Вася Фролов и Серёжа Астанин. Сидят рядышком, тянут текилу, С жаром судачат о чём-то. Улыбки до самых ушей. По плечам друг дружку похлопывают. Друганы. А ведь ещё совсем недавно морды друг другу били. Из-за кого? Ясен пень из-за Кати. Ни тот, ни другой ей, естественно, был не нужен. Просто Катя помимо игры «Динамо», весьма уважала игру «А вот и не подерётесь». У девочек свои игры. Когда оба были отправлены в отставку, Вася назвал её истероидной анакондой. (Класс! Таким эпитетом Катю ещё не награждали). Серёжа просто не разговаривал. Правда, больше, чем на месяц его не хватило. Разве кто-то может дуться на Катю долго?
Вальтер. Вальтер Кононов. Вот это звучит! Что-то нездешнее, что-то благородно-маршальское слышалось Кате в таком сочетании имени и фамилии. А вот свои имя-фамилия Катерине не нравились. Катя Сапрыкина. Ну что это за такое? Лошадиная прямо фамилия. Будто лошадь крестьянский мужик останавливает: «тпру!» Сменила бы на мамину девичью, да папа обидится.
Ах, если бы Вальтер хоть немного ей нравился, как мужчина! И вроде бы всё на месте у парня: умный (в самом деле умный, а не мнящий себя таковым, как Юрка Сергеев), образованный (бакалавр психологии, в Лондоне отучился), эрудирован, словно Гугл, хладнокровен, как Штирлиц, рассудителен, как Сократ Высокий, красивый, голубоглазый брюнет, всегда одетый с иголочки. И парфюм богатый и правильный. О родителях, проживающих в Англии, говорит так: «Мои папа с мамой не олигархи». Возможно, так оно и есть, но обитает Вальтер в собственном пентхаусе в элитке ЖК «Лондон парк», и катается он на «Хаммере». «Здесь на вольных хлебах», говорит он своём житье-бытье в Питере. На вопрос: «Ты чего в Англии не живёшь?» отвечает неизменно и просто: «Не люблю пиндосов». Вальтер казался Кате человеком без недостатков, но образы сексуальной привлекательности капризная вещь, и, увы, Вальтер не вписывался в Катины совершенно.
У неё есть на него зуб. Ну, может, не зуб зубок. У Вальтера получилось лишить её сладкого удовольствия, сломав самый финал игры. Было это на майские праздники, когда Вальтер собрал тусовку в своей роскошной «берлоге». Катя флиртовала вовсю. И, ура! Вальтер, неподдающийся на её чары Вальтер, впервые повёлся. Гости спроважены по домам. За окном серое утро и дождь, тоже серый и нудный, как лекция по политэкономии. Катя с Вальтером на огромном, как футбольное поле, диване. Он привлекает её к себе. От него пахнет табаком, бурбоном и роскошным Clive Christian (Вальтер безупречен во всём и всегда). Поцелуй. Слишком длинный для Кати. Это поставило точку. Если до него у Вальтера был гипотетический шанс, учитывая количество употреблённого Катей алкоголя, то теперь он улетучился, как капля ацетона с подоконника. Поцелуй Вальтера показался Кате укусом, но даже не вампира, а какого-то гигантского комара жадного и ужасно голодного. Катя героически дождалась, когда «комар», наконец, насосётся. Потом «комар» вышел в соседнюю комнату, и вернулся, держа между двумя холёными пальцами блестящий пакетик с презервативом. Небрежно бросил его на журнальный столик. А теперь финал.
Полные недоумения, отчего кажущие ещё больше, глаза.
«Вальтер, я немного не поняла, глаза скошены на пакетик с презервативом, мы же просто друзья».
По всем правилам, Вальтеру бы следовало прийти в ярость. Заорать, обидеться, наградить Катю новым эпитетом, продолжить её безуспешно уламывать, начать длинную лекцию с морализаторством, на худой конец обложить негодницу матом. Но Вальтер только улыбнулся в ответ. «Извини, я что-то погорячился», и убрал презик в карман.
«Так нечестно!» возмутилась про себя Катя.
Сегодня Вальтер в ударе. Поёт Эроса Рамазотти, аккомпанируя себе на слегка расстроенном пианино. Остальные мальчишки-девчонки в возрасте от двадцати до сорока пяти тоже здесь. Ночь пятницы в «Совке» дело святое.
Вальтер переходит на советский репертуар. «Полгода плохая погода» выводит Смеяновским баритоном. Народ, уже раскрасневшийся от выпитого, по одному и группками по двое, по трое, начинает отрываться от общего стола и присоединяется к кружку обступившему, поймавшего кураж Вальтера. Тот и правда поёт отпадно. Говорит, что в Лондоне брал уроки вокала. А вот Кате медведь на ухо наступил, причём наступил по-взрослому полное отсутствие музыкального слуха. Эх, если бы оно было по-другому! Если б Катя умела петь! Сейчас бы не Вальтер, а она сверкала в эпицентре и купалась в восторгах.
Вальтер запел «Бременских музыкантов».
«Ничего на свете лучше неету тянул солист, чем бродить друзьям по белу свеету», подхватывал хор.
Наконец, не выдержал и грузноватый, обычно не любящий подниматься со стула, отец Владимир (в миру просто Вова). Опрокинув рюмашку беленькой и подмигнув Кате, он таки поднялся, по-медвежьи выкарабкался из-за стола, и величаво, как большой пароход, поплыл к кругу поющих.
«Чем бродить друзьям по белу свеету», влился в хор его диаконский бас.
За столом осталась одна Катя, если не считать двух оживлённо беседующих девчонок на другом конце, что недавно прибились к компании. Катя и имён их не знала. Больно нужно!
Тем временем компания завела про ветер, который почему-то обязательно переменится, потом про нос гардемаринов, а после, идиотскую (по глубокому Катиному убеждению) песню про зайцев Две дурочки продолжали самозабвенно балагурить на противоположном конце стола. Катя скучала. Покончив, наконец, с зайцами, компания запела песенку мушкетёров. «Пора пора порадуемся на своём веку» Порадуются они! А вот Кате было совсем не весело
Внимание! Внимание Катино всё. Её хлеб, энергия, кислород, наркотик. Оставшись без него, Сапрыкина начинала просто сходить с ума. А если она с него сойдёт держитесь Начитанная Катя знала, что это называется эгоцентризмом, она знала, что это называется патологической зависимостью от внимания, и даже, возможно, (страшное слово) истероидной психопатией. Не зря же Фролов назвал её истероидной анакондой. Катя всё это знала, но поделать она ничего не могла, и главное, не хотела.
Кстати, Фролов! Явился сегодня сюда с новой пассией. Дешёвая фифа ни мозгов, ни кожи, ни рожи. Ещё и сумочка у неё, такая же, как у Кати. Вот гадина!
Сумочка подруги Фролова висела на спинке соседнего стула. Молоденький официантик, почти что мальчишка, суетливо собирал со стола пустые тарелки и полные окурков пепельницы. План сложился мгновенно. Убедившись, что никто на неё не смотрит, Катя проворно открыла чужую сумочку и метнула в неё свой мобильник.
Молодой человек! она окликнула официантика, вы тут телефон не видели?
Какой телефон? опешил официантик.
Обычный, «Самсунг», ответила Катя с нотками вызова в голосе.
Где? парнишка захлопал глазами, чем напомнил Кате отсутствующего сегодня Марлена.
Здесь! она стукнула по столу ладошкой.
Я я не видел, паренёк почуял неладное.
Но кроме вас тут никого не было, Катя сверлила его немигающим взглядом, став похожей если не на анаконду, то на удава.
Я не брал поднос с пепельницами и тарелками в его руках задрожал.
А ну покажи, что у тебя в карманах! Катя встала из-за стола и грозно двинулась на мальчишку.
Он попятился. Сделав два шага, напоролся на поставленную отцом Владимиром на пол пузатую дорожную сумку, покачнулся; посуда с подноса с громким звоном посыпалась на пол. Хоровое пение оборвалось.
Внезапную тишину прорезал пронзительный Катин крик: «Он мой телефон украл!!!»
Фролов, Сергеев, Астанин, и ещё парочка дюжих парней ринулись к перепуганному вусмерть официантику.
Астанин схватил бедолагу за шиворот.
«Карманы выворачивай!» приказал Фролов.
В карманах не оказалось ничего, кроме замызганного носового платка.
Девушка! В сумочке посмотрите! взмолился официантик.
Смотрела уже, буркнула Катя.
Ещё посмотрите, проканючил несчастный.
Ой, глядите! это девица Фролова (Умница! Ты как раз вовремя). В моей сумочке телефон чей-то.
Это это разве твоя сумочка? Катины глаза стали круглыми, словно яблоки.
Смотри. У меня точно такая же. Она схватила свою и потрясла ею над головой. Значит, я в твою свой телефон затолкала Вот дура!
Катя стала красной, как сваренный в пиве рак. Актрисой она была первосортной.
Господи! Молодой человек! на её глазах навернулись слёзы.
Она подошла к ещё не верящему в своё счастливое избавление официантику, взяла его за руки.
Простите! Простите меня, ради бога! она потупила глазки. Ну хотите, я вас поцелую, чтобы простили? Эти лукавые глазки уже кокетливо смотрели в его глаза.
М-м-м Да, промямлил парнишка.
Катя чмокнула его в щёку. На сим инцидент был исчерпан. «Королева драмы», произнёс Вальтер. Но этого никто не услышал.
Больше не пели. Собрался мужской кружок, но теперь не вокруг Вальтера вокруг Кати. Ведь только она Звезда ночи.
Было уже около четырёх утра, когда осоловелый от выпитого отец Владимир, заговорщически наклонился к Кате, и вдруг спросил: «А вот скажи-ка мне, Екатерина, чего не может бог?»
Вопрос с подвохом, сказала Катя. Ведь он же всемогущ, а значит может всё.
Так-то оно так, согласился отец Владимир, но всё же есть кое-что, что и ему неподвластно.
И что же это?
Э нет, отец Владимир хитро прищурился, ответ не выдам. Сама догадайся.
«Классный вопрос! обрадовалась Катя. Подписчикам в блоге задам. Пусть голову поломают».
А ещё через час она, отбившись от провожатых, шла одна по пустынной улице, вдыхая сырую прохладу предрассветного города.
И только, уже поднимаясь по лестнице к двери своей квартиры, она вспомнила о давешнем инциденте с сестрой. Катя была уверена, что Ленка, сделав пару кружков вокруг дома вернулась, и уже видит десятый сон, но Ленкиных кроссовок на месте не было. На обувной полочке лежал её телефон.
Проснувшись, Катя сладко, до хруста в косточках, потянулась. Часы показывали половину одиннадцатого.
«Ленка! мысль прошила её пулемётной очередью, разметав в клочья остатки просоночной неги. Вернулась ли?»
Катя пулей вылетела из постели и понеслась в Ленину комнату. К её ужасу, картина не изменилась: она не нашла там ничего, кроме аккуратно заправленной кровати сестры.
«Спокойно!»
Нужно взять Ленин телефон и отыскать Свету Семенову. Ну должна же там быть Света Семенова! Непременно должна. И позвонить
Дойти до Лениного телефона она не успела. Зазвонил её собственный.
«Кто это там ещё?»
Чертыхнувшись, Катя метнулась в спальню, схватила мобильник.
Аудиозвонок по Телеграм. От какого-то Beelzebub.
Кто это? Очередной горе-поклонник? Нашёл время! Но шестое чувство настойчиво шепнуло Кате: «Ответь».
Здравствуй, милая! поприветствовал гнусавый дискант.
Кто это?
Вельзевул.
Что вам нужно?
Это тебе нужно, Катенька. Не мне.
Я не могу сейчас говорить, Катя была в секунде от того, чтобы сбросить так не вовремя решившего развлечься придурка.
Сестрёнку потеряла, да?
Катю бросило в жар.
Кто вы? Что с Леной? Где она? выпалила Катя срывающимся голосом.
Вельзевул. С ней пока всё нормально. Она у меня. Дискант ответил на каждый из вопросов размеренно и последовательно.
В разлетающимся на осколки Катином мозгу, начало оформляться осознание происходящего.
Вы киднеппер? Вам нужны деньги?
Киднеппер? Вельзевул усмехнулся. Получается, в некотором смысле, да. Но деньги мне не нужны.
Тогда, что вам нужно?
Это тебе нужно, Катя, повторил Вельзевул, и добавил. Вернуть сестру. А я просто хочу помочь.
Что я должна делать?
Наконец-то! Первый правильный твой вопрос. Дискант удовлетворённо хрюкнул. Отвечаю. Слушаться.
В чём?
Второй правильный вопрос. Отвечаю. Во всём.
В чём конкретно?
Третий правильный вопрос. Умничка! Слушай. Первое. Создаёшь в Телеграм секретный чат со мной.
Я я не знаю, как это делать, растерялась Катя.
Не глупи. Это дело одной минуты. Загугли узнаешь. Второе. Ты делаешь только, что я тебе прикажу. И НЕ делаешь того, что я не прикажу. Ясно?
Угу.
Третье. Не задавай лишних вопросов. Ответов на них не будет. Уяснила?
Угу.
Четвёртое. Ты даже не думаешь обратиться в полицию, к частному детективу, сообщить родителям, сказать об этом любому, кто бы мог привлечь мусоров. Начав розыск, мусора наследят. Наследит и частник. Я узнаю. И тогда ты не увидишь сестру никогда. Поняла?
Дда
Пятое. Ты идёшь на прогулку. Пешком. Можешь гулять, где пожелаешь. Не пользуешься машиной. Не садишься в такси. Не используешь общественный транспорт. Только пешком. Ты запомнила?
Да.
Вопросы.
Если тебе не нужны деньги, то зачем ты тогда?..
Это лишний вопрос, перебил Вельзевул.
Хорошо. Когда мне идти на прогулку?
Чем раньше, тем лучше. А ещё лучше, прямо сейчас. Лена очень надеется, что ты поторопишься.
Хорошо.
И запомни. Мне известен каждый твой шаг, каждый твой ход. Я везде.
2
Вернувшись домой с подневольной прогулки, Катя, нервно сбросив кроссовки, завернула в ванную, присосалась к крану. Долго, большими глотками, пила невкусную тепловатую воду. На кране остались алые следы от помады. Покусывая, умело подправленные силиконом губы, прошла в зал, с ногами забралась на диван, крепко обхватила руками колени.
Мысли осами роились в её голове. Хаотично кружили, кололись, жалили. Одной ей точно не справиться. Позвонить папе. Рука предательски тянулась к лежащему рядом смартфону. Нет! Она отшвырнула мобильник на другой край дивана.
«Не звони родителям не звони в полицию не обращайся ни к кому, кто может привлечь мусоров я узнаю ты больше никогда не увидишь сестру».
Катя кляла себя за свой эгоизм, за ослиную принципиальность. Ну могла же она уступить Ленке, могла же не пойти раз в свой проклятый «Совок»! Или могла же она броситься за ней вниз по лестнице, вернуть, забрать у Ленки ключи и закрыть дверь на замок. Дура, дура, дура!!!
Семён Аркадьевич Эта мысль выпорхнула спасительной белой птицей средь роя жалящих насекомых. Друг семьи и ангел-хранитель, адвокат по гражданским делам, честь и совесть, правозащитник Когда папу, замдиректора стройкомпании, подставили и подвели под статью за хищение, кто спас его от тюрьмы? Когда чуть не оттяпали их, Сапрыкинскую, землю под дачный участок, кто сумел восстановить справедливость? Когда, тогда ещё восемнадцатилетнюю идиотку Катю, задержала полиция со спичным коробком анаши в кармане, кому удалось всё уладить? Ему. Семёну Аркадьевичу.
Он точно не подведёт, этот старый матёрый, но честный лис. Он сумеет, он не наследит, он выловит этого психа безо всякой полиции. Катя кошкой прыгнула к телефону. Дрожащим пальцем отыскала Семёна Аркадьевича в списке контактов, кликнула на значок вызова.
«В настоящее время телефон данного абонента выключен», ответил проклятый бездушный бот.
Катя похолодела. Почва, что только было упала под её ноги, вновь обращалась в тонкий ледок, который с коварным треском ломался, и Катя опять погружалась в стылый бездонный омут. Ну, конечно! Как же можно было забыть? Ведь сейчас вторая половина июля. А в это время, ежегодно и неизменно, Семён Аркадьевич фанат восхождений, пребывает в горах. На Кавказе, Памире, Саянах или ещё где-нибудь, где нет суеты, нет жалкой гонки за успехом в жизни, нет подленькой душевной грязи, «где не помогут важные бумаги» «куда не довезёт, ни лифт, ни вертолёт». Зато там есть сверкающие изумрудом льды, хрустальные стремительные реки, манящие теплом зелёные долины далеко внизу, да величавые орлы, что парят над седыми вершинами. Есть только красота, высота и риск. А сотовой связи нет Да и если б была Семён Аркадьевич отключает телефон в первый день отпуска, а включает только в последний. Таковы правила.