В аналогичном письме графу М.Ю. Виельгорскому была сделана приписка: «Прошу покорнейше обратить особенное внимание на нравственность и способность к образованию юношества гувернёров Высшего училища, и о последующем донести мне с означением, кто из них какого происхождения, какие занимал прежде должности, и по каким свидетельствам и удостоверениям в благонадёжности к сему званию принят в училище».
Николай I высочайше повелел соизволить командированному по его повелению в Министерство народного просвещения Корпуса инженеров путей сообщения отставному полковнику П. И. Бенарду быть директором Высшего училища с производством ему жалованья 2000 рублей и столовых денег 1200 в год из сумм училища. Новый директор должен был быть приведён к присяге в Сенате.
Через несколько месяцев, в начале мая, уволенный инспектор И. И. Берловский обратился к попечителю округа с просьбой выдать ему на основании его формулярного списка «надлежащий аттестат». Видимо, опасаясь каких-то осложнений, попечитель затребовал у ректора Университета сведения, точно ли господин Берловский «сдал по принадлежности на законном основании и в исправности кому следует все находившееся на ответственности его».
Все оказалось более менее в порядке: 28 апреля новый директор Бенард сообщил ректору, что Берловский составил опись имущества училища, которая была им, Бенардом, освидетельствована на месте совместно с помощником инспектора Кестнером и экономом Доброславским; касса и вся денежная часть были сданы еще ранее графу Виельгорскому. В результате император разрешил выдать проштрафившемуся Берловскому аттестат, но с указанием, за что он отрешён от должности («за слабый надзор за двумя худого поведения гувернёрами»).
Из-за чего же и из-за кого поднялась вся эта бюрократическая суета? О двух виновниках происшествия из документов известно следующее.
Михаил Дюнерейн, французский подданный из Парижа, прибыл в Россию 1 сентября 1820 г., в службу вступил в Императорский Гатчинский Воспитательный дом и состоял надзирателем и учителем французского языка с 23 апреля 1824 по 21 августа 1825 г. При увольнении получил аттестат, в котором говорилось, что он исправлял должность свою «с усердием и деятельностно, и поведения был хорошего». По этому свидетельству по предписанию правления Университета он и был принят в Высшее училище на должность комнатного надзирателя за воспитанниками пансиона 3 марта 1826 г.
Карл Эдуард Родац, гамбургский уроженец, прибыл в Россию в 1817 г. и был допущен к исправлению должности комнатного надзирателя 3 декабря 1826 г., «впредь до утверждения, по усмотрению способностей его к оной». При принятии его на службу Берловский руководствовался словесной рекомендацией попечителя округа. В виде на жительство, выданном петербургским обер-полицмейстером, содержались сведения, что купеческому приказчику Карлу Родацу в 1826 г. было 28 лет, роста среднего, волосы и брови тёмно-русые, глаза карие, нос и рост умеренные, лицо овальное, особых примет не имел.
25 января, когда Дюнерейн и Родац не явились к столу воспитанников для исправления своей должности, инспектор Берловский тотчас осведомился на их квартире о причине такого поступка, но не нашёл обоих дома. Поэтому он сразу расспросил живших в доме чиновников, не знают ли кто из них, куда они отлучились, но ни от кого не получил удовлетворительного ответа. Огорчённый таким нерадением своих подчинённых в исправлении должности и «побуждаемый прежде сделанными замечаниями насчёт нерадения и ненадёжности их по службе», инспектор решил удалить гувернёров от училища? в тот же день представив рапорт попечителю и в Правление Университета. Вечером ему стало известно от «лица постороннего», что гувернёры в прошедшую ночь «за какое-то приключение взяты в полицию и содержатся в оной».
На следующий день утром явился граф М.Ю. Виельгорский и, взяв сведения о службе Дюнерейна и Родаца, уведомил, что они взяты под арест.
Что произошло в доме генерал-майорши Сталь в роковую ночь с 24 на 25 января 1827 г., документы не сообщают. Следствие по делу злополучных гувернёров было окончено к середине февраля (все это время они находились под домашним арестом). По решению государя «за известный буйственный поступок» они были не только уволены, но и высланы за границу «как люди дурного поведения», а в остальных гимназиях Петербурга поднялся переполох и сбор сведений о «благонадёжности» гувернёров и комнатных надзирателей.
Что касается несчастного инспектора И.И. Берловского, молниеносно уволенного из-за проступка своих подчинённых, то потеря места «и с оным жалованья 2000 и столовых 1200 руб. нанесла ему сердечную рану, при многочисленном семействе». Не выдержав горя, он скончался в 55-летнем возрасте в декабре 1827 г. «от сильного стеснения груди и воспоследовавшей остановки дыхания». У него осталась вдова, которую смерть мужа повергла «во все крайности нищеты», а также три дочери: одна взрослая, но «не пристроенная», и две малолетние, «требовавшие окончательного образования». Кроме того, на попечении вдовы И. И. Берловского находились две девицы-сироты. В семействе имелся еще взрослый сын подпоручик в Институте Корпуса инженеров путей сообщения, но он по каким-то причинам не мог (или не хотел) оказывать помощь матери и сёстрам.
Луиза Берловская написала слёзные прошения государю и министру народного просвещения А.С. Шишкову, называя последнего «благодетельным начальником и покровителем», и просила о пожаловании ей «пенсии, могущей составить безбедное проживание». Министр сжалился над бедной вдовой. Хотя ее супруг не выслужил полного срока, дававшего ей и детям право на пенсию, он ходатайствовал перед государем о выделении единовременно 2000 рублей и на постоянной основе 1000 рублей в год с тем, чтобы после смерти Луизы выплата производилась дочерям до замужества. Так закончилась эта печальная история для семейства Берловских.
Действующие лица
К.М. Бороздин (1781 1848 гг.) историк, археолог; попечитель С.-Петербургского учебного округа в 1826 1831 гг.
А.С. Шишков (1754 1841 гг.) военный, литературовед, филолог; министр народного просвещения в 1826 1828 гг.
М.Ю. Виельгорский (1788 1856 гг.) музыкант, меценат, служил по ведомству Министерства народного просвещения на разных должностях с 1812 г.
П. И. Бенард директор Высшего училища в 1827 1829 гг.
Голодный и буйный пансионер Павлов
11 декабря 1830 г. в пансионе Высшего училища за «ужинным столом» произошёл беспорядок: воспитанник Павлов «излишне требуя картофелей», осмелился угрожать буфетчику Акинфею бросить в него ножом. Все это происходило в присутствии дежурного комнатного надзирателя и, по мнению директора П.А. Шипилова, не только не были употреблены надлежащие меры к укрощению буйного воспитанника, но даже на следующий день утром ему не было донесено о происшествии.
Директор потребовал строжайше наблюдать, чтобы во время стола воспитанников была совершенная тишина и порядок, не дозволять пансионерам или полупансионерам, выходя из-за стола, брать с собой пироги или класть в карман "картофели" и тому подобное. Заметив ослушание против этих правил благопристойности и порядка, учителям надлежало высылать нарушителей из-за стола к стене.
Что касается пансионера Павлова, то его посадили на хлеб и воду «в порожние лазаретные комнаты».
Действующие лица
П.А. Шипилов (1784 1855 гг.) директор Высшего училища, а затем преобразованной из него Второй гимназии в 1829 1837 гг. Родом из Вологды, служил в лейб-гвардии Преображенском полку, в Коллегии иностранных дел, уездным предводителем дворянства, директором народных училищ Вологодской губернии. Чему и где учился неизвестно.
После службы во Второй гимназии был назначен директором Гатчинского Сиротского института.
Как юный Николай Устрялов стал гимназическим учителем
Зимой 1827 г. Николай Устрялов, недавно окончивший Университет и поступивший на службу в канцелярию Министерства финансов, узнал за обедом от профессора Толмачева, что в Третьей гимназии «назначен небывалый до тех пор конкурс для избрания учителя истории». Двадцатидвухлетний молодой человек, воодушевившись, решил попытать счастья и подал директору гимназии В.В. Шнейдеру просьбу о причислении его в «конкуренты». Устрялов, конечно, опасался маститых и опытных соперников, но больше всего боялся, что придётся читать лекцию на латыни. Темой собеседования должна была стать шведская история, поэтому Николай купил огромную книгу С. Пуффендорфа и зубрил ее почти наизусть.
В назначенный день в одном из классов гимназии собрались судьи: новый товарищ министра просвещения граф Д. Н. Блудов, ректор Университета А.А. Дегуров, известный латинист Ф.Б. Грефе, директор В.В. Шнейдер и другие лица. М.М. Тимаев и Н.И. Рашков, преподававшие ранее в гимназии, отказались от конкурса, в результате помимо самого Устрялова явился только В.Т. Плаксин. Устрялову выпало выступать первым. Он читал ученикам об эпохе Карла XI и начале царствования Карла XII. Не без хвастовства и самолюбования Николай Герасимович написал в своих воспоминаниях, что Блудов был «очарован» его лекций. Плаксин, по оценке его конкурента, читал «с гордостью и уверенностью», как опытный педагог, но с ошибками в фактах. Устрялов попросил слово для возражений учеников под предлогом обеда удалили из класса и затеяли диспут. Плаксин оскорбился, заявил, что не намерен продолжать конкурс, взял шляпу и ушёл.
Так будущий известный историк Н.Г. Устрялов стал в марте 1828 г. гимназическим учителем. Жалованье для молодого человека было ему положено хорошее 2250 руб. в год, но и работа была не лёгкая 22 часа уроков в неделю. Проработал он в школе недолго, всего четыре года. По его словам, воспитанники занимались прилежно, экзамены сдавали блистательно, но у молодого педагога не задались отношения с директором В.В. Шнейдером человеком «сухим и бездушным». В 1832 г. Н.Г. Устрялов окончательно перешёл на службу в Университет, получив место адъюнкта по кафедре русской истории.
Действующие лица
Н.Г. Устрялов (1805 1870 гг.) историк, профессор русской истории С.-Петербургского университета, декан историко-филологического факультета в 1839 1855 гг., автор гимназического учебника «Начертание русской истории»
Я.В. Толмачев (1779 1873 гг.) профессор С.-Петербургского университета, автор учебников по словесности и красноречию. В 1831 г. был уволен под предлогом отсутствия педагогических способностей.
Д.Н. Блудов (1785 1864 гг.) литератор, один из создателей литературного общества «Арзамас», товарищ министра народного просвещения с 1826 г., министр внутренних дел в 1832 1838 гг.
А.А. Дегуров (1765 1849 гг.) профессор (с 1816 г.), ректор С.-Петербургского университета в 1825 1836 гг. Способствовал Д.П. Руничу в увольнении ряда профессоров в 1821 г.
Ф.Б. Грефе (1780 1851 гг.) профессор латинской и греческой словесности в Главном педагогическом институте, декан историко-филоллогического факультета С.-Петербургского университета в 1836 1839 гг.
М.М. Тимаев (1796 1858 гг.) историк, окончил в 1816 г. Главный педагогический институт, среди лучших студентов был отправлен за границу для изучения ланкастерского метода. Преподавал историю в различных учебных заведениях, в том числе в С.-Петербургской (будущей Третьей) гимназии в 1823 1827 гг.
Н.И. Рашков учитель истории в С.-Петербургской гимназии в 1827 1828 гг.
В.Т. Плаксин (1795 1869 гг.) писатель, литературный критик; поступил 1817 г. в Главный педагогический институт, но был исключён до окончания курса Д.П. Руничем за «неблагонадёжность к учительскому званию». Впоследствии преподавал словесность и литературу в разных учебных заведениях
В.В. Шнейдер директор Третьей гимназии в 1828 1837 гг.
Самуэль фон Пуффендорф (1632 1694 гг.) знаменитый немецкий историк и философ, историограф и советник шведского короля Карла XI
Как в Петербурге не появилось «Гимназическое училище»
В начале XIX в. столичные дворяне неохотно отправляли своих сыновей в единственную в городе Губернскую гимназию. Во-первых, они не хотели, чтобы их дети сидели на одной ученической скамье со всяким «сбродом», т.е. сыновьями лавочников, купцов, мещан и т.д. Во-вторых, гимназическое образование ценилось мало, поскольку не давало никаких преимуществ на гражданской и военной службе. Гораздо престижнее было отправить своих отпрысков в Царскосельский лицей, какой-нибудь частный пансион, за границу или, на худой конец, учить наукам и языкам на дому.
К концу 1830-х гг. ситуация существенно изменилось. По новому Уставу учебных заведений 1828 г. отличившиеся ученики принимались по конкурсу в Университет на казённое содержание (при этом они были обязаны прослужить после выпуска по учебному ведомству не менее шести лет). Те, кто имел похвальные гимназические аттестаты, получали на гражданской службе первый классный чин по Табели о рангах через год (если были из родовых дворян); через три года (если были из личных дворян); все остальные через пять лет. Особые льготы были предусмотрены для изучавших греческий язык: они сразу после окончания гимназии получали XIV класс и соответствующие места на службе
В Петербурге к этому времени было открыто уже четыре мужских гимназии: три в центральной части города и одна, Четвертая или Ларинская, на Васильевском острове. Однако число желавших учиться постоянно увеличивалось и Министерство просвещения озаботилось «заблаговременным поиском новых средств к удовлетворению похвального стремления с.-петербургского юношества к основательному образованию».
Летом 1837 г. министр просвещения граф С.С. Уваров обратился к императору Николаю I с ходатайством о разрешении открыть в городе особое «Гимназическое училище». Уваров утверждал, что население Большой и Малой Коломны «весьма отдалённо знает» о существующих в столице гимназиях. Он готов был предоставить пустовавший министерский дом на Почтамтской улице под новое учебное заведение. Расходы на его содержание должны были составить весьма внушительную сумму 22 тысячи рублей в год плюс единовременные издержки на приспособление дома под учебные нужды за счёт сумм Государственного Казначейства или процентов с общего экономического капитала учебных заведений Петербурга.
Штат Гимназического училища и расходы по нему планировались следующие:
Инспектору 2500 руб. в год
Законоучителю 800 руб.
Четырём учителям (русского, латыни, математики и истории) по 2250 руб. каждому
Двум младшим учителям (французского и немецкого языков) по 1200 руб. каждому
Учителю чистописания и рисования 600 руб.
Надзирателю за вольноприходящими учениками 1000 руб.
На библиотеку и учебные пособия 450 руб.
На награды ученикам 1900 руб.
На канцелярские припасы 100 руб.
На содержание дома, служителей и прочие расходы 4000 руб.
Предполагалось, что все служащие лица должны были пользоваться одинаковыми преимуществами по службе с учителями гимназий. Если сравнить проектировавшийся штат «Гимназического училища» со штатом обычной гимназии, то можно заметить, что инспектор и учителя действительно должны были получать одинаковое жалованье, за исключением законоучителя и учителя рисования, которые теряли: первый 400 рублей годовых и второй 300. Несколько меньше училище получало на обзаведение библиотекой, канцелярскими принадлежностями и награды ученикам, но зато на 1300 руб. больше на содержание дома. Последнее было, очевидно, связано с тем, что здание на Почтамтской улице нуждалось в определённой перестройке.