Наконец пожарные, милиционеры и понятые разъехались. Воцарилась смрадная от пожара тишина. Надмирный Инквизитор вышел из тени.
Борода спрыгнул с ветки и предстал перед начальством, понурив голову. В его лице читалось неподдельное горе. Степанида храбро сидела на плече домового и с вызовом смотрела на высокую тень, окутанную плащом. Голову судьи скрывал капюшон. Руки сжимали старинный меч, по лезвию которого змеились виноградные лозы. Судья не обращал на мышь ни малейшего внимания.
За вами, домовой, два тяжких преступления. Сожжение жилища, коему сто пятьдесят лет от закладки это раз. Человеческая жертва, которую можно было предотвратить, но попыток не предпринималось это два.
Как не предпринималось? пискнула храбрая Степанида, и шумел, и поварёшками стучал, и ставнями хлопал, и в трубу печную вопил.
Свидетель? без интереса посмотрел на Степаниду Надмирный Инквизитор.
Аблакат! гордо пискнула она.
Доподлинно известно, что домовой покинул жилище это три.
Это неправда, он дома был! продолжала яростную речь мышь, но Надмирный Инквизитор её не слушал.
Вас не спрашивают, отрезал он.
У меня было важное дело, уважаемый суд, начал Борода и тут же умолк, понимая тщетность попыток спастись.
По совокупности преступлений назначается наказание отсечение бороды и изгнание с хутора Кривого на все четыре стороны. Вы лишаетесь статуса домового.
Это навечно? пискнула мышь.
Пока кто-нибудь не пригласит домового к себе. Но после такого преступления бесстрастно сообщил Надмирный Инквизитор, это вряд ли произойдёт.
Домовой махнул рукой и встал на колени перед поваленной сосной. Бороду он положил сверху ствола. Раздался свистящий звук, от которого у домового словно оборвалось сердце. Надмирный Инквизитор растворился в тени леса.
Домовой лежал на земле, потеряв всякое желание жить. Мышь в голос рыдала, перебирая лапками курчавые отрубленные космы, упавшие на землю: «Как мне звать-то теперь тебя, суженый мой?». Борода молчал.
Потом мышь вытерла слёзы, села рядом с любимым и стала запоздало рассуждать: «Что я не так сказала? Какой довод не привела? Какие смягчения и избавления есть? Я же грызла «Уложение о наказаниях», хотя и давно Так Малолетство не к месту, умоисступление и беспамятство тоже. Ошибка или обман не усматриваются! Принуждение, необходимость обороны? Тоже не наш случай. Значит виноват? Как есть виноват!»
Домовой встал, отряхнулся и побрёл по пепелищу. Занимался нерадостный день. Могучие стволы качались, и в шуме сосновых крон Борода слышал: «Чужак, чужак!» Журчал ручеёк, впадавший в речушку недалеко от Мокрого Камня. И в плеске звучало: «Чужак, чужак!» Ветер подгонял разжалованного домового в спину, толкал уйти: «Чужак, чужак!»
Тухлый принёс в глиняной плошке солёной икорки. Его молчаливое участие было дороже слов. Мышь хныкала, закусив кончик хвоста. Идти им было совершенно некуда. Впереди был остаток жухлого лета, долгая осень и страшная неизвестность.
Вдруг Борода остановился и прислушался. Гостей он не ждал, а с края хутора доносился шум автомобильного мотора. Пыхтя и фыркая выхлопной трубой, подъехала прежний жёлтый «жигуленок». Из него вышел тот самый рыжий. Степаниде удалось рассмотреть его получше. Это был мужчина уже не первой молодости, и если бы не высокий рост, сам бы смахивал на домового: конопатый, коренастый, курносый. В рыженькой макушке проседь, добродушная улыбка украшала простое лицо.
Иди сюда, малышка, ласково сказал милиционер и протянул к Степаниде толстую ладонь, до чего на тебе сарафанчик красивый!
Мышь пискнула и юркнула за пазуху Бороды. Обсуждать с незнакомцем любимый сарафан в ромашках она явно не собиралась.
Суседко, неожиданно обратился следователь к Бороде, поясни мне вот что: сколько их было, душегубов?
Борода вздрогнул и попятился.
Степанида, он меня видит. Не шугануть ли его? тихо спросил домовой.
Боязно самим.
Не бойся, Суседко, не обижу. Помоги мне, ласково попросил следователь.
С чего бы?
Ты же хочешь правосудия добиться?
Нужно мне ваше, человечье правосудие! Каши на нём не сваришь, Борода демонстративно встал у обгорелого плетня.
А ваше, нечистое, будто бы лучше?
Степанида вылезла из-за пазухи домового и ловко взобралась следователю на плечо. Тот улыбнулся и поднял брови, выказав внимание и уважение. Степанида зашевелила усишками, пришёптывая на ухо новому знакомцу.
У-у-у! Пройдоха! погрозил ей Борода.
Ничего нового и необычного Степанида следователю не рассказала, только подтвердила его догадки. Разжалованному безбородому домовому места в прежнем мире не было. Но гордость не позволила бы ему задаром помогать.
Следователь хитровато усмехнулся и неожиданно разулся. Снял оба башмака. Один кинул в салон машины, а второй за шнурок проволок через весь двор, приговаривая: «Домовой, домовой, пойдём со мной в новый двор!» Второй испачканный башмак тоже закинул в салон машины А Степанида радостно юркнула внутрь, хотя её никто не звал. И стоял теперь человек перед домовым, беззащитный и с приглашением. «Разве можно отвергнуть? Служба есть служба, закон есть закон», подумал Борода, а для порядка сердито спросил.
А хлеб-соль где?
Хлеб-соль дело отплатное, улыбнулся следователь, печи не обещаю, полатей тоже нет, но угол найдётся. Будет что вверх дном переворачивать, найдёшь, где тень на плетень наводить.
А что делать я буду должон?
Сперва опишешь всё, что видел и слышал, не забудь слухи и сплетни.
Да ничего я не видел и не слышал, от того из хутора изгнан и домового статуса лишён, ответил домовой.
А я-то, я-то? забеспокоилась Степанида, я тоже много чего не видела, но сплетни завсегда запоминаю. Борода без меня никак, я маруха его. Это тебе и наш водяной Тухлый подтвердит!
Любовь дело тонкое, понимаю, со всей серьёзностью ответил следователь.
Борода угрюмо прощался с родиной, приложив волосатые ладони к автомобильному стеклу. Степанида весело сучила лапками, устраивая в машине гнездо из старого шарфа. Следователь чесал затылок, улыбаясь новой компании. По дороге познакомились. Следователь оказался Матвеем Ивановичем Матузковым, служил в должности следователя по особо важным делам, в чине капитана. Сказал, что подчинённых у него много, а толковых не хватает. Сетовал на то, что в одиночку на службе не справляется. Домовой молчал. Последние лет двадцать он жил, не слыша человеческой речи. Дом Плотниковых был полон лишь старыми пожелтевшими воспоминаниями. Непривычно было теперь говорить с человеком, принимать нового хозяина. Только Степанида была беспечна, как истинная женщина.
Старые ели прощально махали лапами. Многое видел хутор Кривой, но впервые на его веку человек и нечисть объединились против бессмысленной злобы, глупой утехи и горькой беды. «Что за времена настали?», думал Матузков, а домовой про себя повторял: «Я покинул родимый дом, голубую оставил Русь. В три звезды березняк над прудом теплит матери старой грусть. Золотою лягушкой луна распласталась на тихой воде. Словно яблонный цвет, седина у меня пролилась в бороде».
Глава 3. Знакомство с отделом
Отчего у тебя бедность такая? Ты же государственный человек! спросил домовой, усаживаясь на сейф в кабинете, Пол обшарпанный, потолок в потёках. Шкаф вот-вот развалится.
Такое уж финансирование, развёл руками Матузков.
Ты посмотри на табурет! фыркнула мышь, Сразу видно, что государство не уважает преступников. Следователю какой-никакой стул выделили, а кандальнику что? Табурет.
Не кресло же с подлокотниками предоставлять! удивился Матузков.
Кандальник сидит перед тобой униженный, бесправный и убогий. Так ещё и на табурете.
Ну что за слова, Степанида! погрозил пальцем следователь, Не кандальник, а подозреваемый. Сейчас и кандалов-то нет.
Матузков уводил разговор из неприятного ему русла, но парочку с хутора Кривого не так-то просто было сбить с толку. Домовой уже облетел Кольчугинский отдел полиции и рассмотрел, как поживают работники сыска, дознания и прочие. У начальника милиции стены были отделаны морёным дубом, в центре кабинета на полу красовался рыжий коротковорсный ковёр, а кресло руководителя отливало тёмной бронзой. В штабе домовой увидел обстановку попроще, но одобрил и её. А при осмотре кабинетов следователей и отдела по работе с малолетними нарушителями Борода испытал разочарование и даже недоумение. Стены этих «государственных комнат» не видели ремонта со времён постройки здания. Единственным новым предметом в каждом кабинете был портрет президента.
Это кто? ткнул пальцем в портрет Борода.
У, брат скривился Матузков, это наш президент. Самый главный в государстве человек. Гарант законности и всё такое.
Ты уверен? недоверчиво наклонила голову Степанида и, не дождавшись ответа, вскарабкалась на полочку для книг, поближе к портрету. Она пару минут с интересом рассматривала изображение главного в государстве человека: седые волосы, зачёсанные наверх и набок, маленькие раскосые глазки, крупный пористый нос, ватные щёки и безвольную линию подбородка с косой ямкой. Домовой подлетел к портрету и поцокал языком.
Хороший портной у этого президента.
И лекарь тоже, поддакнула Степанида, но всё же таки наиглавнейший человек бражником быть не должен.
Бражником? повторил с удивлением Матузков.
Именно, мышь сбежала по длинной плети вьющегося цветка вниз и прыгнула на стол Матузкову, квасником, лотрыгой, пьяницей. Этак он пропьёт не только денежки на ремонт кабинета следователя, а всё, что ни попадётся под руку. А рука его в государственном кармане.
Следователь засмеялся.
От государства помощи ждать пустое дело. Для того я тебя, Борода, и взял в Кольчугинский отдел, чтобы ты тут по-хозяйски осмотрелся, прикинул, что к чему, и порядок навёл. А борода твоя отрастёт. Это невеликая потеря. Наш царь-батюшка Пётр Великий тоже боярам бороды рубил, а дух русский не выветрился.
Степанида залезла на подоконник и стала обнюхивать чахлые растения, утратившие в людской памяти латинские названия. На горшках было написано: «Матвеев» и «Никоненко». Матузков полил их под корни из пластиковой бутылки, потом ярлычок «Матвеев» отлепил, приклеил другой: «Плотников».
Это чаво? спросила грамотная Степанида.
Это мои висуны, ну то есть дела нерасследованные, а с Матвеевым я определился, скоро закрою, направлю на утверждение.
Степанида одобрительно кивнула. Этот хозяйственный подход ей очень понравился, как и сам следователь Матузков. И с нечистью он был знаком, но относился без панибратства, и её вредительницей-домушницей не обозвал, а пригласил в помощники. И китель на нём был ох какой пригодный. Во множестве хаотично пришитых карманов можно было найти все блага мира: сухпаёк, гребешок без двух зубьев, талисман таёжного шамана, осколок зеркала, трубку телефона, октябрятский значок и даже сберкнижку на предъявителя за 1985 год.
Потом Матузков посуровел, взглянул на часы и сказал, что зовёт его распрекрасная служба, надо отдавать долг родине и обществу. Вышел из кабинета и дверь запер, новая компания осталась осваиваться. До чего же домовому Бороде не понравилось новое место! Другого слова, кроме «мусорка», и не подобрать. Ни изба, ни терем, ни дом, ни мезонин, ни усадьба. Здание с колоннами и широченной лестницей, со множеством ходов и выходов, с подвалом и чердаком и даже потайными комнатами. Сарай, овин, баня это не место для домового, это каждой нечисти известно. Но и общественные здания не самое лучшее место, хотя и не запрещённое.
Борода кручинился: «Где б ни родился, а нигде не пригодился». Мышь Степанида, верная спутница изгнанника, ласково утешала: «Бородушка, любезный мой друг! Не печалься, оглядися. Беспорядок тут, а твоей кипучей натуре есть, где разгуляться, потешиться». Сама уже околесила соседние кабинеты, разжилась печеньем и сверкала сытыми глазёнками. Борода уселся на несгораемом шкафу, свесив широкие босые ступни.
Приоделся бы, подсказала мышь, новое место означает новую службу, значит, и внешний вид подходящий надо иметь.
Ни в жисть поганые погоны не надену, недовольно и вместе с тем высокомерно ответил Борода, но сам повёл плечами и встряхнулся. Старая косоворотка его разлезлась и испарилась с глаз долой, а вместо неё появился мундир с латунными пуговицами и тёмные брюки с красными лампасами.
И где это ты такую срамоту видел? Чисто городовой. Уж коли вид возжелал официяльный, мог бы и гусаром вырядиться иль каким-то гвардейцем! возмутилась Степанида.
Гляди, не поперхнись! буркнул Борода, весьма довольный собой.
У меня прям лапы чешутся! Так хоцца обежать все этажи. За неделю, поди, взором не окинешь! Эх, империя! Тебе, друг мой сердечный, такая территория досталась, а ты печалишься!
Борода оглядывался. Место ему не нравилось, но как человек служивый, должен был во всём разобраться и навести порядок. Понять бы какой? Прокуренный кабинет, облезлая мебель, портрет президента Пожалуй, последнее было хорошо, Борода не чувствовал себя тут единственной нечистью.
Пожалуй, ты права. Надо познакомиться с местными да известить, что прибыл хозяин.
Первым делом Борода двинулся в отдел материального обеспечения, справедливо полагая, что именно там нужнее всего хозяйская рука. Дверь отдела выглядела весомо, Борода с удовольствием произнёс: «Устойчивость к вскрытию и другим механическим посягательствам высокая». Он просочился в замочную скважину, а мышь юркнула под неплотно прибитый плинтус. Парочка была чрезвычайно довольна осмотром отдела: ряды упакованных сухпайков, ящики с тушёнкой, вода в канистрах, одеяла и шинели, палатки и спальники, и много всего такого, чему Степанида определения дать не могла.
Сколько сырья и матерьялов ахнула мышь.
Какая обильная ресурсная база! Тут всё есть, подтвердил Борода.
Есть, да не про вашу честь! взвизгнул кто-то из-за штабелей с палатками.
Наружу вылезла лохматая, кривая на один глаз кикимора. Она упёрла руки в боки и окинула непрошеных гостей критическим взглядом.
Здрастье, скромно сказала Степанида, а Борода подбоченился.
Имею честь представиться. Я Борода, новый домовой Кольчугинского отдела.
Борода? неприлично захихикала кикимора, это разве борода? Это ошмёток какой-то, тоже мне.
Он пострадал из-за несправедливого суда Надмирной Инквизиции, изрекла мышь голосом, полным достоинства и укоризной. Борода нахмурился и опустил голову.
А, да, слыхала-слыхала, подтвердила кикимора, а я, стало быть, Хаврошка.
Степанида я, представилась мышь.
Жена евонная?
Суженая, уточнила Степанида.
В общем, сразу рассадим цветочки по кочкам, нагло заявила Хаврошка, я прежнему домовому не подчинялась, и этому не собираюсь. Прежний был ох какой сокол, не чета тебе, Борода, ты уж не серчай. Нахожусь я в подчинении начальника отдела материального обеспечения, а с ней даже сам начальник полиции Гургенов не связывается. Так что Нету надо мной вашей власти. Тем более что ты, домовой, ненастоящий, а разжалованный. Так-то.
И указала на дверь. Пришлось Бороде и его подруге убираться несолоно хлебавши.
Ах ты ж, зараза злокозненная. Я хоть и наказан гораздо, а всё ж Хозяин. Я тебе покажу, ты у меня ещё благословиться за молочком придёшь просить, а я тебя рожей в постную тюрю макну, злился Борода и махал кулаками, как мельница лопастями.