда, а всего лишь к Александру Викентьевичу.