И мне казалось, что разговаривает Инна непосредственно со мной, хотя на меня она и не смотрела вовсе.
Что мне на самом деле нужно? Этот самый литературный процесс, глупый и пустой? Дутые премии, вручаемые не за то, что ты написал что-то действительно крутое, а за то, что ты свой для тусовки и настала твоя очередь, или за то, что ты нужный и полезный человек, или пообещал откаты нужным людям нет, сам я не участвовал, но, по слухам, бывало и такое. Уродливые обложки, нарисованные за три копейки криворукими дизайнерами и выдаваемые за концептуальный арт, покупные рецензии и интервью, сплетни и зависть
Моя ли это жизнь? Или в какой-то момент в прошлом я сделал неверный выбор? Пошел туда, куда манил блеск славы, толкаемый завистью к Ленке, к ее стихам, потратил годы на написание мало кому нужных текстов И чего я добился на самом деле?
Может быть, не поздно еще выскочить из этого водоворота, попытаться сменить занятие и образ жизни? Затеять, например, собственный небольшой бизнес, для чего очень пригодятся те деньги, которые мне обещал Борис Борисович, а писать для себя, для удовольствия, не ради славы или денег, а для собственной радости, искреннего восторга творчества, который я давно утратил?
Но для этого мне придется согласиться, придется рискнуть.
Лев, здравствуйте, прошептали у меня за спиной, и я повернул голову.
Вот и он, человек, ради которого я приехал в магазин, книжный влогер Максим Дубок, опоздал всего на пятнадцать минут, что для столь важной персоны явился вовремя.
Мне пора. Я чмокнул Ленку в щеку. Надо и правда заехать, пацанов твоих повидать.
Бывай, братец. Она обняла меня, крепко-крепко, и отпустила.
Столик мы уже заняли. Тонким манерным голосом сообщил Дубок, когда мы выбрались из зала для презентаций. Можете идти туда, а я в туалет, макияж поправлю. Хорошо?
Я кивнул.
Дубок щеголял рваными джинсами, не закрывавшими лодыжек, шелковой золотистой рубашкой и алым маникюром. Волосы его были уложены аккуратными завитками и неестественно блестели, а смуглая хорькастая мордочка кричала о солярии и визитах к дорогому косметологу.
Обозвав этого типа «педиком», писатель Щебутнов наверняка угадал бы.
Но меня ориентация Дубка вообще не интересовала, главное, что его влог, «Литературная кухня», мог похвастаться миллионами просмотров и меня туда позвали. Снимал свои выпуски он в разных местах, обычно в кафе, связанных с литературой.
В кофейне «Книжной Москвы» я обнаружил две готовых к работе камеры, свет и хмурого бритоголового оператора.
Э, привет, сказал я ему. Командуй, что и как.
Под любопытными взглядами посетителей меня усадили, повесили на лацкан микрофон. Затем появился Дубок, расположился напротив и уставился на меня, постукивая ногтем мизинца по столешнице.
О чем говорить будем? спросил он. Книжек я не читаю, поэтому ну их в топку. Лев, милый на «ты» влогер перешел мгновенно и безо всяких промежуточных. Нужно шоу. Чтобы смотрели и лайкали Поэтому грязные тайны, ужасные скандалы, разборки и прочее.
Э, ну Я несколько опешил от такого напора.
Честно говоря, «Литературную кухню» я ни разу не смотрел, но слышал от приятелей, что это офигенный канал. И вот его ведущий признается, что не читает книжек вообще. Интересно, почему он занимается этой темой? Говорил бы про кино, про игры или про автомобили.
Может быть, ты созрел для каминг-аута? Дубок подмигнул мне и расхохотался. Шучу, милый, не нервничай.
Честно говоря, мне очень хотелось содрать с себя микрофон, швырнуть ему в мерзкую рожу и пойти прочь. Но кто я, восходящая звезда современной прозы и надежда русской литературы, рядом с этим напомаженным властителем дум нашего времени, титаном медиа и лидером общественного мнения?
Если Дубок в своем влоге брякнет, что писатель Горький убогий графоман, то тысячи хомячков подхватят его слова и понесут по закоулочкам, и дойдут они до всех: и до критиков, и до номинаторов на разные премии, и до издательства Евгении Пальтишкиной, и до других и наступит мне полный и окончательный звездец, ибо рев его как рев льва разъяренного, как грохот моря безумного, и взглянет он на землю, и тьма, горе, и свет в облаках померкший.
О личной жизни расскажешь? спросил Дубок, и я понял он пронюхал, что случилось в «Крокодиле».
Я замотал головой: нет, о себе и Маше я говорить не готов!
Тогда выбора нет, милый, будем о политике. Влогер кашлянул в кулак. Готов? Начинаем Мотор С вами «Литературная кухня». И сегодня мы будем готовить блюдо не сладкое, но горькое, ибо с нами сам Лев Николаевич, хоть и не Толстой и не толстый, ха-ха.
У меня свело скулы, но я изобразил улыбку, поскольку камера уже работала.
Я нес какую-то ерунду о том, что нашей стране не хватает свободы, что мы сильно отстаем от развитых государств, что у нас существует самый настоящий ГУЛАГ, но власти скрывают! А сам вспоминал то, что пережил за вчера и сегодня после визита к президенту: унизительное выклянчивание денег в ИЕП, закончившийся лично-букетной катастрофой «Бульк-фест», встречу с литературно углубленными школьниками, скандальный балаган на открытии премии «Горизонтальные новинки», встречу с сестрой. Мелькали лица самодовольная рожа Тельцова и в пару к ней бородатая морда Щебутнова, хищный оскал Пальтишкиной, злобная морщинистая маска Гулиной, небритая рожа Петьки и выскобленная до блеска Авцакова.
Это совершенно точно была не моя жизнь, она удушала и убивала меня, но я не мог из всего этого вырваться. Я общался с людьми, которые ни в грош меня не ставили, которых сам презирал и не любил, я не мог говорить с ними честно и открыто, поскольку боялся потерять то немногое, что у меня было место в этом заколдованном кругу, добытое кровью и потом; имя, не сказать что доброе, но намертво связанное с определенными сферами.
Намекни Дубку, что я вчера лично общался с президентом и вел себя вовсе не как отважный свободный творец, и накрашенный влогер мигом сделает из меня звезду своего шоу, но вовсе не в том смысле, в котором я бы этого хотел.
несомненно мы можем вынести отсюда концептуальный перформанс дуального индивидуализма, окрашенный тонами поздней гипертензии и остранения вербального творчества. Он порождал вроде бы умные слова, но в глазах не было даже тени мысли: наверняка подписчики «Литературной кухни» млели, слушая эту бессмыслицу, и сами ощущали себя интеллектуалами, Кантами, Умбертоэками и Шопенгауэрами.
А ведь деньги за мемуары президента единственный мой шанс вырваться на свободу! Приобрести квартиру в центре Москвы круто. Но, может быть, и правда затеять что-то свое дома, на родине, вложиться в бизнес? Или все же купить недвижимость и сдать, чтобы безбедно обитать в России, но не в столице, и писать для себя?
«Живи своей жизнью, а не навязанной извне», говорила Хамлицкая, и была права.
А значит, завтра, когда зазвонит телефон, мне нужно будет сказать «да».
Глава 6
Да, сказал я, словно прыгнул в пропасть, и в трубке зазвучали гудки.
Позвонил мне лично Землянский, и разговор занял ровно минуту: согласен, деньги будут переведены сегодня, наш человек с материалами и ТЗ по книге тоже подъедет сегодня, все вопросы решать через него, о проекте молчать, есть вопросы, нет вопросов, всего хорошего.
Меня трясло от страха и возбуждения. Я решился. Я перешагнул красную черту. Принял золото от дьявола, и теперь я проклят, и я позавидую детям-рабам на африканских рудниках, если о моем предательстве узнает либеральная литературная тусовка; меня смешают с фекалиями свиней и прочих нечистых животных, низвергнут во тьму внешнюю, в безвестность и скрежет зубовный.
Ибо ты не холоден, ты тепл, и я изблюю тебя из уст своих!
Сидеть на месте я не мог, метался по квартире, очень хотелось накатить, но я держался. Когда из прихожей донесся скрежет ключа в замке, я в первый момент не поверил собственным ушам.
Псы режима совсем оборзели! Или их принципиально учат не звонить в дверь?
Э, ну вообще, вы чего? Я ринулся в прихожую, и замер на пороге, обратившись в столп соляной; «тварь дрожащая» выпрыгнула из недр души и овладела мной решительно и бесповоротно.
Когда Господь Саваоф затевал семь казней египетских, то забыл включить в список квартирных хозяек, видимо, потому, что сам никогда жилье не снимал. Ибо что такое саранча, глад, мор и понос всеобщий рядом с этими чудовищами в облике человеческом, способными извлечь слезы из камня и выжать страх из песка морского.
Явилась бы одна из них к фараону, и он бы мигом стал агнцем блеющим, про беглых евреев с Моисеем забыл, принялся замазывать трещины в стенах дворца штукатуркой и выискивать бабло, чтобы расплатиться за семь годов тучных и семь годов тощих
Ведь приходит с ними день гнева лютый, истребление и ярость грешникам, наказание нечестивым! Солнце меркнет при явлении их, и луна со звездами не дают света, и земля сдвигается с места своего! Всякий, кто попадается, будет казнен от меча, и пытающий бежать пронзен стрелой; дети их разбиты о камни, а жены обесчещены и проданы в рабство!
Доброе утро, пролаяла Анна Ивановна с дружелюбием цепного пса, и обнажила желтые прокуренные клыки.
Краснолицая и крепкая, в девяностые она челночила, возила барахло из Турции, и я с легкостью мог представить, как она, пергидрольно-блондинистая и облаченная в леопардовые лосины, одной рукой тащит баул с джинсами и майками, а другой отбивается от бандитов и рэкетиров, и при этом ухитряется сбывать товар прямо на ходу, с небрежной грацией профессионала облапошивая покупателей.
Те времена давно прошли, сгинули в бездне времени лосины и баулы, но хищный взгляд, железная хватка и пергидроль на волосах остались.
Деньги где? За прошлый месяц? Анна Ивановна сразу перешла к делу. Это что? Обои отошли? Чего ты с ними делал?
Да они так и были, попытался возразить я.
Хозяйка напирала, словно атомный ледокол «Ленин», ее мощная грудь теснила меня из прихожей, а обвинения хлестали как из брандспойта:
И потолок оцарапал! Как? Прыгал и когтями скреб? И воняет у тебя! Алкоголик! Добротой моей пользуешься. Сдаю за три копейки, а ты тут бухаешь и шалав всяких водишь. Деньги где?
Ей было наплевать, что я будущее солнце русской словесности, и за год она так и не сообразила, что Маша живет со мной.
Потолок был такой, когда я въехал! воскликнул я. Это предыдущие жильцы!
Вешай мне лапшу на уши. Анна Ивановна остановилась посреди комнаты, уперла руки в бока. Плати сейчас же. Или вали отсюда. До вечера. Чтобы духу твоего тут не было.
О таких историях я слышал когда находят нового квартиросъемщика, за большую сумму, а старого под каким-то предлогом выкидывают на улицу. Говорила же Маша подпиши ты договор с этой хитрой грымзой, но я не слушал, все время думал, что обойдется, что я тут живу уже два года, и все хорошо, и метро недалеко, и район зеленый, и вообще
Вот это «вообще» меня по башке и ударило.
Но мы же договаривались! Я плачу до десятого! А сегодня седьмое! Вы что! Обманывать нехорошо!
Улыбка на лице Анны Ивановны обратила бы в бегство разъяренного тигра.
Нехорошо Она хмыкнула, и тут нашу беседу прервало деликатное покашливание.
Извините, можно вас на пару слов? поинтересовался мелодичный женский голос.
Явившаяся из прихожей дева повергла бы в пароксизм завистливой ярости всех красоток Голливуда: яркие темные глаза, ямочки на щеках, рыжие волосы собраны в конский хвост, маечка под распахнутой курткой не скрывает высокой груди, талия буквально осиная, и джинсы обтягивают длинные мускулистые ноги.
Анна Ивановна не захлопнула дверь, и эта краля заглянула внутрь Но зачем?
Ты кто? спросила хозяйка. Шалава очередная?
Я подруга Льва Николаевича, сообщила дева, не моргнув и глазом.
В голове у меня что-то сдвинулось все банально, я сошел с ума и лежу в сумасшедшем доме, заботливо упакованный в смирительную рубашку и привязанный к кровати, а добрые санитары кормят меня вкусной кашей, делают полезные уколы и меняют подо мной судно.
Что происходит?
Подруга? Анна Ивановна смерила деву взглядом от рыжей макушки до высоких каблуков. Так вали отсюда. Ему не до тебя. Он скоро на улицу вылетит. Следом за тобой.
Не думаю. Незнакомка обворожительно улыбнулась. Так уж вышло, что я юрист. Естественно, я собираюсь оказать моему другу Льву Николаевичу Мне достался нежный взгляд, от которого в животе затрепетало, а колени ослабели. юридическую помощь. Можно посмотреть на договор найма жилого помещения?
Э, что? Лицо квартирной хозяйки, и так красное, покрытое дубленой шкурой курильщицы со стажем, стало бордовым.
И я уверена, что вы вносите получаемые от Льва Николаевича доходы в налоговую декларацию, продолжила дева. А ту сдаете куда нужно ежегодно? И платите все налоги?
Анна Ивановна, как всякий «бизнесмен» родом из девяностых, шарахалась от госорганов, будто ангел от борделя, а уж слово «налоги» занимало в ее лексиконе место самого страшного ругательства.
Иди ты отсюда! Подруга! рявкнула она, и двинулась на незнакомку. Вон пошла!
Эй, постойте Я попробовал вмешаться в схватку, но на меня никто не обратил внимания: поединщицы смотрели только друг на друга, и взгляды их метали молнии. Давайте мирно
Анна Ивановна замахнулась, похоже, она на самом деле решила врезать незваной гостье по физиономии. Что случилось потом, я не понял, увидел какое-то смазанное движение, и квартирная хозяйка оказалась стоящей на цыпочках с завернутой за спину рукой и перекошенным лицом.
Незнакомая дева держала противницу за эту самую руку нежно, едва не двумя пальчиками, и продолжала улыбаться.
Предлагаю считать все недоразумением, проворковала она. Пойдемте.
Она толкнула Анну Ивановну, та захрипела и двинулась в сторону прихожей, бормоча:
Ты сука тварь я ментов моя квартира помогите убивают сука
Не стоит ругаться. Они скрылись из виду, и голос незнакомки стал чуть тише. Давайте я вам кое-что покажу Вот, смотрите. Вы же не будете обращаться в полицию?
Сдавленный всхлип, полный изумления и ужаса, стал ей ответом.
Прекрасно. Тогда всего вам наилучшего. Лев Николаевич с вами расплатится. Завтра. Я прослежу, естественно.
Загудел вызываемый лифт, громыхнули, закрываясь, его двери, клацнул запертый изнутри замок.
Дева шагнула в комнату, я шарахнулся от нее в ужасе и едва не опрокинул стеллаж с книгами: эта знойная красотка усмирила Анну Ивановну, изгнала ее, будто укротитель змею. Кто она такая? На кой фиг явилась в мое логово?
Прошу прощения. Там было не заперто, вот я и вошла. Незнакомка усмехнулась. Похоже, вовремя.
Э ы а я Слова на язык не шли, я словно вообще разучился говорить. Кто?
Меня зовут Вика, сказала она, и протянула мне ладошку, которую я осторожно пожал: прохладная и изящная, тонкие пальцы с коротко обстриженными ногтями, никакого маникюра. Я чуть растрепалась, похоже. Можно, загляну в ванную, приведу себя в порядок?